Конечно, доказывать такие вещи — не моя работа. Я прибыла вытянуть Ричарда из кутузки, и это уже было сделано.
В конце концов Уилкс захотел поговорить со мной наедине. Белизариусу это не понравилось, но он вышел вместе с другими. Я села за стол и стала смотреть на Уилкса.
В такой чистой допросной мне еще не приходилось бывать. Стол был светлый, с виду ручной работы. Стены белые и чистые. Даже линолеум на полу сверкал больничной чистотой. Наверное, в Майертоне это помещение использовалось не часто. Нам пятерым здесь было довольно тесно, но для двоих места хватало.
Уилкс придвинул кресло, сел напротив меня, сцепил руки и стал на меня смотреть. На голове у него остался круг примятых волос от шляпы. На левой руке было золотое обручальное кольцо и здоровенные часы, которыми пользуются люди, бегающие трусцой, — большие, черные и непритязательные. Поскольку у меня был дамский вариант таких же часов, критиковать их я не стала бы.
— И что? — спросила я. — Будете пытать меня молчанием, пока я не взмолюсь о пощаде?
Он улыбнулся едва заметно.
— Я порасспросил о вас по телефону, Блейк. Все говорят, что вы готовы преступить закон, когда вам нужно. Что за вами числятся убийства.
Я посмотрела на него, ничего не отвечая, сама чувствуя, насколько пустым становится у меня лицо. Когда-то все мои эмоции сразу отражались на физиономии, но это было давно. С тех пор я выработала пустой взгляд для общения с копами, и по нему ничего нельзя было прочесть.
— Для этого вы и просили меня остаться?
На этот раз он улыбнулся шире.
— Я просто люблю знать, с кем имею дело, Блейк, вот и все.
— Тщательность — хорошее качество.
Он кивнул:
— Мне позвонили: коп из Сент-Луиса, федерал и сотрудница полиции штата. Эта сказала, что вы — кость в горле и что готовы гнуть закон, куда вам захочется.
— Это наверняка Фримонт, — ответила я. — Злится на меня за то дело, где мы вместе работали.
Он снова кивнул, приятно улыбаясь:
— Федерал тонко намекнул, что если вас задержат, он может найти причину попросить местное отделение ФБР посмотреть, в чем дело.
— Это, ручаюсь, привело вас в восторг, — улыбнулась я.
Карие глаза стали темными и пустыми.
— Мне не хочется, чтобы феды мутили воду у меня в пруду.
— Не сомневаюсь, Уилкс.
У него лицо натянулось, и я поняла, насколько он зол.
— Какого черта вы сюда влезли, Блейк?
Я наклонилась вперед, облокотившись на стол.
— В следующий раз тщательней готовьте подставу, Уилкс.
— Он всего лишь учителишка в школе. Откуда мне было знать, что он трахается с Истребительницей?
— Мы не трахаемся, — автоматически ответила я и откинулась в кресле. — Уилкс, чего вам надо? Зачем этот разговор с глазу на глаз?
Он запустил руку себе в седоватые волосы, и я поняла, как он на самом деле нервничает. Просто боится. Чего? Что тут может твориться в этом Богом забытом захолустье?
— Если обвинение в изнасиловании будет снято, Зееман может покинуть город. Вы и все прочие валите с ним. Нет травмы — нет фола.
Спортивная метафора — я просто поражена.
— Я сюда приехала не вынюхивать ваши делишки, Уилкс. Я не коп. Я приехала вытаскивать Ричарда из беды.
— Если он уедет, никакая беда ему не грозит.
— Я не его опекун, Уилкс. Не могу за него ничего обещать.
— А откуда это у школьного учителя телохранители взялись? — спросил Уилкс.
Я пожала плечами:
— А чем вам так помешал школьный учитель, что вы ему состряпали обвинение в изнасиловании?
— У нас свои секреты, Блейк, у вас свои. Вы гарантируете, что он уедет из города и увезет своих убийц, и все мы останемся при своих секретах.
Я глянула на свои ладони, лежащие на столе плашмя. Потом снова на Уилкса, прямо ему в глаза.
— Я поговорю с Ричардом, посмотрю, что я могу сделать. Но до этого ничего обещать не могу.
— Заставьте его послушаться вас, Блейк. Зееман наивен и кристально чист, но мы с вами знаем, что почем.
Я покачала головой:
— Да, я знаю, что почем, и знаю, что обо мне говорят. — Я встала. Он тоже встал. Мы смотрели друг на друга. — Да, это правда, я не всегда держусь буквы закона. Одна из причин, по которой мы перестали встречаться, как раз и есть кристальная чистота Ричарда, которая создает мне головную боль. Но есть у нас одно общее качество.
— Какое?
— Отвечать наездом на наезд. Ричард — по моральным соображениям, потому что это правильно. А я — потому что такая я зараза.
— Зараза, — повторил Уилкс. — Мел Купер никогда уже не сможет ходить, не хромая, и владеть левой рукой в полном объеме.
— Не надо было ему лезть на меня с ножом.
— Если бы не было свидетелей, вы бы его убили?
Я улыбнулась и даже сама почувствовала, что улыбка эта не была ни веселой, ни приятной.
— Я поговорю с Ричардом. Надеюсь, что вы избавитесь от него до завтрашнего вечера.
— Я не всегда был захолустным копом, Блейк. Пусть вас не обманывает внешний вид — я не дам вам лезть в мои дела.
— Забавно, я именно так о вас и думала.
— Ну и хорошо, — сказал Уилкс. — Значит, мы друг друга поняли.
— И я так думаю.
— Надеюсь, что завтра до темноты вы и ваши друзья уже будете за пределами города.
Я посмотрела в эти карие глаза. Случалось мне видеть глаза и более страшные, более пустые, более мертвые. Глаза шерифа нельзя было назвать глазами профессионального убийцы. Даже глазами хорошего копа: я видела в них блеск страха, почти паники. Нет, видала я глаза пострашнее. Но это не значит, что он не убьет меня, если представится случай. Напугай как следует даже хорошего человека, и никогда не скажешь заранее, на что он способен. Напугай человека плохого — и тебе грозит беда. Наверное, Уилкс еще никогда никого не убивал, иначе на Ричарда не пытались бы повесить изнасилование. Они бы повесили на него убийство или просто убили бы. Так что Уилкс еще не соскользнул в бездну окончательно, но если ты обнимаешь кричащую тьму, то кончишь убийством. Уилкс, быть может, этого еще не знает, но если мы не оставим ему выхода, сообразит.
Глава 9
Когда я вернулась к пансионату, было уже больше семи вечера. В августе в это время еще светло, но было понятно, что уже поздно. Какая-то мягкость ощущалась в свете, усталость в зное, будто день сам не
