телу.
— Люська, — предупредил Генерал. — Не залезь куда не надо!
— На чердаке шмон? — спросила Люся, и, словно назло Генералу, ее ладошка скользнула с бедра в сторону. — Ой! Какие мы чувствительные! — шепнула она.
Фризе осторожно отодвинул маленькие ладони. Вскочил с дивана. И с удовольствием ощутил, что ни один мускул у него уже не дрожит.
— Как рукой сняло, — сказал он ласково, проникаясь теплым чувством к девушке. — Спасибо, Люсенда.
— Она у нас экстрасекс, — похвалил Генерал и добавил озабоченно: — Как бы Колизея не замочили.
— Что там у вас случилось, окаянные? — Люся тоже поднялась с дивана и сделала несколько шагов в сторону окна. Стоя за портьерой, заглянула вниз. — Скажешь ты, наконец, бомж проклятый? Кто на вас насыпался? Менты или Карабас Барабас с бойцами?
— Кабы знать!
— Дедушку на чердаке одного оставили?
— Да он быстрее нас слинял!
— По лесенке?
— По лесенке.
Люся все еще пряталась за портьерой, и Владимир наконец разглядел ее получше. Стройная — женщины постарше называют таких уничижительно «кожа да кости», — невысокая, не больше метра шестидесяти, большеглазая блондинка с коротко стриженными волосами. Девочка-подросток из седьмого или восьмого класса. Вот только ее грудь показалась Фризе на фоне рассеянного желтого света, проникающего в окно с улицы, вполне развитой. Какие уж тут «прыщики»…
— Жаль, не знал дедушка про мое окошко, — огорченно сказала Люся. — Да, может, пронесло? Успел смыться.
— Если на ментов напоролся — тоже мало хорошего. Он сегодня не пустой.
— Ох ты! Вот так фиговина! — Люся отошла от окна и встала возле Генерала, развалившегося на незастеленной кровати. — Вот так фиговина!
— Ладно. Чем болтать, прошвырнулась бы вниз. Понюхала, что и как.
— Еще! Менты меня знают. Прихватят. А если бандюги?
— Испугалась! Ну поставят градусник. Ты это любишь.
— Дурак, двинутый! — Люся вспыхнула. — Сволочь!
— Ладно, ладно, генеральских шуток не понимаешь.
— Да-а! Хороши шутки. А сам… — Она не договорила.
Бомж привстал с постели и притянул девушку к себе:
— Чего болтать?! Чайку бы сварганила.
Наверное, Генерал сделал Люсе больно, потому что она вскрикнула и отскочила от кровати.
— Ладно. Сейчас сварю. Лейла опять развоняется, что по ночам на кухне гремлю.
— А ты не греми. Ходи на цирлах! На цирлах!
Люся ушла.
— Азеры полквартиры снимают, — сказал Генерал. — С Черемушкинского рынка. А Лейла ихняя — натуральная ведьма. Люське шагу ступить не дает.
— Если Николай опять в ментовку попал, хорошего мало, — пустил пробный шар Фризе. Он надеялся, что бомж разоткровенничается и объяснит, что означает фраза: «Он сегодня не пустой». Но Генерал лишь вздохнул.
Хозяйка принесла небольшой эмалированный чайник. Всыпала прямо в него большую горсть заварки. Потом долго возилась у буфета, перебирая стаканы и чашки. «Что она там видит в темноте? — подумал Фризе. — Проверяет на ощупь, мытая ли посуда? Нет бы свет зажечь!»
— Люська, «красноты» не приберегла на трудный день? — поинтересовался Генерал.
— Ты ж чаю просил!
— Как-то оно так…
— Уже достала, — смилостивилась девушка. — Знаю тебя как облупленного. Ты, Володечка, красное не пьешь? — обратилась она к Фризе.
В ее тоне, в том, как был задан вопрос, заключался намек, какое-то скрытое предупреждение.
— Сегодня не могу. Печень разболелась.
— Вот насмешил! — вмешался Генерал. — Печень разболелась. Да у меня все болит. Даже дыхалка. А выпью — полегчает. Ну-ну, не хочешь — не пей. Мне больше достанется. А ты чего ждешь? — обратился он к Люсе. — Налей ему чаю — и в постель. Счас я тебя разогрею.
ЛЮСЕНДА
Фризе проснулся, почувствовал, что кто-то пытается снять с него пиджак. Он осторожно приоткрыл глаза и увидел перед собой миловидное полудетское лицо.
— Проснулся? — шепнула Люся. — Подымись чуток. Без одежды лучше выспишься.
Владимир послушно выполнил все ее требования и почувствовал небывалое облегчение, оказавшись раздетым до пояса. Но Люся не собиралась на этом останавливаться. Начала расстегивать ремень на брюках.
— Стоп. — Он осторожно отстранил ее маленькую руку и покосился на кровать.
Генерал сладко сопел на ней в полной парадной форме. Даже исчезнувшая на время красная каскетка «Труссарди» венчала опять плешивую голову.
— В отключке, — заметив взгляд Владимира, сообщила Люся. — Я Васеньке в вино снотворного натолкала.
В густой предрассветной мгле девушка напомнила Фризе привидение. А может быть, добрую фею?
— Откуда у тебя снотворное?
— А… — беспечно отозвалась Люся. — Я на городской свалке подрабатываю. Там всего навалом. Таблеток старых! Ух!
— Твой Васенька может от старых таблеток и сандалии откинуть.
— Когда-нибудь все равно умрет. Он больной. Старенький.
— Не такой уж и старенький.
— Что ты! Сорок лет!
Она попыталась вырвать руку, но Фризе держал ее крепко.
— Зачем связалась со стариком? Нашла бы помоложе. — Он был до крайности удивлен, что Василию всего сорок. А выглядел действительно стариком.
— Он меня не бьет, — доложила Люся с гордостью. — А потом вот это. — Девушка все-таки вырвала руку из его ладони и, расстегнув французскую булавку на кармашке халата, достала какую-то бумажку. Бережно развернула и помахала перед лицом Владимира. Он узнал стодолларовую купюру. Люся вернула деньги в кармашек и тщательно зашпилила его.
— Богатый у тебя друг! — сказал Фризе с восхищением. — Это что ж? Лужков бомжам такие бабки выдает?
— Скажешь! Такая халява подвернулась.
— Ну и держись за него, красавица.
— Да ты не думай — я сейчас с ним не живу. Всякий раз таблеток в «красноту» толку. А потом рассказываю, как мы здорово с ним трахались. Как он…
Фризе не дал ей продолжить. Осторожно прикрыл рот ладонью. Остановив поток откровений, не удержался, спросил:
