Вопрос казался странным.
- Нет, Итцпапалотль меня не трогала.
Он вздрогнул при звуке ее имени:
- Не говори этого имени, пока мы в этом сне.
- О'кей, но это все равно не она.
- Но ты с ней виделась? - спросил он.
- Да.
Он состроил озадаченное лицо, снял с себя белую шляпу и стал похлопывать ею по бедру привычным жестом, хотя раньше я за ним такого не замечала. Но вообще я его в подобном костюме видела только один раз, и тогда мы дрались за свою жизнь, поэтому подобных мелочей действительно можно было не заметить.
- Альбукерк под запретом. Высший Совет объявил, что этот город закрыт для всех вампиров и их миньонов.
- Почему?
- Потому что Принцесса города убивала всех вампиров или миньонов, которые в этом городе появлялись за последние пятьдесят лет.
Я вытаращила глаза:
- Ты шутишь?
- Нет, ma petite, я не шучу.
Вид у него был тревожный - нет, напуганный.
- Она ничего враждебного в мой адрес не предприняла, Жан-Клод. Честно.
- Для этого должна была быть причина. Ты была там с полицией?
- Нет.
Он покачал головой, снова шлепнул себя шляпой по ноге.
- Значит, ей от тебя что-то нужно.
- И что это может быть?
- Я не знаю.
И снова он хлопнул себя шляпой по ноге, глядя на меня из-за стеклянной стены.
- А она действительно убивала всех вампиров, которые здесь появлялись?
- Oui.
- И почему Совет не послал никого приструнить ее?
Он потупил взгляд, потом посмотрел на меня, и снова в его глазах был страх.
- Я думаю, что Совет ее боится.
Я помнила тех трех членов Совета, с которыми мне довелось встречаться, и брови у меня поднялись до самых волос.
- Как это может быть? Я знаю, что она сильна, но ведь не настолько же?
- Этого я не знаю, ma petite, знаю только, что Совет предпочел наложить табу на ее территорию, нежели воевать с ней.
Вот это уже было просто страшно.
- Это мне лучше было бы знать до того, как я сюда приехала.
- Я знаю, как ты ценишь неприкосновенность частной жизни, ma petite. Я все эти долгие месяцы не обращался к тебе. Я уважал твое решение, но здесь дело не в наших романтических чувствах или их отсутствии, а в наших действительных отношениях, Ты - мой слуга-человек, вольно или невольно. Это значит, что ты не можешь просто ввалиться на территорию другого вампира без некоторой дипломатии.
- Я здесь по делам полиции. И я думала, что могу находиться на чьей угодно территории, если действую от имени полиции. Здесь я Анита Блейк, эксперт по противоестественным явлениям, а не твой слуга.
- Вообще это так, но Мастер, в чьих владениях ты сейчас, не подчиняется указам Совета. Она сама себе закон.
- И что это означает для меня здесь и сейчас?
- Быть может, она боится закона людей. Может быть, не трогает тебя из страха, что люди ее уничтожат. Ваши власти иногда действуют очень решительно. А может быть, ей просто от тебя что-то надо. Ты с ней виделась. Каково твое мнение?
Я ответила, даже не успев подумать:
- Сила. Ее манит сила.
- Ты некромант.
Я покачала головой, и снова из-за накладных волос вышло неуклюже. Во сне я закрыла глаза, а когда открыла их снова, волосы висели у меня до плеч, как обычно.
- Они мне мешали, тяжелые, - сказала я.
- Вполне возможно. Я рад, что ты хотя бы платье оставила. Не могу тебе передать, как давно мне хотелось увидеть тебя в подобном наряде.
- Не начинай, Жан-Клод.
- Прошу прощения, - произнес он с глубоким поклоном, отмахнув при этом шляпой.
- Я думаю, здесь дело не только в некромантии. Она вычислила, что я вхожу в триумвират, как только меня увидела. Я следила, как она разбирала связь между нами троими, будто расплетая нить. Она знала. Я думаю, этого она и хочет. Хочет знать, как это действует.
- А она может это повторить? - спросил он.
- У нее есть человек-слуга, и она умеет призывать ягуаров. Теоретически, я думаю, она могла бы, хотя не знаю, можно установить трехстороннюю связь, если уже поставила метки на человека, а на зверя - еще нет.
- Если метки свежие - возможно.
- Нет, они не новые. Слуга давно уже при ней.
- Тогда - нет. Слишком закаменели метки человека, чтобы расшириться для третьего.
- Если она интересуется мной ради силы, которой сама иметь не может, что же она предпримет, выяснив, что от меня ей толку не будет?
- Лучше всего будет, если она не узнает об этом, ma petite.
- Ты думаешь, она меня убьет?
- Она полстолетия убивала всякого, кто переходил ей дорогу. С какой стати ей менять свои привычки?
Я настолько приблизилась к зеркалу, что видела золотые пуговицы камзола, а также то, как поднимается и опускается дышащая грудь. Я не была так близко к нему уже полгода. Мы просто снились друг другу, но оба знали, что это не просто сон. Жан-Клод поставил между нами зеркальный барьер, чтобы мы не входили в фантазии друг друга. Он раньше посещал мои сны, мое забытье, как демон-любовник. Наяву мы тоже это делали, но в снах это было намного нежнее, иногда прелюдией к яви, иногда само по себе.
Зеркало стало тоньше, будто стекло испарялось. Как тоненькая прослойка. Он коснулся пальцами с той стороны, и зеркало прогнулось, как прозрачный пластик.
Я приложила свои пальцы с другой стороны, и это было как удар тока. Наши пальцы переплелись, ладони соприкоснулись, и даже это целомудренное прикосновение заставило меня задышать быстрее.
Я шагнула назад, но руку не убрала и тем самым потянула его из зеркала. Он покинул золоченую раму и вдруг оказался передо мной, и руки наши все еще соединялись в воздухе. В ладони я ощущала биение его сердца, словно он весь сконцентрировался в этой бледной руке, прижатой к моей.
Он наклонился ко мне, будто для поцелуя, и я испуганно стала отодвигаться, но сон разлетелся, и я очутилась в яви, таращась в потолок больничной палаты. Рядом стояла сестра, читавшая показания приборов, - она-то меня и разбудила. Я не знала, радоваться или огорчаться.
Метки открылись меньше недели назад, а Жан-Клод уже пристает. О'кей, ладно, предупредить меня надо было, но... а, черт. Моя учительница Марианна объясняла, что мне нельзя просто игнорировать ребят, так как это будет опасно. Я думала, она имела в виду не пренебрегать связывающую нас силу, но оказалось,
