брата нет в живых. У нее возникло сильное подозрение, что его убил Галленс. У Галленса были все основания убрать Трента со своего пути. Разумно предположить, что у Трента были улики против Галленса. Сообщи он их в полицию, Галленса обвинили бы в кражах драгоценностей. Потому-то Галленс и убил Трента. Желая скрыть убийство, он придумал множество всяких уловок, к примеру выдумал, что Трент заложил бриллианты в игорном доме. И чтобы придать достоверность своей выдумке, Галленс даже отправился в игорный дом и разыграл сцену, представив дело так, будто у хозяев были причины убить Трента. Совершенно очевидно и то, джентльмены, что, как и в случае с Галленсом, Трента не могли убить из револьвера, который обвинение именует орудием убийства. Следовательно, столь же очевидно, что его убили из другого револьвера, коль скоро в деле зафиксированы два револьвера и две роковые пули, выпущенные из того и другого револьверов. Сержант Голкомб, естественно, предположил, что из револьвера, найденного в сумке миссис Брил, был убит Остин Галленс, а из того, что найден в конторе Трента, — сам Трент. Голкомб достал из правого жилетного кармана пулю, которая, по словам хирурга, производившего вскрытие, убила Галленса, и протянул ее свидетелю Хоугану. Хоуган провел следственный эксперимент с револьверами и сообщил Голкомбу, что эта пуля была выпущена из револьвера, обнаруженного в конторе Трента. Что же произошло?
Мейсон выдержал паузу, и в зале воцарилась напряженная тишина.
— Вы наблюдали сержанта Голкомба, — продолжал Мейсон. — Он ярко проявил себя, выступая в качестве свидетеля. Сержант Голкомб полагал, что перепутал пули, что ненароком положил каждую в другой карман, тогда как на самом деле ничего подобного не было. И чтобы скрыть свою воображаемую ошибку, он немедленно протянул Хоугану другую пулю, заявив, что именно она оборвала жизнь Галленса.
Это мелочь, леди и джентльмены, но такие мелочи приобретают в деле огромную важность. Они раскрывают характер сержанта Голкомба. Он, несомненно, не стал бы подстраивать ловушку обвиняемой, если бы верил в ее невиновность. Но, решив, что сделал ошибку, он попытался ее скрыть и зашел в своих увертках так далеко, что засвидетельствовал то, чего не могло быть. Что бы ни говорил помощник прокурора, какие бы показания ни давал сержант Голкомб, пуля, оборвавшая жизнь Остина Галленса, не могла вылететь из револьвера Брил — это физически невозможно. С другой стороны, предположение, что Трент был убит из револьвера Трента, — такой же абсурд.
Итак, леди и джентльмены, если бы мне позволили продолжить допрос свидетеля, я, конечно, смог бы доказать вам, кто был истинным убийцей Остина Галленса. Но поскольку мне не позволили довести представление доказательств до логического конца, я буду оперировать имеющимися фактами и познакомлю вас с разумной гипотезой, их объясняющей. И моя гипотеза не только согласуется с невиновностью обвиняемой, но невиновность обвиняемой становится единственной гипотезой, с помощью которой можно объяснить эти факты.
В день смерти Галленса какое-то событие убедило Сару Брил, что этот человек несет ответственность за исчезновение брата и, возможно, за его смерть. Она отправилась к Галленсу, чтобы проверить свои подозрения. Кто-то побывал в доме до нее.
Кто же это был?
Этот человек без промаха стрелял из револьвера, он зашел к Галленсу с непонятной целью и сумел завладеть револьвером, именуемым в деле орудием убийства.
Когда Остин Галленс увидел незваного гостя, он сразу понял, что тому нужно. Галленс сознавал свою вину перед этим человеком. Повинуясь порыву, Галленс выхватил из правого кармана револьвер, выстрелил и промахнулся. Но гость был готов к подобным неожиданностям. Он был вооружен. Он тоже выстрелил и не промахнулся.
Некоторое время спустя в дом вошла миссис Брил. Дверь была открыта, в доме было темно. Напоминаю вам, леди и джентльмены, что в сумке у нее не было фонарика. Миссис Брил передвигалась по дому на ощупь. Она не видела, что на полу лежит убитый Остин Галленс. Она случайно задела левой ногой какой-то предмет.
