— Вот так так! Оно еще и наглеет! — нахмурился Жмых. — Ну, ошибся я насчет зверька. А кто же ты такой? Не скажешь? Для общей информации?
— Я — рангун, — с гордостью отозвалось существо.
— Карликовый, что ли?
— Просто я еще маленький, — пояснил детеныш рангуна. — Мне только двадцать лет.
— Двадцать лет, — хмыкнул Жмых. — Ишь оно как… Я тебя ненамного старше, мохнатый… А уже в штанах хожу.
— Но зато намного глупее, — уточнил детеныш рангуна.
— Рангуны — одна из самых мудрых рас в Галактике, — подхватил Лукас. — Взросление каждой особи занимает около пятидесяти лет. Двадцать лет рангунов, таким образом, соответствуют двенадцати годам человеческого ребенка. Или пятнадцати годам лемурийца.
— То-то он по-русски так шпарит…
— Я учу в школе русский, китайский, корейский и таргарийский языки, — отчеканил маленький рангун. — В дальнейшем планирую также освоить суахили, батви и лемурийский.
— И лемурийский?! Молодец какой, — обрадовался Лукас. Поголовье носителей его родного языка год от года уменьшалось. Причиной тому отчасти был буйный нрав лемурийцев, а отчасти бедственное экономическое положение планеты. Предприниматели с Лемурии в цивилизованном космосе действовали крайне неуспешно и заслужили в межгалактическом бизнес-сообшестве самую дурную славу невоздержанных в переговорном процессе, жадных и нечистых на руку дельцов.
— Ладно, мелкий, — насупился Жмых, — скажи-ка лучше, как нам пройти в магазин? Или хотя бы в кафе какое-нибудь?
Маленький рангун смерил незнакомцев презрительным взглядом, решая, видимо, стоит ли иметь с ними дело, и наконец, выдержав исполненную достоинства паузу, проговорил:
— За красным домом повернете направо — там увидите тропинку. Она ведет к висячему мосту над рекой. Перейдете по мосту реку, минуете два квартала и выйдете к самому лучшему магазину в городе. В нем можно купить все или почти все. Жвачки там — сто сорок пять сортов. — Он оскалился в улыбке, и стало заметно, что зубов у него совсем немного.
— Жвачки… Нам бы жрачки, а не жвачки, — нахмурился Глеб. — И тебе тоже, мелкий, по всему видно, с жвачкой завязывать пора. И так все зубы вылезли.
— Жвачка для зубов полезна, — откликнулся рангуненок.
— Только не для твоих.
— Да иди ты, дядя.
— Ах ты, мелкий наглец! — Глеб собирался уже отвесить ребенку подзатыльник, но Лукас остановил его: — Не надо. — Он извлек из кармана пятикопеечную монету и протянул рангуненку. — Спасибо. Вот, держи.
Тот смерил лемурийца долгим, исполненным оскорбленного достоинства взглядом, но монету взял. И, выпятив грудь, поспешил дальше, по своим делам.
— И куда он ее денет? У него ведь даже штанов нет. И карманов, соответственно, тоже, — проворчал Глеб. — Не понравился он мне что-то…
— Обычный ребенок. Двадцать лет. Трудный возраст. А куда он деньги денет — уже не наше дело. Главное — не остаться в долгу за указание пути, — ответил лемуриец.
— Иногда я тебя не понимаю.
— Есть такая старая лемурийская традиция. Если кто-то указывает тебе путь, ты непременно должен с ним расплатиться. Если же ты не расплатился с ним, ты становишься его должником. Путь должника — путь в никуда. Тягостная дорога меж каменистых скал.
— Интересный обычай, — отметил Глеб. Про себя он подумал, что ему, человеку разумному, подобная традиция ни к чему. В своей жизни он множество раз брал деньги в долг и никогда не отдавал. Ему не единожды показывали дорогу, но ни разу он не подумал о расплате за «указание пути». И должником он себя не чувствовал, и тягости «дороги меж каменистых скал» не ощущал. Обычная дорожка. Кривая. А кто по ней пошел, тот может надеяться только на счастливый фарт и забыть об общечеловеческих ценностях и традициях.
