автострады с небольшой дорожной сумкой в руках. Она не голосовала, но было видно, что она хочет, чтобы ее подвезли.
– И вы остановились?
– Сначала нет. Обычно я не подвожу незнакомых. Я проехал мимо, но тут увидел, какая она юная и хорошенькая, и я решил, что не могу оставить ее в таком месте, где какой-нибудь сомнительный тип может подобрать ее и воспользоваться моментом... Потому я затормозил и подъехал к ней задним ходом.
– Она оценила ваш поступок?
– Да, начала благодарить, – заявил Эдисон.
– Что было дальше? – спросил Мейсон.
– Когда сажаешь в машину такую молодую и красивую девушку, обязательно завязывается разговор и...
– Не отвлекайтесь на мелочи, – попросил Мейсон.
– Сперва девушка была несколько скованной. Но потом это прошло. Я сказал, что я ей в отцы гожусь...
– Это точно, – заметил Мейсон.
– Что?
– Ничего, продолжайте.
– Вскоре она прониклась ко мне доверием и рассказала свою историю. У нее очень добрая мама, она ее очень любит. Но девушка просто устала от скуки маленького городка, где она жила. Ей казалось, что она никогда не вырвется из рутины провинциальной жизни.
– О чем еще она говорила? – спросил Мейсон.
– Ее отец умер. Мать содержит небольшой ресторанчик в Индиане, скорее закусочную. До Индианаполиса от них было не менее пятидесяти миль, так что всякие там кинотеатры и дискотеки далеко. Она говорила, что накрывала столы, мыла посуду, в общем, помогала матери. Такая монотонная жизнь ее ужасно удручала. Все интересные парни покинули это место, перебрались в крупные города, где больше возможностей, а у оставшихся не было ни воображения, ни души, ни страстей.
– Вероника, несомненно, произвела на вас глубокое впечатление?
– С чего вы это решили, мистер Мейсон? – обиделся Эдисон.
– Потому что вы запомнили ее слова: «Ни души, ни страстей».
Эдисон промолчал.
– Сколько ей лет? – спросил Мейсон.
– Восемнадцать.
– Это точно?
– Откуда мне знать? Я только предполагаю.
– Вы, может, видели ее водительские права.
– Нет. Черт возьми, Мейсон, я не могу так запросто определить возраст женщины. Ей могло быть от шестнадцати до двадцати пяти.
– Хорошо, – согласился Мейсон. – И что было потом?
– Она призналась мне, что решила выйти в мир... Решила сама найти свое место, устроиться на работу и стать независимой. А уже устроившись, написать письмо матери и все в нем рассказать.
– Она не упоминала имени своей матери?
– Она не так уж и много успела мне рассказать. Понимаете, мы ехали недолго, около двадцати миль, я больше думал о том, как ей помочь, чтобы она не пропала в большом городе.
– Она что, просила о помощи?
– Она сказала, что денег у нее немного и что никаких конкретных планов у нее нет. Понимаете, Мейсон, это просто потрясло меня. Я испугался. Сами представьте, молоденькая девушка приезжает в чужой город и не знает, где она проведет ночь, денег нет, знакомых в городе нет...
– И вы дали ей денег?
– Дело не в этом, – сказал Эдисон. – Нужно было найти комнату в приличном отеле. Вы понимаете, теперь не так просто зайти в отель и получить номер. Во-первых, отели очень неохотно пускают одиноких молодых женщин, когда о них ничего не известно. И, во-вторых, отели переполнены. Получить приличный номер невозможно.
– И что вы сделали?
– Я позвонил своему другу, управляющему отелем «Роквей». Сказал, что нужно найти комнату для молодой женщины, Вероники Дейл, и что хочу, чтобы все было, как следует. Он заверил меня, что лично проследит, чтобы она не испытывала неудобств. Разумеется, я сказал, что ручаюсь за нее.
– И что потом?
– Я довез ее до «Роквея» и убедился, что она зарегистрировалась и получила ключ. Понимаете, Мейсон, в большинстве этих отелей всегда найдутся одни-два свободных номера. Их держат на всякий непредвиденный случай.
– И что дальше?
– Дальше я с чистой совестью поехал домой, так как сделал все, что мог.
– А потом узнали, что она арестована за бродяжничество?
– Да.
– Как это произошло?
– Утром мне позвонила надзирательница из тюрьмы, сказала, что Вероника попала в тюрьму, но не захотела будить меня звонком среди ночи. Представьте только, прелестная девушка провела ночь в тюрьме только потому, что из деликатности...
– А как она узнала, кто вы и ваш адрес и телефон? Вы дали ей свою визитную карточку?
– Нет, не давал. Мне обидно сознаться, но тем не менее считается, что человек такого положения, как я, должен быть достаточно осторожным. Но она могла увидеть мои координаты на карточке на лобовом стекле автомобиля.
– Когда вы узнали о ее аресте?
– Непосредственно перед тем, как позвонить вам.
– Понятно, – заключил Мейсон. – И стало быть, вы ее с той поры не видели.
– Как же не видел? Я ведь взял ее на работу. Как только вы сообщили мне, что она вернулась в отель, я сразу же позвонил ей.
– Вы мне не сказали об этом...
– Так я вообще больше не говорил с вами.
– Я имею в виду ваше намерение взять ее на работу, – пояснил адвокат.
– Черт возьми, Мейсон, разве я должен вам обо всем докладывать?
– В общении с адвокатом это никогда не мешает.
– Слушайте, Мейсон. Вы говорите так, будто она...
– Похоже, что у вас будут из-за нее неприятности.
– Не говорите так. Она прекрасная, непорочная девочка.
– А шантаж, насколько я понимаю, просто случайное совпадение? заметил Мейсон.
– Да, чисто случайное, – подчеркнул Эдисон. – О шантаже я ведь еще и не упомянул.
– А пора бы. Я жду, когда вы перейдете к делу.
– У меня был с ней искренний отеческий разговор, – ответил Эдисон. Я сказал, что ей не следует совершать таких прогулок, особенно ночью. Я сказал, что не хочу запугивать ее, но сейчас развелось столько преступников, всяких сексуальных убийц-маньяков, что следует быть осторожными. Потом я послал ее в отдел кадров своего универмага.
– Вы дали ей работу?
– Я думаю, что, появившись в отделе кадров с направлением от меня, она должна получить место. Я настолько уверен, что даже не стал проверять это.
– Следовательно, она сейчас работает в вашем универмаге?
– Да.
– Хорошо. А что у вас произошло с Дункасом?
– Мне позвонил этот человек, Эрик Хэнсел, и сказал, что хочет взять у меня интервью. Видите ли,