Ничего не видя в темноте, она могла действовать лишь на ощупь. Миссис Брил наклонилась, и ее рука в перчатке коснулась чего-то твердого. Она подняла вещь, валявшуюся на полу. Это был револьвер. А потом она коснулась тела. Потрясенная и растерянная, миссис Брил хотела вызвать полицию. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она сунула револьвер в сумку и выбежала из дома. Миссис Брил звала полицию, но никто не слышал ее криков. Она выбежала на бульвар, и тут перед ней внезапно возникли фары автомобиля. В ужасе от увиденного она даже не огляделась, выскочив на мостовую.
Леди и джентльмены, поскольку я лишен возможности представить вам иные доказательства, вы должны принять во внимание мою гипотезу, учитывая, что обвинение построено на косвенных уликах.
Вы принесли присягу судить справедливо и беспристрастно. Я не делал попытки ввести в состав жюри людей, склонных поддержать обвиняемую, потому что знал: это ни к чему. Справедливость — единственное, чего я жду от присяжных. Один из вас даже признался, что у него сформировалось мнение о виновности моей подзащитной, но проявил готовность отказаться от него, если будет включен в состав присяжных по данному делу. Я не воспользовался своим правом отвода присяжных в этом случае. Вы спросите — почему? Я был уверен, что джентльмен проявит ум и справедливость. Ум и справедливость — единственное, чего ждет от вас обвиняемая. Разве это нужно адвокату, защищающему клиента- преступника? Разве на ум и справедливость уповает адвокат, пытающийся заморочить голову присяжным?
Леди и джентльмены, вы дали клятву руководствоваться только законом. Услышав наставления судьи, вы поймете, что из этого следует. Вы поклялись: если факты по данному делу можно разумно истолковать иным, кроме признания вины, образом, вы оправдаете обвиняемую. Леди и джентльмены, я полагаюсь на ваше чувство долга.
Мейсон вернулся на свое место.
Самсон вскочил, багровея от злости.
— Леди и джентльмены, позвольте мне возразить, — начал он, стараясь контролировать свой голос. — Позвольте мне потребовать от адвоката, чтобы он довел свое умозаключение до логического конца… Кто был этот меткий стрелок? Кто был человек, завладевший револьвером, орудием убийства Остина Галленса, по утверждению адвоката? Может быть, Вирджиния Трент, племянница подсудимой? Вполне возможно! Я требую, чтобы адвокат опроверг это утверждение!
— Ваша честь, — произнес Мейсон с расстановкой, — мне не хотелось бы прерывать помощника прокурора, но следует ли понимать его заявление как обвинение Вирджинии Трент в убийстве Остина Галленса?
— Согласно вашей логике, это ясно как дважды два — четыре! — взревел Самсон.
— Пусть так, — настаивал Мейсон. — Стало быть, вы обнаружили какой-то изъян в моей гипотезе? Если так, докажите это присяжным.
Бледный, с отвисшей челюстью, Самсон молчал. Мейсон обернулся к судье Барнзу:
— Вот что я хочу, предложить, ваша честь. Если обвинение, исходя из фактов, утверждает, что Остина Галленса убила Вирджиния Трент, можно рекомендовать присяжным оправдать обвиняемую по данному делу. Но если помощник прокурора действительно желает узнать, кто убил Остина Галленса, предлагаю ему побеседовать с Полом Дрейком.
— Достаточно, мистер Мейсон, — заявил судья Барнз. — Ваше предложение отклоняется. Займите, пожалуйста, свое место. Суд предоставит присяжным принять решение, если обвинение не настаивает на том, что убийство совершила Вирджиния Трент.
Самсон, поколебавшись, выпалил:
— Нет, я лишь продемонстрировал, насколько абсурдно заявление Мейсона.
Один из присяжных, подозрительно глядя на Самсона, спросил:
— А что в нем абсурдного?
— Все эти словеса — дымовая завеса, за которой он пытается укрыть свою клиентку.
— Но какой изъян в гипотезе адвоката? — настаивал член жюри.
— Все в ней ложно, — ответил Самсон. — Но я закончил свое выступление. У нас есть доказательства, что Галленс убит из револьвера, найденного в сумке миссис Брил. Все другие доказательства лишь вносят в дело путаницу. Верю, что вы, леди и джентльмены, не дадите сбить себя с
