даром, они послужат нашему общему делу! Даже если ты погибнешь — смерть твоя будет иметь для нас сугубо практическую пользу. Ты ведь понял, что ретлианцы — высшая форма жизни во вселенной...
— Э нет, так дело не пойдет! — закричал Яловега. — Не надо вмешательства в мозговую деятельность.
— Взять его! — распорядился Рикраарте, прибор послушно перевел его команду.
Яловега принял боевую стойку и приготовился защищаться. Но драки не получилось. Один из ретлианцев выстрелил из парализатора, и механик рухнул на пол. Пауки сграбастали его цепкими лапами и потащили к выходу.
— Мне нужен аурелианин, — объявил команданте.
Хагнат тотчас выступил вперед: руки за спиной, решительный взгляд, только кончик хвоста слегка дрожит, выдавая напряжение.
— Отлично, — просемафорил ретлианец. — Остальных мы будем использовать в генных экспериментах.
— По скрещиванию? — спросил Кияшов.
— Нет, — отрезал команданте. — Вы будете подвергнуты необратимым изменениям генной структуры.
В глазах имы Галут вспыхнула тоска. Хагнат пожертвовал собой, чтобы отсрочить ее конец. Кто знает, не бесполезна ли эта жертва? Что ждет ее в дальнейшем? Возможно, скорая смерть.
— Увести подопытных, — приказал команданте Рикраарте.
Разворачиваться ретлианцу не было нужды — со всех сторон он был абсолютно симметричен. Поэтому команданте вышел из камеры, продолжая буравить пленников взглядом фасетчатых глаз.
— Вы еще позавидуете Яловеге! — пообещал Новицкий.
Створка двери за ним задвинулась.
— Да уж, есть чему завидовать, — вздохнул Химель. — Хотя, с другой стороны, нам, может быть, уготована еще более страшная участь. Теперь я вижу, что ретлианцы — настоящие дикари. Ужасные создания. Зря мы обижались на аурелиан. Постоянно сталкиваясь с подобными тварями, невольно станешь жестким и решительным. Они, наверное, понимают только язык грубой силы.
Коля Сумароков приложил палец к губам и умоляюше прошептал:
— Тише, доктор, тише. Они ведь нас слышат. А вы о них так отзываетесь. Как бы не вышло чего...
— Не всегда, Николай, дипломатия полезна, — нахмурился Михаил Соломонович. — Неужели ты думаешь, что они ожидают от нас уважения после всего того, что произошло? После того, как мы познакомились с их гнусными порядками!
— И все равно — лучше помолчать, — проскулил Коля.
Има Галут всхлипывала, растянувшись на койке во весь рост.
— Не переживайте, има, — попыталась успокоить ее Инна.
— Вам хорошо говорить, — пробасила принцесса. — Они же убьют Хагната. И мне самой недалеко до последнего часа. И еще я сижу в одной камере с убийцами своих сородичей!
Кияшов встал, подошел к аурелианке, осторожно положил руку на ее плечо.
— Мы оборонялись, милая! — сказал он, поглаживая теплый мех. — Мы не хотели умирать — точно так же, как ты сейчас. А этот Джакат — он хотел нас всех убить...
— Убийцы всегда находят оправдание своим отвратительным поступкам, — всхлипнула принцесса.
— Мы защитим вас, ваше высочество, — пообещал Кияшов. — Я защищу. Лично.
Принцесса только сейчас осознала, что ее бесцеремонно гладит чужак, резко отодвинулась и крикнула:
— Отойди от меня, бесхвостый!
Кияшов дернулся, словно ему отвесили пощечину.
— Да... Да... Да... — забормотал он. — Она такая прекрасная, а у меня даже нет хвоста...
Сумароков отодвинулся подальше. На всякий случай. И шепотом обратился к Антону:
— Мне кажется, Евграф Кондратьевич совсем сдвинулся. Я его таким никогда не видел. Хотя, с другой стороны, мы встретили этих аурелиан только несколько дней назад...
— Кажется, он влюбился, — тихо ответил Антон.
— В эту гориллу? — не поверил своим ушам Коля. — Я думал, что он шутит...
— Ты помнишь, чтобы он когда-нибудь шутил?
— Нет...
— Ну вот...
— А с чего вдруг? — тоскливо спросил Коля. — Он с ума сошел, да?
— Кто его знает? — вздохнул Делакорнов. — Нам язык аурелианский в голову насильно засунули — тут кто хочешь свихнется, сразу такой объем информации получить. И с понятиями мы их стали знакомы, с эталонами красоты... По их меркам, эта принцесса — просто красавица.
Коля прикрыл рот ладонью.
— Что, и ты тоже, Антон?
— Я тебе говорю то, что вижу и знаю... И эти телепатические излучатели — не стоит о них забывать! У меня еще в космосе галлюцинация случилась — будто я с хвостом и спасаюсь от местных тварей. Поэтому я и знал, как называются аурелиане, а вы все меня подозревали. Как я понимаю, меня просто зацепило каким-то излучением...
— Да, точно... — прошептал Коля.
Безутешный Кияшов тем временем вернулся на свою койку, лег и отвернулся к стене.
— Надо спать, — сказала Инна. — Утро вечера мудренее...
— И правда темнеет, — согласился Химель, вглядываясь в кусочек красноватого неба за маленьким зарешеченным иллюминатором.
Первая половина ночи прошла спокойно. Изредка доносился топот ретлианцев, куда-то спешивших. Тяжко вскрикивали во сне люди, басовито храпела аурелианская принцесса.
Уже за полночь почти все посторонние звуки затихли. Плавучая база едва слышно покачивалась на волнах. В каюте-тюрьме стало совсем темно. Тишину вдруг прорезал дикий крик.
— Уберите, уберите его от меня! — словно иерихонская труба, верещала има Галут. — Уберите!!!
Коля Сумароков тоже закричал, представив, что в темноте пауки напустили на пленников какого- нибудь монстра. Может быть, даже вампира. И активировал голографическое меню «Кремлевских» — находясь в таком режиме, хронометр вполне мог заменить фонарик.
В слабом зеленоватом свете можно было увидеть испуганно-заспанные лица землян и виновато улыбающегося Кияшова. Старпом бочком пятился от аурелианской принцессы. Има Галут забилась в угол и тяжело дышала.
— Что это значит, Евграф Кондратьевич? — спросил доктор Химель.
— Да что... Я только пожалеть ее хотел... Она такая одинокая, несчастная... Вот я и подошел.
— Не надо меня жалеть! — простонала има Галут. — Мерзкие пауки! Заперли меня в компании чужаков... Меня домогаются... Ужас! Лучше бы убили сразу. Чем так...
— Так уж и убили. — Евграф Кондратьевич смущенно помялся и присел на свою койку. — Все к лучшему, имочка. Не стоит убиваться.
— Не сметь меня так называть! — проревела аурелианка.
— Почему? — расстроился Кияшов. — Впрочем, можешь не отвечать, и так все понятно.
— Ну почему я должна все это наблюдать, — Инна всплеснула руками, — Евграф Кондратьевич, как вам не стыдно?
Она обращалась к старпому, но покраснели все, включая Антона. Поведение Кияшова действительно выходило за рамки общепринятых норм. В сериале «Космический извращенец», который шел по 31-му каналу поздно ночью, подобные поступки клеймились позором. Человек, сексуальные предпочтения которого были обращены на инопланетные особи, считался больным и подлежал
