Сомнительно, чтобы им пришлось это проделывать в первый раз.
Одна из машин была без эмблем, другая - с мигалками. Они встали по обе стороны от черного грузовика, и из них выскочили четверо копов. Лейтенант Маркс, детектив Рамирес и двое патрульных, которых я не знала. Пистолеты они навели, но вид у них был не совсем уверенный насчет того, кто тут бандиты. Понять их можно - все были при оружии.
- Детектив Рамирес! - выдохнула я с облегчением. - Слава богу!
- Что тут происходит? - гневно спросил Маркс, не давая Рамиресу вставить слова.
Эдуард объяснил им, что Говард и его люди напали на нас из засады и хотели выпытать сведения о расследовании убийств и увечий. Марксу эта информация показалась очень интересной - как и рассчитывал Тед. Да, Тед Форрестер собирается выдвигать обвинение в нападении. Как поступил бы любой добропорядочный гражданин.
Наручников хватило на всех, но в обрез.
- Где-то там бегают еще двое, - сообщил Эдуард самым своим услужливым голосом.
- И еще один лежит без сознания вон там, в промоине, - сказала я.
Все оглянулись на меня. Мне даже не пришлось изображать смущение.
- Он за мной гнался. Я думала, они хотят убить всех остальных. - Я пожала плечами и вздрогнула от боли. - Он жив.
Это прозвучало, будто я оправдываюсь.
Они вызвали на подмогу еще четверых - обыскать местность. Вызвали 'скорую' для Тритона, Гарольда и Рассела, когда его нашли. Я сидела на земле, ожидая, пока люди закончат свою работу. И опиралась на две руки. Горячка боя прошла, и мне было не совсем хорошо.
Маркс на меня орал:
- Вы покинули больницу, нарушив распоряжение врача! На это мне плевать, но мне нужны показания. Я хочу точно знать, что там, в больнице, произошло.
Я подняла на него взгляд, и мне показалось, что Маркс стал выше, как-то еще дальше.
- И все эти мигалки и сирены - это только потому, что я уехала из больницы, не дав показаний?
Он покраснел, и я поняла, что угадала. Кто-то из полицейских окликнул его.
- Чтобы сегодня же были показания.
Он повернулся и пошел прочь. Очень хотелось, чтобы там он и остался.
Рядом со мной присел Рамирес, одетый в свою обычную рубашку с закатанными рукавами, и на открытом вороте был полузавязанный галстук.
- Как ты?
- Фигово.
- Я сегодня приехал в больницу, а тебя уже не было. В ту ночь лифт отключился из-за пожарной тревоги, мне пришлось бежать обратно к лестнице и потом за тобой. Вот почему я опоздал. И не оказался с тобой вовремя.
Поскольку он сразу так высказался, значит, это ему не давало покоя, что мне понравилось.
Я выдавила из себя подобие улыбки.
- Спасибо, что сказал.
Очень было жарко. Двор будто плыл в зное, как сквозь дрожащее стекло.
Рамирес дотронулся до моей спины - наверное, хотел мне помочь, и отдернул руку. Она была окровавленной. Он встал на четвереньки, одной рукой приподнял мне сзади блузку. Она так пропиталась кровью, что ее пришлось снимать, как кожуру апельсина.
- Иисус, Мария и Иосиф, что ты с собой сотворила?
- Сейчас уже не больно.
Я услышала эти свои слова откуда-то издалека, сползая к Рамиресу на колени. Кто-то позвал меня по имени, и я отключилась.
Очнулась я в больнице. Надо мной склонился Каннингэм. Мне подумалось: 'Что-то мы слишком часто встречаемся', но я даже не стала пытаться это произнести вслух.
- Вы потеряли много крови, и швы пришлось накладывать снова. Смогли бы вы пробыть здесь достаточно долго, чтобы на этот раз мне удалось вас вылечить?
Наверное, я улыбнулась.
- Да, доктор.
- На всякий случай, если у вас появятся игривые мысли насчет удрать, сообщаю: я так напичкал вас анальгетиками, чтобы вы действительно чувствовали себя хорошо. Теперь спите, а утром увидимся.
У меня веки вроде бы закрылись, потом открылись снова. Надо мной стоял Эдуард. Наклонившись, он шепнул:
- Ползать на брюхе среди кустов, грозиться человеку яйца отрезать... шкура у тебя дубленая.
- Надо ж было твою шкуру спасти, - сумела я ответить.
Он нагнулся и поцеловал меня в лоб. А может, это мне приснилось.
Глава 49
На второй день в больнице мне стали снижать дозы препаратов, и появились сны. Я заблудилась в лабиринте высоких зеленых изгородей, одетая в длинное тяжелое платье из белого шелка. И под ним было что-то тяжелое, тянущее вниз. Я ощущала тесноту корсета и знала, что это не мой сон. Мне не могли присниться вещи, которых я никогда не носила. Прекратив бег, я остановилась, подняла глаза к безоблачному синему небу и крикнула:
- Жан-Клод!
Искусительный и жаркий, раздался его голос:
- Где ты, ma petite? Где ты?
- Ты мне обещал не лезть в мои сны.
- Мы почувствовали, что ты умираешь. И встревожились, когда открылись метки.
Я знала, кто это 'мы'.
- Ричард не вторгся в мои сны, только ты.
- Я пришел предупредить тебя. Если бы ты нам позвонила, в этом бы не было необходимости.
Я обернулась и увидела среди травы и кустов зеркало. Зеркало в полный рост с золоченой рамой.
Очень антикварное, совершеннейший 'Луи каторз'. И отражение мое потрясало. Дело было не только в одежде - прическа превратилась в какое-то сложное сооружение с висящими темными кудрями. И волос стало намного больше, сразу видно, что часть из них накладные. И даже мушки красовались на щеках. Комичное, должно быть, зрелище, но было вовсе не смешно. Вид утонченный, как у фарфоровой миниатюры, но не смехотворный. Отражение мое колыхнулось, вытянулось, потом исчезло, и в зеркале показался Жан-Клод.
Он был высок, изящен, одет с головы до ног в белый атлас - костюм под стать моему платью. Золотым шитьем сверкали рукава, швы на брюках. Белые сапоги до колен, завязанные широкими белыми и золотыми лентами. Фатоватый наряд, прикольный, говоря современным жаргоном, но он не казался неуместным. Жан-Клод выглядел элегантно и непринужденно, как человек, стянувший с себя деловой костюм и надевший что-то более удобное. Волосы его падали вниз длинными волнистыми прядями. И только неуловимая мужественность тонкого лица и полночно-синие глаза были обычными, знакомыми.
Я покачала головой, и от тяжести кудрей движение вышло неуклюжим.
- Я тут совершенно не к месту, - сказала я и попыталась вырваться из сна.
- Погоди, ma petite, погоди, пожалуйста. Я действительно должен тебя предупредить. - Он выглядывал из зеркала, как узник из-за решетки. - Вот это зеркало - гарантия, что я к тебе не притронусь. Я пришел только поговорить.
- Тогда говори.
- Это Мастер Альбукерка тебя так отделала?
