— Проклятые шпики, — проворчал Кияшов, отойдя в самый дальний угол обсерватории, где его не могли слышать, — хотят нас кинуть и сами нажиться на нашем открытии... Ладно, еще посмотрим...
— Есть способы исследовать планету и без того, чтобы опускаться на ее поверхность, — наставительно сообщил Кияшову Зайчиков. — Мы все-таки живем в конце двадцать пятого века. Выйдем на орбиту, будем проводить разведку с помощью радиоэлектронных и оптических средств. Поверьте, это гораздо удобнее... А призовые... Нам уготован гораздо больший приз — слава первооткрывателей!
Кияшов сморщился и сплюнул на пол, что позволял себе лишь в состоянии крайнего возмущения. Правда, возмущен чем-либо он был большую часть земных суток, а потому коридоры «Семаргла» и капитанский мостик были уже порядком заплеваны.
— Славу возьмите себе. А мне дайте пару тысяч рублей. А еще лучше — двадцать тысяч. Когда стервятники от государственных и частных руднодобывающих компаний устремятся сюда и будут наваривать миллионные барыши, о моей славе никто и не вспомнит! А вот двадцать тысяч обеспечат мне безбедное существование до глубокой старости...
— Могу предложить американские доллары! — хмыкнул Зайчиков.
Это была старая избитая шутка.
— Ты еще скажи — тугрики! Доллары и прочие ничего не стоящие бумажки оставь себе, — рявкнул Кияшов. — Ясно?! Рубли мне или гривны. Юани, на худой конец! А другая валюта меня не интересует. Страны со слабой экономикой вообще не должны выпускать свою валюту.
— Возможно, команде «Семаргла» и будут положены какие-то призовые, — примирительно заметил Байрам. — Я незнаком с законодательством на данную тему. В какой валюте выдаются премиальные, я тоже не знаю.
— Уж точно не в американских долларах и немецких марках. Этого добра нам не нужно!
— Сейчас нам нужно совсем не то: необходимо определить, какую планету мы исследуем более детально, — заявил капитан Зотов. — Первую? Третью? Седьмую?
— Что тут определять? — подал голос Делакорнов. — Вторую. Зачем нам первая? Это раскаленный кусок камня. Вторая имеет отличный коэффициент. Она ближе всего к кораблю. И к звезде. На ней скорее всего обнаружится жизнь!
— Зачем нам жизнь? — подал голос Кияшов. — Нам бы редкие элементы найти...
— Выходим ко второй планете. К Заповеднику. — принял решение Зотов, разом прекращая заходившую на второй круг дискуссию о вечных ценностях и ценных металлах. — Исследуем ее и отправимся дальше. Планы срывать все равно нельзя. Нам платят не за исследования здешних систем. Пока мы на планетарных двигателях будем добираться до планеты, механики отладят генератор удержания. Это и тебя, кстати, касается, Делакорнов!
Антон помрачнел и покинул мостик, испытывая сильную неприязнь к капитану. Именно за такие выходки он и не любил Зотова. То едва ли не в рот заглядывает своему подчиненному, а затем, когда нужда в познаниях Антона отпала, возвращает его регулировать двигатель. Да еще указывает: знай, мол, Делакорнов, свое место! С другой стороны, должен же кто-то заниматься починкой корабля?! Но почему именно он?! Механиков на корабле и так хватает. А он наверняка нашел бы себе дело поинтереснее. Может, и в самом деле, отыскать способ подобраться к шкафчику доктора Химеля...
Генератор удержания, работающий на холостом ходу, низко гудел.
— И чего ему, заразе, нужно? — извечным жестом ничего не понимающего технаря постукивая по кожуху сложной машины, поинтересовался Яловега и неожиданно выкрикнул: — Чего тебе нужно, зараза?! — К остальным он обернулся с противной улыбкой на лице: — Ваши соображения, коллеги- бездельники?
— Контакты почистить надо, — предположил молодой механик Цибуля. — Окислились контакты, сопротивление возросло, идет задержка сигнала...
