— Я теперь понимаю, что там имеется в виду, — она покосилась на записку. — Раз это касается Димы, то я припоминаю один вечер, это было в субботу, недели две назад... Но это было не у нас дома, это было на даче, за городом... Джорджик уже года полтора строил дачу, но никак у него не получалось завершить эту стройку. Только первый этаж более-менее отделан, и вот там он организовал небольшую вечеринку... Как водится, была куча людей, которых я не знала, была Юля и был Дима. Мне все это запомнилось, потому что Диме в конце вечеринки стало плохо. Я тогда подумала, что он выпил лишнего, но теперь... Теперь я не знаю, что они там с ним сделали. Я видела, что в начале вечеринки с ним все было отлично, он улыбался... А потом он куда-то пропал... Хотя на таких вечеринках этому не удивляешься, все куда-то пропадают, а потом рано или поздно находятся... Тем более что я за ним персонально не следила, Джорджик попросил меня посмотреть за каким-то банкиром. Посмотреть не в том смысле, про который ты подумал, — немедленно уточнила Тамара. — В смысле, поухаживать, подливать ему вино, разговаривать с ним... И я слишком поздно заметила, что Дима какой-то не такой — бледный, даже испуганный... Я подошла к нему, но он не стал со мной разговаривать, сразу куда-то ушел, как будто боялся меня.
— Или ему было стыдно того, что с ним произошло... — предположил я. — И потом он уволился, потому что не хотел больше общаться с Джорджиком, который использовал его. Но это не избавило Диму от презрения к себе, от чувства позора... И тогда он выпил водки и лег в ванную, приготовив опасную бритву. А Джорджик принялся писать записку Веретенникову, потому что тот теперь был у него на крючке... А вдруг Веретенников с перепугу нанял киллеров для Джорджика, чтобы вся эта история не вышла на поверхность?
— Разве ты еще не понял, — вздохнула Тамара, сбавляя скорость на подъезде к девятиэтажному панельному дому. — Гадать, кто мог убить Джорджика, — бесполезно. Миллион людей имеют основания, чтобы убить этого урода. Я сама, чем больше о нем узнаю, тем больше жалею, что это не я отправила его на тот свет. Но, конечно, я сначала бы выяснила у него, куда он задевал наши деньги, а уже только потом взялась бы за автомат, пулемет или что там еще можно использовать в борьбе с этим злобным противным вирусом по имени Джорджик... Так что Веретенников — это лишь один из многих, и ему пришлось бы встать в очередь желающих прикончить Джорджика. Причем он оказался бы в хвосте, потому что свое основание получил лишь недавно. Юля тоже могла стоять в этой очереди, и теперь все зависит от того, сумеешь ли ты, Шура, ее разговорить...
— Саша, — поправил я. — А что до разговоров, то беседовать придется через дверь. Вряд ли она нам откроет в такое время суток, да еще и после всего, что случилось. Лучше подождать до утра, подкараулить ее, когда она выйдет из дома...
— Хватит ждать, — решительно заявила Тамара. — Пора кончать эту бодягу. Мы же не убивать ее приехали, я ей это объясню хоть через дверь... А ты так и не разжился оружием до сих пор?
Я отрицательно покачал головой.
— Напрасно, — упрекнула меня Тамара. — Мог бы киллерский пистолет подобрать.
— Кто знает, сколько он до того человек перебил из этого пистолета, — сказал я. — Я не самоубийца, чтобы таскать с собой такую штуку. И не думаю, что против Юли мне понадобится оружие. Если она дверь не откроет, так мы просто поболтаем. А если откроет и дело дойдет до рукопашной, я уж как-нибудь с ней справлюсь...
— Посмотрим, — сказала Тамара. — Не надо недооценивать женщин.
Мы вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. При свете лампочки железная дверь Юлиной квартиры холодно мерцала, вызывая мысли о бесполезности биться в такую дверь головой.
— Значит, будем разговаривать, — сказала Тамара и откашлялась. Я надавил на кнопку звонка и прислушался: звонок послышался из-за двери дальним тихим металлическим шорохом. Больше ничего не было слышно.
