Торс обнажен, одна грудь оторвана начисто. Другая сдулась, как воздушный шарик, будто кто-то выел все из середины, как ребенок высасывает повидло из пирожка.
Неудачный это был выбор сравнения, пусть даже не озвученный. Мне пришлось встать и отойти, дыша очень часто и неглубоко. Я остановилась у края поляны. Надо было глубоко вдохнуть, но это значило сильно вдохнуть этот запах. Сладкий-сладкий, и он скользнул по языку, обволок горло изнутри, и проглотить его я не могла, а что еще делать — не знала. Все же я глотнула, и запах пошел ниже, а мой утренний кофе поднялся ему навстречу.
Два утешения у меня было. Первое — что я вышла из кровавого пятна раньше, чем поддалась рвоте. Второе — у меня мало что было в желудке для блевоты. Может, я по этой причине и перестала завтракать. Слишком часто осмотр тел приходился на утро.
Опустившись на колени среди сухих листьев, я почувствовала, как тошнота отступает. Давно я не блевала на осмотре места преступления. Хотя бы Зебровски здесь нет, и он не будет меня подкалывать. Странно, но я даже не смутилась. Взрослею, что ли?
За спиной раздался мужской голос: это почти орал шериф Уилкс.
— Она штатская! Ей здесь не место! И лицензия ее в этом штате недействительна!
— Здесь я командую, шериф. И я решаю, кому здесь место, а кому нет.
Хендерсон не кричал, но голос его доходил до сознания.
Ухватившись за ствол дерева, я встала, и руку вдруг так закололо, что она онемела чуть ли не до плеча. Отталкиваясь от дерева, я стояла, чуть не падая, но все же стояла. И внимательно стала осматривать дерево.
Футах в восьми над землей на стволе была вырезана пентаграмма. Потемневшая от втертой высохшей крови, она оставалась почти незаметной на темно-серой коре, но на нее наложено было заклинание отвода глаз. Так что никто и не смотрел, даже я. Только когда я коснулась дерева, тогда ее ощутила. И снова как с этими оптическими иллюзиями: один раз увидев, ты продолжаешь видеть.
Осмотрев соседние деревья, я заметила на каждом пентаграмму. Это был круг силы, или круг защиты. Круг, образованный самой землей и кровью. Колдуны или ведьмы могут использовать свою силу во зло, если готовы платить цену кармой. Что бы ты ни делал, добро или зло, тебе воздается трехкратно. Но даже черный маг, обратившийся к злу, не станет резать дерево. Значит, участвовали сама земля, деревья? Это могло означать элементала. Вещь очень неприятная. Но элементалы — не зло. Они бывают сердитыми, особенно если кто-то вторгается в их владения, но они не злы — скорее сердито-нейтральны. А я, входя в круг, ощутила дуновение Зла — Зла с большой буквы. Очень мало есть противоестественных созданий, на которые отзывается эта струна.
— Капитан Хендерсон! — позвала я.
Мне пришлось повторить обращение, пока они наконец перестали спорить и повернулись ко мне.
У обоих был не слишком дружелюбный вид, но я знала, на кого они злятся: друг на друга. Местные копы вообще не любят, когда кто-то роется на их земле; для местной полиции неприязнь к чужакам — явление естественное. Но я знала, что Уилкс защищает не просто свою территорию, и у него есть серьезные основания кипятиться. Сейчас только не время вываливать все начистоту — доказательств у меня нет. Когда полисмена обвиняют в коррупции, других копов это тоже не радует.
— Вы видели пентаграммы на деревьях?
Вопрос был достаточно неожиданным, чтобы они оба перестали собачиться и обратили внимание. Я показала им пентаграммы. Когда покажешь человеку оптическую иллюзию, дальше он ее сам видит. Как голого короля.
— И что? — спросил Уилкс.
— Это круг защиты, круг силы. Сюда что-то вызвали, что ее убило.
— Эти метки на деревьях могут тут быть уже несколько дней, — возразил Уилкс.
— Возьмите кровь с пентаграмм на анализ, — предложила я. — Кровь будет не ее, но свежая.
— А почему не кровь жертвы? — спросил Хендерсон.
— Потому что этой кровью был запечатан круг, и она была нужна раньше смерти жертвы.
— Значит, имело место человеческое жертвоприношение, — сказал Хендерсон.
— Не совсем, — возразила я.
— Это жертва троллей, — произнес Уилкс, но не уверенно, а отчаянно.
Хендерсон повернулся к нему:
— Вы все время твердите, Уилкс, что это тролли.
— Биологичка сама сказала, что похоже на приматов. Ежу ясно, что это не человек. А приматов на теннесийских холмах не так уж много.
— Она сказала «гуманоид», — напомнила я.
Они снова повернулись ко мне.
— Доктор Онслоу сказала «гуманоид». Многие считают, что гуманоид — значит примат, но есть и другие возможности.
— Например? — спросил Уилкс. — Тут у него сработал пейджер. Проверив номер, Уилкс посмотрел на меня. — Прошу прощения, капитан Хендерсон.
Хендерсон посмотрел на меня проницательно.
— У вас с шерифом какие-то нелады?
Я подняла брови:
— У меня? Откуда?
— Он был очень уверен, что вы не можете быть поблизости от этого тела. И еще он был очень уверен, что это жертва троллей. Очень уверен.
— А кто же тогда вас вызвал?
— Анонимный звонок.
Мы переглянулись.
— А кто предложил, чтобы я приняла участие в этом развлечении?
— Один парень из СМП. Он слышал о вас от своего напарника, который с вами вчера познакомился.
Я покачала головой:
— Я его не знаю.
— Извините, не его, а ее. Я должен был сказать «напарница». Люси... как-то там.
Это объясняло и медицинскую грамотность Люси, и почему она не дежурит в день полнолуния. Не хочется быть возле свежей крови, когда луна почти полная. Слишком соблазнительно, слишком рискованно.
— Кажется, смутно припоминаю.
Я припоминала ее даже не смутно, но в последний раз я ее видела как раз после того, как убила кого-то, и потому все-таки без подробностей. На миг мелькнула ужасная мысль, не дурит ли мне голову Хендерсон и не принадлежит ли это тело на самом деле Люси. Но нет, не тот рост. Жертва была высокой, не то что я. Почти все женщины, за которыми Ричард бегал, коротышки. Наверное, когда мужчине нравится определенный тип тела, он его придерживается. Мой выбор жертв казался куда шире.
— А зачем понадобился круг силы, миз Блейк? — спросил Хендерсон.
— Чтобы удержать то, что было вызвано.
Он нахмурился:
— Как вы сами сказали, прелюдия уже начинает утомлять. Скажите мне, что это была за хрень — по вашему мнению.
— Я думаю, был вызван демон.
— Кто? — Он вытаращил глаза.
— Демон.
Хендерсон просто смотрел, не понимая.
— Почему вы так решили?
— Когда я вошла в круг, я ощутила зло. Какой бы чудовищной ни была тварь, она не ощущается как нечто, посвященное только Злу и ничему больше.
