— Он меня убьет.
Я поглядела на него и рассмеялась. Сочным, густым смехом, хоть ножом его режь. Он лился из моего рта, и это не был мой смех. От него у меня волосы на шее встали дыбом, а Джейсон остановился, прижимаясь ртом к моей руке.
— Неужели ты думаешь, что я тебя не убью?
Наконец подул ветерок, но горячий и душный. Даже рот Джейсона был прохладнее.
У него уже зажили губы настолько, чтобы присосаться к коже, но рот еще был распухшим. Я хотела поцеловать рану, полизать ее, узнать, правду ли мне говорили. Могу ли я его вылечить?
Я снова посмотрела на Терри:
— Говори, кто тебе нас заказал. Говори, кто тебе заплатил. Скажи все, что я хочу знать, и добрый доктор отвезет тебя в больницу, где тебе пришьют руку. Соври — и твоя рука станет просто мясом. Соври — и помрешь прямо здесь, на этой поляне. Подумай, Терри. У меня вся ночь впереди.
Я наклонилась к Джейсону, оторвала его рот от своей руки. Мы поцеловались, и я ощутила вкус крови Джемиля, своей кожи, еле заметный след духов на запястье и кровь Джейсона. У него рот раньше кровоточил, и это я тоже чувствовала. Но сейчас кровотечение прекратилось. Раны заживали, и я могла ускорить заживление. Все мое самообладание потребовалось, чтобы не прижаться к нему ртом как следует и не втолкнуть в него эту теплоту, чтобы не повалить раненое тело Джейсона на листья и не оседлать его.
Я отодвинулась, закрыв глаза. Потом открыла их и посмотрела на пленного. Джейсон перешел к моему животу, подлизывая выше пояса джинсов. Они пропитались кровью, и на мне они не высохнут. Зейн завернул ко мне за спину, вылизывая позвоночник. Там крови не было, и ему мешали ножны, но на нашего пленного это должно было произвести впечатление.
— Говори, Терри. Когда я начну с ними трахаться, мне уже не захочется прерываться.
Я чуть наклонилась к нему, и он вздрогнул. Отодвинувшись от Джейсона и Зейна, я поползла к Терри. Движение это было именно таким, как я и хотела: опасным, грациозным, сексуальным. Даже сейчас его глаза косили на мои груди, такие белые на фоне белья. Даже сейчас в нем играло мужское. Я ощутила поглощающее презрение Райны к мужчинам. Столько секса, а на самом деле почти все это — ненависть. Как странно.
Она наслаждалась, терроризируя этого мужчину. Наслаждалась его выпученными глазами, быстрым дыханием, лихорадочным биением сердца. Я тоже его слышала. Черт побери, я почти ощущала вкус его кожи на языке. Еда. От него пахло едой.
— Кто тебя послал, Терри? — Я шепнула это интимно, чтобы только он слышал. Я потянулась к нему, провела пальцами по щеке, и он заскулил. Придвинувшись ближе, я длинно лизнула его в щеку. — Терри, ты вкусный.
Спиной я ощущала остальных. Стая Верна ответила на зов Райны. На мой зов. Из-за Ричарда я больше была лупой, чем мне хотелось бы. Но сегодня в этом были свои преимущества. Вервольфы подходили, двигаясь бесшумно, как тени. Подтягивались, привлеченные моим желанием и ужасом этого мужчины.
Он вытаращенными глазами смотрел, как они сжимают кольцо, вертел головой, оглядываясь. Я его поцеловала, когда он отвернулся, и он завопил:
— Ради бога, не надо!
Смех Райны вырвался из моих губ:
— Кто тебя послал, Терри?
— Найли, Франклин Найли. Он нам заплатил, чтобы вас выгнать, сказал, что с копами проблем не будет. Потом он велел вас убить, особенно тебя. Сказал: «Убейте эту суку, пока она мне дело не сорвала».
— Какое дело? — шепнула я.
Фрэнк Найли был работодателем силовика Майло Харта, которого я после самолета больше не видела. Он приехал ради сделок с земельными участками. Он, что ли, и есть покупатель земли Грина?
Терри лихорадочно озирался, но всюду стояли в ожидании вервольфы.
— Не знаю, Богом клянусь, не знаю! Не знаю. Он нам заплатил по пять сотен каждому, чтобы вас отметелить. И мне с Чаком по пять штук, чтобы вас убить.
— Пять тысяч каждому? — спросила я.
Он кивнул.
— Маловато.
— Мы ж не знали, что ты вервольф. Не знали, кто ты такая. — Шерстистая морда обнюхивала его ногу. — Я не знал! — почти завизжал Терри.
Мунин Райны теплой волной пульсировал у меня позади глаз. Я наклонилась к пленному, будто хотела его поцеловать. Он подался назад, но уперся в доктора. А мои губы нависли над ним, и не поцелуя хотелось мне. Я так и застыла, подавляя желание опустить губы к его шее. Сдерживалась изо всех сил, чтобы не запустить зубы в это горло, не вырвать его. Не пустить первую кровь, чтобы стая начала жор.
И я стала отползать от него, будто это мне надо было бояться.
— Отвезите его в больницу.
— Его нельзя оставлять в живых, — возразил Зейн.
— Я ему обещала: если он заговорит, мы его отвезем. — Я потрепала Зейна по щеке. Мы стояли на коленях среди лесной подстилки совсем рядом, хотя я не помнила, чтобы мы сходились. — Возьмите его, и руку тоже. Да, кстати, Терри!
Он смотрел не на меня, на ждущих волков.
— Терри! — окликнула я его снова, продолжая гладить короткие белые волосы Зейна.
Он посмотрел на меня, глаза его заметались, будто он хотел видеть всех сразу.
— Что такое? Что еще тебе надо? Ты сказала, что меня отвезут в больницу.
— Если ты расскажешь Найли — расскажешь ему, кто я такая и что здесь было, — я тебя убью.
Притянув к себе голову Зейна, я нежно поцеловала его в лоб.
— Не скажу. Никому не скажу. Найли меня убьет, если узнает, что я его сдал. Убьет на хрен, и все.
— Вот и хорошо.
Я притянула Зейна к себе, он начал лизать мне шею, перешел на плечо, стал лизать чуть ниже ключицы. Еще ниже, и я его оттолкнула, да так резко, что он упал на раненое плечо. Мир мой сужался — я проигрывала битву с Райной.
— Быстро увозите его!
Я будто слепла. То есть я продолжала видеть, но как-то по-другому. Я дралась с Райной, и ей это не нравилось. Она просила насилия, а я отказывала. Она просила секса, и я снова отказывала. Даже мертвая, она была не из тех, кому легко сказать «нет».
Я закрыла глаза руками. Чьи-то шаги приблизились ко мне, и я предупредила:
— Не трогай меня!
— Дитя, это я, Марианна. Скажи, что происходит.
Я опустила руки так, чтобы видеть Марианну. Она была все в том же белом платье, с теми же длинными светлыми волосами.
— Ты с Райной не была знакома?
— Нет, дитя мое.
Я потянулась к ней, взяла ее за руку, и это была рука как рука. К ней не было прицеплено никакое воспоминание. Не было ужаса, который был бы знаком мунину.
— Помоги.
Она крепко взяла двумя руками мою кисть.
— Слишком поздно изгонять мунина силой. Надо заставить его захотеть уйти.
Я покачала головой:
— Она не уйдет.
— Раньше она от тебя уходила.