— Как в гробу, — Тамара нахмурилась, скрестила руки на груди и прислонилась к стене, настроившись, как видно, на долгое ожидание. Я упрямо жал на кнопку еще и еще, прильнув ухом к прохладному железу двери. В какой-то миг мне послышался шорох в недрах квартиры, но потом все снова растворилось в вязкой тишине.
Тамара отчаянно боролась с зевотой и, видимо устав от томительного молчаливого ожидания, шагнула вплотную к двери и начала говорить:
— Юля? Юля, я знаю, что ты дома! Юля, это Тамара, слышишь меня? Юля, открой, нам надо поговорить! Только поговорить! Я одна, то есть не совсем одна, но это не страшно. Мы тебе ничего не сделаем, мы просто поговорим! Меня интересуют только деньги Джорджика, и больше ничего... Остальное — это твое личное дело! А если ты потратила немного денег Джорджика, то это пустяки. Отдай остальное, и на этом мы разойдемся, я не буду сообщать в милицию насчет всех твоих штучек... Юля! Юля!
На этот крик души никто не ответил. Тамара откашлялась и продолжила взывать к запертой двери.
— А если там действительно никого нет? — тихо спросил я.
— Как это нет? Не говори глупостей, — отмахнулась Тамара. — Она там, она меня слушает, я это чувствую...
— А что ей там делать? Ее попытка убить нас провалилась, она испугалась и уехала из города. Вместе с деньгами.
— Ты так не говори! — с неожиданной злостью Тамара ткнула пальцем мне в грудь. — Куда еще она уехала?! Она же не испугалась нанять киллера, так чего ей теперь бояться?! Юля! Юля!! Открывай, или будет хуже!
Тамара надрывалась еще минут пять, а потом бессильно опустилась на корточки, обхватив голову руками. Мне стало ее жалко — грустную женщину в розовом халате, которую я варварски вытащил из теплой постели ночным звонком.
— Иди в машину, — сказал я. — Вздремни пока, а я еще покричу немного. Может, отзовется наша Юля. Может, она просто крепко спит.
— Хорошо, — кивнула Тамара и протянула мне руку, чтобы я помог ей подняться. Потом она устало потащилась по лестнице вниз, а я принялся насиловать тишину собственными выкриками, которые казались мне сейчас особенно мерзкими и по тембру, и по содержанию.
— Юля, это бесполезно, — говорил я, обращаясь к дверному глазку. — Юля, мы тут будем сидеть под дверью круглые сутки, пока ты не выйдешь к нам... Если хочешь, можем поговорить через дверь. Мы поговорим и разойдемся, честное слово. Юля! Юля! Юля!!
И когда я выкрикнул это имя в третий раз, словно в ответ на мое обращение, внизу, то ли в подъезде, то ли на улице рядом с дверью, треснул пистолетный выстрел.
Вслед за ним послышался короткий женский вскрик. Я кинулся по лестнице, уже зная, что увижу внизу.
И я материл себя на ходу за свою беспросветную тупость, причем ЁТМ было самым приличным из всех выражений.
3
Я вылетел из подъезда, и первое, что бросилось мне в глаза, — распахнутая дверца «Ягуара» и женская фигура, пытающаяся завести машину. Этой женщиной была не Тамара.
— Стой! — рявкнул я, и женщина в ту же секунду выскочила из машины, бросившись наутек. Я кинулся следом, и тут же неприятный холодок пробежал у меня по спине, когда я заметил в руке бегущей Юли пистолет. Но повернуться и пристрелить меня ей почему-то не пришло в голову.
Погоня продолжалась минуту, не больше. Я догнал Юлю, толкнул ее в спину, одновременно схватив за правое запястье и выкрутив руку с пистолетом назад. Юля, взвизгнув, упала на колени и тут же разжала пальцы, выпуская оружие.
— Не убивайте меня! — вскрикнула она, низко наклонив голову, так что черные волосы почти касались асфальта. — Пожалуйста...
У меня не было желания с ней разговаривать, поэтому я осторожно подобрал пистолет, засунул
