— Только Иван один! Боялись устьяне Маркела, ох, боялись — вот деревня-то и опустела. Разбежались все.
— Угрюмовы-то остались.
— А куда ж им деваться, Угрюмовым? Я ж говорю, Катерина-то Бажениной в девках была… Маркелова внучка… Ведовство у них в крови. Куда ж ей Иван уехать позволит? Сам не уедет, и ее не отпустит — уж больно припал он к ней, Катерине. Вот и старается, чтоб ни ей от людей обиды не было, ни людям от нее. Федора, вон, при ней держал, брата свово, чтобы, значит, было кому присматривать, когда его, Ивана, дома нет. А все почему? Приворожила она Ивана. Ох, приворожила! Единый свет она для него. У них, у Маркеловых в роду все такие — вон, Алевтина, чуть хвостом крутнула, как этот твой все забыл, себя забыл, за ней побег…
— Авелина? — переспросил Артем.
— Да какая там Авелина, — с досадой сказал Мишка, — это она так, для форсу назвалась. Очень ей себя показать хотелось, дуре этакой! Скука мол тут, тоска смертная… Ну, уговорила Катерина Ивана, уломала, улестила — мол, не в нее девка пошла, что ж ей за грехи предков-то, до четвертого колена? Он Авку и пожалел, на Большую Землю отправил… а только не место ей там. Вона, что творит! Так что никуда он ее более не отпустит.
Артем хмыкнул. Такая слепая верность вызывала невольное уважение.
— А ты, выходит, знаешь, что она ведьма? И готов ее взять за себя?
— Готов… Иван же Катерину взял! Нешто я хуже? Тут жить будем, или на Картеж уедем, куда подале…
— А Маркел, значит, так и будет из могилы выходить? — спросил Артем, с ужасом ощущая, что постепенно входит в предполагаемые обстоятельства.
— Ну, так куда деваться, — вздохнул Мишка, — разве пришибить его еще раз, как положено. Да только Катерина не позволит — изведет…
— Колом его надо, — сказал бесшумно подошедший Анджей, — колом осиновым.
— Тебя не спросили, — с ненавистью буркнул Мишка.
Соперники застыли, мрачно меряя друг друга взглядом.
— Стоп! — Меланюк и сам остановился, опустился на поваленное дерево, и поглядел на часы. — Хватит вам. Только время теряем…
— Так что делать-то? — устало спросил Пудик.
— Вот и надо решать, что делать. С собакой никак?
— Облом…
— Тогда…
— А если рамкой? — выпалил Артем, замирая от собственной нелепости.
— Рамкой? — удивился Меланюк.
— Ну да. Он же показывал, как это делается.
— По-моему, Тема, это все фикция. Он сам обманывался. И вас обманывал. Невольно.
Не удалось бедняге Шерстобитову обратить Меланюка.
— Захоронения он, типа, находил, Шерстобитов, — вступился Пудик, — мы ж сами видели.
— Не знаю, что вы там видели. Какие-то чисто психологические эффекты…
— Ну, так почему не попробовать? — в глазах у Пудика вспыхнул азарт, — Вреда не будет.
— Суеверия, — сказал Меланюк, — заразительны.
— Ну, здесь их и без рамок хватает — суеверий…
Меланюк пожал плечами.
— И кто же возьмет на себя эту миссию? Вы, Тема?
— Ну, — Артем замялся, — можно, конечно. Только… он Анджея тренировал.
— Точно, — подтвердил Пудик.
— Да вы что, с ума посходили? — Анджей переводил взгляд с одного на другого, но на лицах был только напряженный интерес.
— Ты только попробуй, — миролюбиво заметил Пудик, — мало ли.
— Это ж бред! Глупость!
— А если глупость, что ж ты поехал с ним? — спросил Пудик.
— Ну, так…
— Давай. Пробуй.
— Где я рамку возьму? — упирался Анджей, — специальная нужна!
— Это условность, Подойдет любая. — Меланюк ловко выломил раздвоенную ветку из ближайших зарослей. — Ореховая, — пояснил он очень серьезно, — то, что надо!
И вы туда же! — говорил укоризненный взгляд Анджея.
— Держи-держи…
— Ну вот, — Анджей встал посреди просеки, расставив ноги, сжимая рамку в вытянутых руках, — хватит с вас?
— Свободней, — руководил Пудик.
— Я свободно.
— Я ж вижу. Руки расслабь. Так, а теперь…
Рамка повернулась.
— Вот это номер! — удивился Пудик.
Значит, он все-таки поднабрался кое-чего у бедняги Шерстобитова…
— Да фигня все это! — Анджей криво усмехнулся, — послушайте, панове…
Он даже сделал попытку отбросить прутик, но Пудик, стоявший рядом, подобрал его и вложил Анджею в ладонь.
— Она сама крутится, — раздраженно пояснил Анджей, — сама по себе!
— Вот именно, — согласился Пудик.
— Ты ж в это сам не верил!
— Я и сейчас не верю, — подтвердил Пудик, — а она, извиняюсь, все-таки вертится.
— Там что, Миша? — Меланюк обернулся к Кологрееву, — болото?
— Варака там, — неохотно ответил Кологреев, — ветхая варака.
— А! — Меланюк расстегнул воротник штормовки, — то самое озеро?
— Ну…
— Эй! Собаку держите!
Бардак вдруг вырвал поводок из рук Пудика, и помчался напролом сквозь кусты.
— Взбесился, пся крев…
— Не, — Мишка покачал головой, — учуял чего-то… Бардак, он такой…
— Ладно, — сказал Меланюк, — нам все равно туда. Поглядим, что там…
— А что там может быть? Поганое место, — мрачно сказал Кологреев.
Белые стволы с бледно-зелеными пучками лишайников расступились, открыв небольшое черное озеро. Там, в воде чернело небо, оплывали, как свечи, березы, ели набухали, точно грозовые тучи.
Берег был пуст.
— Ветхое озеро, — голос Кологреева дрогнул. — тут, на берегу Маркела и порешили! На этом самом месте.
— Где-то я это уже видел, — пробормотал Меланюк.
— Точно, — сказал Артем, — картина!
Мишка вздохнул.
— Он как раз тут и рисовал, когда его семью-то… Я сам потом картину эту подобрал да в избу и снес.
— Вспомнил! Бердников его фамилия. Виктор Бердников. Несколько выставок за рубежом, в Манеже, а потом как-то сразу пропал, ни слуху, ни духу. Значит, вот оно как вышло…