— Платина окислилась?! — возмутился Яловега. — Впрочем, хм, и платина когда-нибудь ржавеет... Особенно на нашей «счастливой» посудине. Что вы стоите, как беременные ежи?! — рыкнул он на пятерку механиков, сгрудившихся вокруг генератора. — Тесты запускайте, да о линейных измерениях не забывайте. Кто у нас самый лучший электрик? Ты, Пирогов? У тебя ведь кандидатская степень по радиотехнике? Вот ты и чисть контакты, раз в космофлот пошел. Небо его, понимаешь, позвало... А мы займемся другими важными делами. Например, послушаем Делакорнова. Расскажи-ка нам, Антон, что там тебе капитан наговорил?
— Хочет исследовать вторую планету. — Антон улыбнулся, как человек, которого греют счастливые воспоминания. — Мою планету...
— То есть как это так — твою? — отозвался развинчивающий кожух генератора удержания Пирогов.
— Это я ей название придумал. Заповедник. Хорошее имя для планеты. Теперь каждый, кто будет изучать ее историю, вспомнит и мое имя. Меня же в книги впишут, как автора названия.
— Радости-то, — фыркнул Яловега. — Если бы они тебе заплатили за это. Я бы, к примеру, за работу, которая не входит в мои должностные обязанности, непременно потребовал премию. Время — деньги. Так-то.
— Не догадался, — вздохнул Антон.
— Это потому, Делакорнов, что ты не от мира сего, — наставительно сообщил Петр Кондратенко, отрываясь от монитора, поочередно выдающего результаты тестов разных блоков генуда. — И что ты пошел в механики? Тебе бы в священники...
— Буддийские, — добавил чистящий платиновые контакты Пирогов, — они такие там все бескорысые...
— Бескорыстные, — машинально поправил Антон.
— Или в цирке выступать, — хмыкнул Яловега, — из него бы клоун отличный вышел. Тоже без денег кривлялся бы, ходил по корабельной палубе, руки перед собой выставив, и в обмороки падал.
Улыбка сползла с лица Антона, и он буднично заключил:
— Стало быть, пока мы возимся в трюме с заржавелыми и промасленными железками, они будут исследовать лучшую планету в этом секторе вселенной. Я бы не прочь побывать на ней!
— У тебя еще все впереди, парень, — сказал Кондратенко, — я, когда такой молодой был, о чем только не мечтал... Но чаще всего...
— О бабах! — предположил один из механиков, породив взрыв хохота.
— А сейчас наш Петр Петрович мечтает только об одном, — заявил Яловега, перекрикивая смех. — О том, чтобы починить генуд! Не так ли, Петр Петрович?! Ты не забыл случайно, время — деньги!
— Дураки вы все, — обиделся Кондратенко и поведал: — Сбылась моя мечта. Сбылась! Я ведь механиком на космическом корабле хотел стать.
«Ну и ну, — подумал Антон, — что это за мечта такая — быть механиком на космическом корабле? То ли дело капитаном или навигатором — прокладывать путь к чужим звездам, где сокрыты несметные сокровища и ожидают такие тайны, о которых и помыслить нельзя, оставаясь на старушке Земле».
Механики протестировали каждый блок, весь генератор в целом, но никаких аномалий не обнаружили. Подобное положение вещей ничего хорошего не сулило. По-прежнему оставалось неясным, из-за чего произошла рассинхронизация. Вряд ли из-за окислившихся платиновых контактов!
Звездолет между тем приблизился ко второй планете, Заповеднику, как назвал ее Антон, и завис на геостационарной[4] орбите. Если уж «Семаргл» оказался рядом с планетой, нужно исследовать ее поверхность детально, а не носиться над ней с огромной скоростью. Один сектор, второй, третий... Плавно перемещаясь из одной точки в другую. И только так, шаг за шагом, достигать результата.
— Я не понимаю — и чего бы нам не высадиться на поверхность твоего Заповедника? — в который раз завел разговор на эту тему Цибуля. — Может, там золота немерено... Карманы бы набили — это ведь не запрещено... Не знаешь, что они там наисследовали?
Делакорнов временами действительно отлучался в обсерваторию — когда появлялась нужда в его знаниях планетолога, его вызывали по громкой связи. Но так же быстро его возвращали назад. То ли капитан не хотел, чтобы он увидел что-то лишнее, то ли Зотов действовал просто из врожденной вредности
