— Во сколько Сейбин звонил Вейду?
— Вейд уверяет, что это было не более чем за десять минут до того, как он вылетел. То есть около десяти часов.
— Он узнал голос Сейбина? — уточнил Мейсон.
— Да. Ему показалось, что Сейбин в хорошем настроении. Он сказал Вейду, что покончил с каким-то важным делом и велел ему вылетать не мешкая. Объяснил, что сам он немного задержался со звонком из-за неисправного телефона. Ему пришлось доехать до платного переговорного пункта. Но сказал, что сразу же возвращается к себе в домик и будет там находиться два-три дня. Так что если у Вейда возникнут какие-то трудности, он может туда позвонить.
— Вейд не звонил?
— Нет, потому что все прошло, как задумывалось. А Сейбин просил его звонить лишь в случае недоразумений.
— Хорошо, давайте рассуждать, — предложил Мейсон. — В понедельник пятого числа в десять часов вечера Сейбин был жив. Дальше у нас уже нет фактических доказательств.
— Нет, есть, — возразил шериф. — Рыболовный сезон открылся во вторник шестого числа. В какой- то мере можно руководствоваться показаниями будильника. Он остановился в два сорок семь, а бой был поставлен на пять тридцать.
— Завод будильника тоже кончился?
— Да.
Раздался звонок телефона.
— Извините, — сказал шериф и взял трубку. Какое-то время он слушал, затем произнес: — Хорошо, обождите минутку. — Он повернулся к Мейсону: — Это вас.
Мейсон прижал трубку к уху и сразу услышал голос Пола Дрейка, звонившего по междугородному телефону:
— Привет, Перри. Я воспользовался возможностью позвонить тебе. Ты можешь говорить свободно?
— Нет, — ответил Мейсон.
— Но слушать-то ты можешь?
— Да. Что у тебя случилось?
— Я, кажется, нашел убийцу. Во всяком случае, я нашел ниточку к твоему богохульствующему попугаю и мне великолепно обрисовали человека, купившего его.
— Где?
— В Сан-Молинасе.
— Рассказывай, — потребовал Мейсон.
— Человек по имени Артур Гиббс держит зоомагазин в Сан-Молинасе на Пятой улице. В пятницу, второго сентября, в магазин явился довольно потрепанный человек и в невероятной спешке приобрел попугая. Гиббс это запомнил, потому что покупателя ничего не интересовало в птице, кроме внешнего вида. Гиббс продал ему своего богохульного попугая, не предупредив, что птица привыкла ругаться. По- моему, тебе следует самому потолковать с Гиббсом, Перри.
— Есть подробности? — спросил Мейсон.
— У меня прекрасное описание покупателя.
— Оно под кого-нибудь подходит? — поинтересовался Мейсон.
— Пока я не знаю ни одного человека, — ответил Дрейк. — Сейчас я объясню тебе, что собираюсь сделать, Перри. Я отправляюсь в отель «Плаза» и буду ждать там. Ты приезжай туда, как только освободишься. Где-то около половины шестого я договорюсь с Гиббсом о встрече.
— Так я и сделаю, — сказал Мейсон и положил трубку под пристальным взглядом сержанта Холкомба.
Шериф Барнес продолжал, словно разговор и не прерывался:
— Когда мы вошли сюда, то обнаружили корзину с рыбой. Ее мы отправили в городскую полицейскую лабораторию. Оттуда сообщили, что рыба была вычищена и обернута листьями, но окончательно не вымыта. Мы нашли и остатки завтрака — яичную скорлупу и кожуру от бекона. На покойном были надеты домашние туфли, спортивные брюки и свитер. Вот эта кожаная куртка висела на спинке стула. Его резиновые сапоги были измазаны грязью. Рыболовные принадлежности на столе в том виде, как он их положил, вернувшись в дом… Таким образом, я полагаю, что его убили приблизительно в одиннадцать часов, во вторник, шестого числа. Вас интересует, чем я руководствуюсь?
— Конечно, — ответил Мейсон.
Сержант Холкомб молча повернулся на каблуках и ушел прочь, показывая всем своим видом глубочайшее недовольство.
— У меня нет большого опыта в расследовании убийств, — продолжил шериф Барнес, — но я знаю, как определяется вероятность. Понимаете, в свое время я работал в лесном хозяйстве, ну, и умею разбираться в разного рода браконьерствах. Конечно, это были не дела об убийствах, но принципы расследования везде одинаковы. В общем, я рассуждаю так — Сейбин поднялся в половине шестого по звонку будильника. Позавтракав яичницей и беконом, он отправился на реку. Наловил рыбы. Вернулся назад голодным и усталым. Он даже не стал мыть рыбу и прятать ее в холодильник. Снял с ног тяжелые сапоги и поставил их и корзину с рыбой к стене. Пошел на кухню и разогрел себе бобы. В кофейнике был кофе, оставшийся от завтрака. Его он тоже согрел… После этого ему нужно было бы перемыть рыбу и убрать ее в холодильник, но он этого не успел сделать, потому что его убили. Получается, что это произошло около одиннадцати часов дня.
— Почему не позднее? — спросил Мейсон.
— О, да, — улыбнулся шериф. — Я думал о такой возможности. Солнце добирается до домика примерно в половине десятого, с одиннадцати в нем становится тепло, а в четыре часа солнце уходит и почти сразу помещение остывает. Днем тут невероятная жара, а ночью холодно. Вот я и решил, что Сейбина убили уже после того, как в домике потеплело, но не в разгар жары. Если бы было холодно, он не снял бы куртку и вряд ли затопил бы камин… Дрова-то были уже приготовлены. Ну, а если бы уже наступила жара, на нем не было бы свитера.
— Логично, — одобрительно сказал Мейсон. — А вы не проверяли, на сколько времени хватает завода будильника?
— Я звонил на завод, — ответил шериф. — Они ответили, что от тридцати до тридцати пяти часов, в зависимости от состояния механизма, от его изношенности… Ну, а потом еще один момент, мистер Мейсон, нелепо так говорить про убийцу, но он человек мягкосердечный и внимательный. Этот человек имел что-то против Сейбина. Он хотел убить его, но ему было жаль губить попугая. Он понимал, что тело Сейбина будет обнаружено не сразу, и сделал все, чтобы птица не сдохла от голода и жажды. Похоже, что у убийцы были серьезные причины ненавидеть Сейбина и убрать его с дороги. Так что его забота о птице… Вам понятна моя мысль?
— Да, шериф, я понимаю вас, — сказал Мейсон с улыбкой, — и очень благодарен вам. Похоже, я разобрался в обстановке. Пойду еще поброжу немного вокруг домика и закончу осмотр. Очень признателен вам за сердечное отношение…
Он не договорил, потому что кто-то постучал в дверь. Шериф открыл. На пороге стоял блондин лет тридцати, в роговых очках, придававших ему вид ученого.
— Шериф Барнес? — спросил он.
— Вы мистер Вейд? — в свою очередь спросил шериф.
— Да.
Шериф Барнес подал ему руку.
— Это сержант Холкомб, — представил он, — а это мистер Мейсон.
Вейд поздоровался со всеми.
— Я действовал точно в соответствии с вашими инструкциями, шериф — сказал он. — То есть сошел с самолета в Лас-Вегасе, путешествуя под чужим именем, изучил все газетные сообщения и…
— Одну минуточку, — перебил его сержант сержант Холкомб. — Пока помолчите, мистер Вейд. Видите ли, мистер Мейсон — адвокат, а не полицейский. Он сейчас уходит.