— Часто ты вот так деньги раздаешь? — поинтересовался Жмых. — Без всякого на то повода?
— Я бы воздавал по заслугам всем без исключения, — сообщил Лукас, — но проблема заключается в том, что у меня почти никогда не бывает мелочи в карманах…
— У меня все наоборот, — буркнул Жмых. — Хорошо живется тем, у кого на счету в банке пара лимонов!
За большим красным домом действительно обнаружилась тропинка. Ходили по ней, по всей видимости, не часто — дорожка вся заросла ярко-зеленой травой. Но вела она прямо к реке, уходя в сторону от жилых построек.
Узкий подвесной мостик опасно закачался, как только Глеб вступил на него.
— Выдержит? — забеспокоился Лукас.
— Надеюсь… Нечего разводить панику. Падать невысоко. К тому же в воду.
— Интересно, в этой реке водятся хищные рыбы? Крокодилы? Плотоядные черепахи? Черви- сосальщики?
— Сильно в этом сомневаюсь… Вон какая водичка прозрачная. И рыбки, гляди, красивые, красочные. Не река, а экзотический аквариум.
На другой стороне моста дома были преимущественно одноэтажными, приземистыми, зато удлиненными, занимающими большую площадь. Вместо плодовых деревьев во дворах красовались пальмы и хвощи. На лужайках росла фиолетовая и красная трава.
— Интересный райончик, — прокомментировал Жмых. — Прежде я такого не видел. Сколько любителей редкостей собралось в одном месте!
— Фиолетовая трава — не такая уж и редкость, — возразил Лукас. — На Лемурии ее полным- полно.
— В Мамбасу тоже встречается… Только я не видел, чтобы на всей улице жители украшали фиолетовой травой свои лужайки…
Рангуненок не обманул — впереди показалось большое здание супермаркета. На вывеске не оказалось ни единого слова — только общегалактический символ, понятный любому разумному существу — тележка с колесиками.
— Деньги у тебя остались? — поинтересовался Глеб.
— Двести рублей.
— У меня — пятьсот. Думаю, хватит и на еду, и на рубашки.
— И на приличный стилус, — добавил лемуриец. — Я уже сутки, как не записывал стихи… Диктофон — совсем не то… Нужно чувствовать перо в руке! А стихи приходят ко мне все время. И я очень опасаюсь, что забуду какую-нибудь удачную строку. Что она не вырастет в четверостишие, или в сонет, или даже в поэму…
— Это было бы страшной трагедией, — фыркнул Жмых, представляя стихи, которые вереницами, на хилых ножках, держась друг за друга тонкими лапками, ковыляют к Лукасу. Физиономии у стихов были по большей части скучные и отталкивающие. — Пошли, нечего торчать перед входом!
Супермаркет был самым что ни на есть обычным. Только посетителями и менеджерами оказались сплошь рангуны.
— Сдается мне, мы попали в рангунский квартал, — тихо сказал Лукас.
— Не в квартал — на их половину города, — отозвался Жмых. — Реку перешли, а река разделяет город на две части… Сразу можно было догадаться! Ну и что теперь?! Мы ничего плохого не замышляем. Купим себе еды и пойдем обратно… По тому самому мостику… Не хочется мне что-то оставаться здесь дольше, чем нужно.
Лукас сбрасывал с полок в корзину вакуумные пакеты с огурцами и помидорами, болгарским перцем и мендельянским луком, таргарийской спаржей и умбикусом. Жмых набирал мясные продукты: говядину и свинину, руммятину и куриные грудки. В довершение к мясным продуктам он бросил в корзину огромный пакет с замороженными креветками — как утверждала этикетка, самыми что ни на есть настоящими.
