Я покраснела. Злоба и стыд одновременно охватили меня. Он поступил со мной бесцеремонно, как с напроказившей девчонкой. Грубо и прямолинейно, как отец… Как отец Если бы он и в самом деле был моим отцом, разве я посмела бы перечить ему?
Я молча засунула пачку сигарет назад в сумку, взяла Колю за руку и заторопилась к машине.
Мы обогнули памятник Петру I. Здесь по традиции фотографировались молодожены. Одна за другой прошли несколько пар с цветами и пенящимся шампанским в руках. Счастливчики! У них все впереди. Вика с Юрой, стоя в ожидании нас у машины, о чем-то спорили. При нашем приближении они замолчали. В таких случаях всегда кажется, что говорят о тебе. Но в данном случае мне не казалось, разговор на самом деле шел обо мне.
— Кэт, это правда, что ты и была той самой Юрочкиной невестой, которая сбежала со свадьбы?
— Да.
— Интере-е-сно. А теперь ты вот так, без всякого смущения, раскатываешь в нашей машине?
— Моей машине, — глухо уточнил Юра. — Вика, прекрати. Я же сам пригласил Катю с сыном покататься по городу.
— Ее пригласил, а мне пришлось полдня напрашиваться. — Вика обиженно надула пухлые губы и, замолчав, втиснулась на переднее сиденье.
Мы снова поехали. Я ругала себя, что согласилась на Юрино предложение посмотреть морской праздник. Конечно, сделала это не для себя, а для Коли. Я боялась, что ребенок, непривычный к многолюдью города, быстро устанет от скопища людей, если ехать общественным транспортом. А нам еще предстояло празднование в своем кругу, на квартире Максима, сына Островского. Там же нашел временный приют и сам Валерий, так как месяцами отсутствовал в родном городе и свою квартиру передал дочери.
Наконец мы доехали до нужного дома на Моховой улице. Многие квартиры на этой старинной улочке в центре города уже принадлежали другим хозяевам — новым русским. Это было заметно по белеющим на фасадах новым пластиковым рамам, по иномаркам, теснившимся на тротуарах. Вокруг царила всеобщая уверенность, что все богатство этих типов добыто криминальным путем, чуть ли не разбоем, и сами они — настоящие нелюди. Тогда почему они разгуливали на свободе? И неужели все богатые — преступники? На экранах телевизоров я видела респектабельных директоров и политиков, которые, по слухам, были сказочно богаты.
Не верилось, что они по ночам выходят с автоматом на большую дорогу. Речи выступающих были вполне разумны, а обещания привлекательны. Но многочисленные сериалы приоткрывали ту сторону жизни, о которой судачили на кухнях: бандиты с бычьими затылками мочили друг друга, а продажные девицы помогали им расставлять ловушки против врагов. Но живые люди, которых я видела своими глазами, отличались от тех и других. Посетители пивнушки, где я работала, были не бедны, но и вкалывали, по их рассказам, будь здоров.
'Я даже успела познакомиться с некоторыми из них. Это были владельцы ларьков, рыночные оптовики и просто невесть чем занимающиеся люди, называвшие себя коммерсантами. Они мотались по городу с объемными тележками, грузили товар, мокли и мерзли на улице в любую погоду. Коммерсанты оставляли в баре приличные денежки, однако их внешний вид не определял их положения.
Они были одеты неряшливо: в бесформенных мешковатых брюках и замусоленных трикотажных футболках днем или в цветастых рубахах по вечерам.
Мои друзья, Юрка Нежданов и Валерий Валерьевич, тоже были вполне устроенными в нынешней жизни людьми, и тоже по внешнему виду это было незаметно. Нежданов, хотя и владел туристическим катером, не отличался от простого матроса: в распахнутом вороте любой его куртки всегда виднелась тельняшка. Островский был еще незаметнее в толпе: какие-то зеленовато-серые рубашки спортивного покроя, брюки из плащовки.
Сегодня я впервые оказалась у богатых людей дома. Квартира впечатляла. Комната, где мы находились, была огромна. У нее не было дверей, только арочный проем, соединяющий с коридором. Одна стена и вовсе отсутствовала. Лишь изящный барьер отделял ее от кухонного блока, тоже просторного.
