Лесли Чартерис, Гарри Гаррисон
Вендетта для Святого
Не подлежит сомнению, что мафия является одной из главных причин несчастий жителей Сицилии. Каждый раз, когда совершаются противоправные действия, тут твердят: 'Это дело рук мафии'.
Мафия означает таинственное чувство страха, которое знаменитый преступник вызывает у слабых. Мафиози может творить что угодно, и никто не возразит из страха перед ним. Носит недозволенное оружие, затевает драки, наносит удар в спину, делает вид, что прощает обиду, чтобы потом свести счеты.
Основной закон мафии – кровная месть.
Нужно отдавать себе отчет, что обычаи мафии передаются от отца к сыну, как наследственное заболевание. Мафиози повсюду, на каждом шагу, от барона в замке до землекопа в серной шахте.
Глава I
Как был испорчен ленч Саймона Темплера, и как от этого пострадал его гардероб.
1
Была та минута короткого перерыва после закусок, когда здоровый аппетит, только что возбужденный ими, отдыхал в приятном ожидании дальнейших деликатесов.
Еще ощущая на языке прохладу и легкость 'Роса Везувия', Саймон Темплер – Святой приготовился предаться всем гастрономическим наслаждениям Неаполя, стараясь не думать о развлечениях иного рода, которыми этот город тоже в своем роде знаменит. Где-то далеко позади, в утробе ресторана 'Ле Аркейт' лангуст уже покидал свой панцирь, вступая в королевство гурманов в убранстве 'арагоста алла Везувио'. Приближался миг отведать его на вкус и насладиться им от всей души.
Внезапно дивное настроение Саймона Темплера было нарушено возбужденным и гневным голосом, который грубо и вульгарно вторгся в мир его мечтаний.
– Убирайся! – рычал голос. – Я тебя не знаю!
Саймон слегка повернулся в кресле, чтобы лучше видеть разыгравшуюся сцену, но не проявил к ней особого интереса.
Грубый голос принадлежал сидевшему через несколько столиков мужчине далеко за пятьдесят, пузатую фигуру которого удачно маскировал мастерски сшитый костюм из плотной саржи жемчужно-серого цвета. Рубашка из тончайшего батиста была стиснута расписным галстуком с бриллиантовой булавкой, а на запястьях – сапфировыми запонками, в десять карат каждая. На пальцах с изумительно выполненным маникюром, сверкал большой перстень из массивного золота, служившего оправой к изумруду величиной с голубиное яйцо. Но, несмотря на всю эту роскошь, лицо его с трудом поддавалось описанию и казалось примитивно слепленным из глины. Все черты этого лица были словно недоделаны, кроме щели безгубого рта и широкой, старательно уложенной пряди волос, зачесанной вокруг сверкающей лысины.
Его спутник был моложе лет на двадцать, одет в двадцать с лишним раз дешевле, мускулистый, с черными кудрями и типичной внешностью венецианского гондольера в представлении никогда не бывавшей в Венеции старой девы. Если судить с интеллектуальной стороны, то между ними было еще меньше общего, хотя за время, пока Саймон их равнодушно наблюдал, они едва обменялись парой слов. Закончив ленч, эти двое попивали кофе, когда появилось третье действующее лицо.
Им был, несомненно, англичанин, причем джентльмен. Его фланелевые брюки и твидовый пиджак безошибочно выдавали происхождение, а факт облачения в них в Неаполе, в разгар лета доказывал, что владелец, привыкший к более прохладному и влажному климату, упорно считал их единственно допустимым костюмом для отдыха в какой бы то ни было стране. Крой и фактура ткани, благородный блеск кожаных ботинок с аккуратно завязанными шнурками говорил о человеке обеспеченном и обладающим хорошим вкусом в пределах строго трактуемых традиций. Тем не менее, он совершил ужасную для британца бестактность, ввязавшись в разговор посторонних, обратившись после некоторых колебаний к верзиле с грубо слепленным лицом.
– Дино, – воскликнул турист с нескрываемым удивлением, от которого его румяное лицо запылало еще ярче, – я знаю – все было так давно, но разве ты меня не помнишь?
– Какой еще Дино? – В ворчливом ответе звучал американский акцент, который в то же время был неуловимо итальянским. – Не знаю никакого Дино. Не морочь мне голову.
– Я Джимми Астон, – упорствовал англичанин, пытаясь держать себя в руках. – Ты не помнишь Палермо? Банк? Этот шрам на твоей щеке?
Пальцы сидевшего мужчины непроизвольно коснулись не слишком бросавшегося в глаза шрама на щеке.
– Ты просто ошалел от жары, – сказал он, – убирайся, пока я не рассердился!
– Но Дино!..
В ответ последовало всего лишь движение пальцем, легкое движение головой, и этого хватило, чтобы сидевший рядом мужчина тут же встал. Он схватил англичанина и...
Рот Астона беззвучно открылся, и его румяное лицо побледнело. От внезапного спазма он согнулся вперед. Саймон, который знал такие приемы как свои пять пальцев, мигом понял, что случилось: кудрявый красавец нанес короткий безжалостный удар в солнечное сплетение.
Но этим не удовлетворился. Плечи нападавшего вновь напряглись, и дешевый костюм в полоску натянулся на буграх мощных мышц. Новый удар был нанесен с достаточной силой, чтобы переломить ребра, но на этот раз он не получился. Даже стальные клещи, прикованные к каменному столбу, появись они вдруг, не смогли бы остановить локоть здоровяка с большей силой. Опешивший гондольер недоуменно обернулся на смуглые пальцы, которые, как капкан, замкнулись на его руке.
Потом его взгляд поехал вверх по широкой грудной клетке и мускулистой шее, пока не уставился в лицо незнакомца с небесно-голубыми смеющимися глазами, взгляд который был холоднее Ледовитого океана.
– Это очень нехорошо, – констатировал Саймон.
Если бы не напряжение, вызванное ожиданием неминуемого взрыва, эта тройка выглядела бы даже комично: плечом к плечу три подвыпивших приятеля, готовые вот-вот запеть на радостях. Но далеко не радостным был пожелтевший взгляд обезвреженного наемника, а сквозившая в нем глухая угроза вызвала у Саймона довольную усмешку.
– Попробуй тронуть меня, браток, – ласково предложил он, – попробуй, если хочешь, и обещаю, что окажешься в больнице.
– Хватит, – вмешался мужчина, который не признал себя знакомым англичанина. – Вы, наверно, сбежали из одного сумасшедшего дома. Пошли отсюда.
И вмиг грозившая взрывом ситуация разрядилась. Здоровяк отпустил Астона и сделал шаг назад, чтобы вернуться на свое место за столом рядом с шефом. Саймон отпустил его неохотно, только придя к выводу, что возможное блестящее приключение было бы, вероятно, прервано полицейским, любящим лишать людей удовольствия, и в результате его 'арагоста' остыла бы еще до вскрытия.
Банкнота с шелестом скользнула между чашками с кофе, и вызывающе элегантно одетый мужчина вышел, а за ним и его двуногий пес. Саймон пожал плечами и опят взглянул на Астона.
Лицо пожилого англичанина все еще было бледно и покрыто каплями пота из-за полученного им жестокого удара.
– Присядьте пока за мой столик, – сказал Саймон, отводя его в сторону. – Выпейте немного вина. –
