Лос Анжелес Таймс

— Как же, держит, и еще как! Но, как мне известно, вы — гений по части умения обводить студии вокруг пальца.

— Да, это правда, — согласился Виммер.

— Какая окончательная сумма бюджета? — спросил Майкл, кивнув в сторону документа.

— Восемь миллионов, не прибавить, не отнять.

— Ну, и как же смотрится этот бюджет в условиях данного города?

— Очень стесненный бюджет при любых обстоятельствах. А кто будет играть главную роль?

— Роберт Харт.

От удивления у Виммера глаза полезли на лоб. — А кто сценарист?

— Марк Адар.

— Директор?

— Один вундеркинд из киностудии при Лос Анжелеском университете.

— Тогда восемь миллионов — совершенно невозможная вещь, даже при директоре вундеркинде.

— Ну, а как насчет десяти миллионов?

— Лучше пятнадцать миллионов, если все можно будет сэкономить на прочих расходах и Харт согласится не на зарплату, а на гонорар от проката.

— Допустим, мы сойдемся на девяти с половиной миллионах. Мы выпустим картину за восемь миллионов, а вы, подключив свои гениальные способности, оформите это за девять с половиной. Думаете, справитесь?

— За двадцать процентов? Нет вопросов.

Майкл улыбнулся. — Я так и думал.

— Сколько я получу за картину?

— Не скрою, очень мало. Все прекрасно знают, что сейчас вы готовы взяться за любую работу, верно?

— Это так.

— И о нашем устном договоре не должна знать ни одна живая душа, ясно?

— Само собой.

— Что ж, тогда лучше сразу все расставить по своим местам. Перво— наперво, между нами не должно быть никаких денежных передач. Еженедельно вы будете посещать местный офис Федерал Экспресс и переводить восемьдесят процентов от оговоренной суммы на адрес, который я вам дам. И хочу еще раз напомнить, что я умнее вас, Барри. Это важно усвоить для нашего дальнейшего сотрудничества.

— Хорошо, вы умнее. Я в состоянии это пережить.

— Мою долю денег нельзя будет отследить. Я помогу устроить так, что с вашей долей будет то же самое. Не в моих интересах, чтобы вы были изобличены.

— А что будет, если меня накроют? Что, если вы недооцениваете контроль со стороны Центуриона?

— Могу заверить вас, что я не недооцениваю Центурион. Скажу вам прямо: если вас поймают, берите всю вину на себя. Я лично буду свидетельствовать против вас. У вас не будет никаких шансов изобличить меня, но если попытаетесь, то сильно пожалеете об этом.

— Вы — сама порядочность, — заметил Виммер.

— Скажите, кто-нибудь еще предлагает вам работу?

— Нет.

— В таком случае, вы правы. Я — порядочный человек — до тех пор, пока все идет гладко. Но шаг в сторону — и вы вновь в тюрьме. Я хочу, чтобы вы отнеслись к этому со всей серьезностью. Барри, если вы предадите меня, считайте себя покойником. Это не бравада, а серьезное предупреждение.

Виммер уставился на Майкла.

— Но с другой стороны, вы заработаете довольно приличные деньги и будете в состоянии реабилитировать себя в глазах общества. В мои планы входит снять много кинокартин, и, пока наши отношения не испортятся, у вас будет работа.

— Звучит многообещающе.

— Стало быть, мы поняли друг друга. Я не хотел бы, чтобы у нас были какие либо недомолвки.

— Мы прекрасно поняли друг друга, — твердо произнес Виммер.

— Хорошо. Майкл протянул руку, и Виммер ее пожал. — Будьте завтра с утра в моем офисе в Центурионе. К этому времени вам приготовят рабочее место, а пропуск оставят в проходной.

— Да, сэр, — улыбнулся Виммер.

ГЛАВА 27

Вечером в понедельник у Мортона сливки общества киноиндустрии сидели в сумеречном свете ресторана на Мелроз Авеню и демонстрировали себя друг другу. Майкл с Ванессой расположились за одним столом с Лео и Амандой Голдмэн, и с ними были Майкл Овиц, руководитель Агентства одаренных художников и Питер Губер, глава Сони Пикчерс. Майкл был представлен каждому из них, и сейчас они разговаривали на общие темы. Чувство собственной значимости, появившееся после сделки с Центурионом, вновь овладело им.

После ужина, когда дамы удалились в туалет, Лео уперся локтями в стол и подался вперед. — Есть человек, который может руководить проектом Тихоокеанские дни . Его зовут Марти Вайт.

— Я высоко ценю ваше предложение, Лео, — сказал Майкл, но я уже нашел директора.

Брови Лео приподнялись от изумления. — Кого? И как ты мог сделать это, не поставив меня в известность?

— Лео, видимо следует напомнить, что мне не надо испрашивать ваше одобрение для найма директора.

— Господи, черт побери, Иисусе. Мне это известно. Что мне неизвестно, это почему меня не известили об этом. Я должен быть в курсе всего, что происходит на моей студии.

— Знаю. Об этом я слыхал.

— Ты не мог встретиться с кем-то по поводу этой работы, и чтобы я не был в курсе. Ни с каким директором в этом городе.

— Этот человек никогда и не был директором. Поэтому вам ничего и неизвестно о нем.

Лео наклонился еще ниже и постарался говорить тише. — Ты нанял проходимца, который никогда не был директором фильма?

— Ну, он делал такие вещи в школе.

— В школе?

— Да, в школе-студии при калифорнийском университете.

— Ты нанял студента в качестве директора этого фильма?

— Лео, я сам был студентом школы-студии, когда поставил картину Городские вечера.

— Но это же совсем другое дело.

— Нет, вовсе не другое. Это то же самое.

— Майкл, я думаю, у тебя поехала крыша.

— Вы посмотрели киноленту?

— Какую киноленту?

— Лео, в среду я послал вам на просмотр киноролик, сделанный этим парнем.

— Но я ничего не получил.

— так вот, если бы вы получили, у вас тотчас же подскочило бы кровяное давление.

— И что же было на пленке?