Там были свои штуковины: какие-то воздухоочистители над плитой, кондиционеры и множество сверкающих кухонных приборов. Я даже не знала их названий. Имелись в квартире и другие комнаты, за закрытыми дверями, но в них гостей не приглашали.
Да, сын Островского сказочно богат. Подумать только, Максиму двадцать пять лет — и такие достижения. Двух лет работы в банке оказалось достаточно, чтобы сколотить себе состояние. (Как потом выяснилось — пяти лет, потому что Максим занимался брокерской деятельностью на фондовой бирже, еще будучи студентом.) Я не знала, кто такие брокеры, зато тут же и узнала. Это такие ловкие специалисты, которые покупают и продают разные ценные бумаги: акции, векселя, облигации. И при любой купле- продаже часть вырученных средств оседает в их карманах.
Собравшиеся толпились у огромного аквариума с зеленоватой водой и причудливыми раковинами на дне, засыпанном песком. Вода уютно переливалась в свете прожектора. Юркие серебристые рыбки с красными плавниками беспорядочно сновали в разных направлениях. Коля прилип носом к стеклу, разглядывая обитателей прозрачного дома, постучал по нему пальчиком, повернулся к другим детям, что-то пытаясь им показать. Кажется, мальчик находит общий язык с ровесниками, обрадовалась я. Подошел Островский и бросил рыбкам живого корма: мелких, копошащихся клубком малиновых червячков. Тут же Коля, запустив в аквариум пятерню, перехватил у рыбок лакомство и сунул его себе в рот. Я, покраснев за сына, шлепнула его по руке. Совсем дикарь. Но Островский только подмигнул мальчику, за время плавания они хорошо узнали друг друга. Остальные взрослые неловко смотрели в сторону. Разрядил обстановку новый звонок в дверь. Островский преувеличенно громко воскликнул:
— Максимка, встречай гостей. Сдается мне, что это тот, кого ты особенно ждешь, — добавил он с доброй усмешкой.
Максим, до сих пор неприкаянно бродивший среди гостей (он один был в бордовом новорусском пиджаке), бросился открывать дверь. Спустя минуту он вернулся со своей гостьей: рядом с ним шла элегантная, воздушно-очаровательная девушка. Боже мой, тут я узнала ее, но поверить своим глазам не могла — Тишка! Оксанка Тихонова в нежно-голубом шелковистом платье. Какая эффектная ткань, какой покрой! И нитка жемчуга искрилась на этой заоблачной красоте. Да, именно таким должен быть настоящий жемчуг. И без того светлые волосы были высветлены так, что казались прозрачными. И вся она была светлая, прозрачная, но какая-то задумчивая. Она скользнула по мне беглым взглядом и, кажется, не узнала.
Я же совсем забыла: Тишка всегда была близорука, но очков на ней сейчас не было. Так получилось, что именно с Оксаной мы еще не встречались после моего приезда. Она была в отпуске эти летние месяцы и проводила его с дочкой где-то в деревне. Вчера мы говорили с ней по телефону. Но я воображала свою собеседницу невзрачным прыщавым очкариком с нескладной фигурой. А она, верно, помнила жизнерадостную непоседу с копной кудряшек.
За Оксаной несмело вошла тоненькая девчушка лет восьми, с куцей косичкой за спиной и в маленьких очках в круглой оправе. Именно такой была Оксана в ее возрасте. Девочка приблизилась к маме и прижалась щекой к ее руке.
— Иди, Танечка, поиграй с детьми. — Подоспевшая Эльвира взяла девочку за руку и повела к дивану, где возились другие дети. Мой Коля тоже был там.
Оксана обвела внимательным взглядом гостей и снова пристально посмотрела на меня. И вдруг с диким визгом, так не вязавшимся с образом элегантной леди, она бросилась ко мне: «Петруша!»
Я отвыкла за эти годы даже от имени Катя, а насмешливо-ласковое «Петруша» и вовсе на мгновение отбросило меня в детство.
Мы обнялись с Оксаной, расплакались. Затем удалились в ванную, чтобы привести себя в порядок.
О главных событиях мы рассказали друг другу вчера по телефону, частично о судьбе Оксаны мне было известно еще раньше, из рассказов Островского в плавании. Я уже знала, что у Оксаны есть дочь, результат ее легкомысленной влюбленности на нашей практике в Прибалтике. Девочка учится в школе, отличница. Знала я, что учится и сама Оксана. В следующем году она закончит институт, получит диплом
