из вас могут надеяться дожить до столь почтенных лет; слишком много у вас профессиональных проблем. Так что немного найдется людей, способных распознать его под именем, которое он носил до отъезда в Америку.
– Он ошалел, – выдавил Дестамио. – Вы же знаете мою семью.
– Все вы знаете семью Дестамио. Это почтенное для мафии имя. И достойное происхождение для вашего шефа. С другой стороны, разве в наше беспокойное время вы можете себе позволить избрать шефа, на котором висит обвинение в нападении на банк и убийстве, за что ему не миновать заключения, а там он не преминет выдать вас всех.
4
Саймон Темплер знал, что сумел произвести впечатление. Это было заметно по тому, как уставились 'скелет' и мужчина со шрамом на Дестамио – с непроницаемым выражением на лицах они ждали его слов. В таких случаях ни одно подобное обвинение, каким бы оно ни оказалось, нельзя оставить без ответа.
– Клевета! Одна клевета! – грохнул Дестамио, как будто пытаясь разрушить обвинение одной силой голоса. – Несет сам не знает что.
– Тогда почему ты кричишь? – сразил его Саймон. – Или совесть нечиста?
– О каком другом имени ты говоришь? – спросил Сирано.
– Я уверен, что Дино Картелли.
Дестамио, следившему за лицами своих коллег, явно придало сил то, что имя это не произвело на них никакого впечатления.
– Кто он такой, этот Картелли? – процедил он, – Святой просто хочет наделать мне хлопот. Думаю, он работает на правительство Штатов.
– Это очень легко проверить, – спокойно сказал Саймон, обращаясь к Сирано, как будто это было их личное дело. – Нужно только взять отпечатки пальцев Аля и поручить полиции в Палермо проверить их по карточке Дино Картелли. У вас, несомненно, есть там связи, возможно, этим займется сам сержант? Картелли, разумеется, числится умершим, значит, они будут весьма удивлены, что по земле ходит некто с идентичными отпечатками. Только я советовал бы пока запереть где-нибудь Аля, пока все не выяснится, поскольку человек в его возрасте может сдать вас всех, чтобы избавиться от шанса провести остаток жизни в тюрьме.
Лицо Дестамио приобрело темно-пурпурный оттенок, но он еще крепче взял себя в руки. Должен был это сделать, если хотел отвергнуть обвинения и удержать пошатнувшийся авторитет своего руководства.
– Я охотно сам займусь этой проверкой, – сказал он. – И каждый, кто усомнился во мне, на коленях будет просить о прощении.
Это была стратегия монументального блефа, такая бесстыдная, что почти неуязвимая; и если бы она не сработала, оставалась надежда придумать еще какую-нибудь уловку.
Достаточно было видеть, как Сирано стиснул зубы, чувствуя, как снова отдаляется уже развевавшаяся за его плечами мантия дона Паскуале.
– Только для этого нужно время, – тянул Дестамио, усиливая свою контратаку. – Я говорю вам, он просто пытается отвлечь вас и протянуть время, пока не появятся войска или полиция.
Вдруг он уставил свои бегавшие глазки куда-то за спину Саймона, и они при этом чуть расширились. Эта непроизвольная реакция совпала с чуть слышным скрипом половиц в той же стороне, куда взглянул Дестамио, неосторожно подчеркнув важность происходящего.
Святой сделал пол-оборота, чтобы увидеть в чем дело, прекрасно понимая, что рискует не меньше, чем дрессировщик львов, вынужденный отвести взгляд от одной стаи зверей, чтобы успокоить другую, рычащую у него за спиной, и в свете, падавшем из комнаты на лестницу, увидел силуэт полной женщины в халате с высоким воротником, пытавшейся прицелиться в него из старомодного револьвера, который дрожал в ее руках. Жена или экономка того из его врагов, кто был хозяином дома; она явно слышала все, происходившее здесь, и теперь готова была выполнить свой долг.
Он молниеносно повернулся лицом в комнату и, пока те четверо отчаянно суетились, извлекая оружие из карманов и из-за пазухи, он запустил бутылкой, которую все еще держал в руке, в люстру. Та громыхнула, как гонг, разлетаясь во все стороны, и свет погас.
Старый револьвер грохнул, как пушка, а из темноты послышались выстрелы помельче калибром, но Саймон был уже в холле, цел и невредим. Выстрелил из одного ствола в сторону столовой, целясь пониже, и услышал вопли боли и ярости. Такая дробь не могла сразить насмерть, но зато могла на одного или двоих уменьшить состав участников предстоявшей погони. Он предусмотрительно задержал палец на другом курке, понимая, что память о нем несколько умерит пыл его врагов.
Несколько пуль, выпущенных из-за дверей столовой, просвистели мимо, когда он одним прыжком пересек расстояние до входных дверей, зато уважение к огневой мощи его двустволки позволило ему без новой стрельбы спуститься по ступенькам и перебежать к воротам.
За воротами он остановился, прислушиваясь, но шагов не услышал. Зато долетели совсем другие звуки: далекий рев моторов. Все перекрывал хриплый рык мотора 'бугатти', сопровождаемый аккомпанементом более высоких и резких звуков. Свет фар уже показался на повороте. 'Бугатти' с Понти за рулем и лейтенантом Фуско рядом с ним был уже виден в свете фар джипа, идущего сзади, пока его собственные фары не осветили Саймона. Он побежал им навстречу, подняв обе руки вверх, держа в одной руке ружье и надеясь, что это удержит какого-нибудь рвущегося в бой карабинера, готового по ошибке принять его за атакующего противника.
Шины 'бугатти' завизжали, и Саймон шагнул в сторону, подождал, пока машина остановиться, потом обратился к Понти.
– Что-то вы долго, – резко сказал он. – Или забыли, как включается четвертая скорость?
– Лейтенант Фуско не хотел бросать свой джип, и пришлось ехать так, чтобы не отрываться от них, – оправдывался детектив. – Ну, как успехи?
– Прекрасно. И по-разному, – Саймон решил, что детали могут подождать. – Их как минимум шестеро в доме за забором: четверо живых, крупные рыбы, охранник, которого я мог и убить, и женщина, которая с успехом могла бы быть матерью людоеда.
Фуско вскочил и закричал солдатам:
– Сообщите майору, где мы и куда идем, а потом догоняйте нас.
– Они уже знают, что мы здесь, – сказал Саймон, – вопрос только, решат они сдаться или примут бой.
Через ворота прошли вместе. Понти вынул фонарик и осветил входные двери, которые Саймон оставил полуоткрытыми.
– Выходите с руками за головой, – приказал он, остановившись у крыльца, – или мы сами вами займемся.
Ответа не последовало, и луч фонаря никого не обнаружил в холле.
– Теперь моя очередь, – сказал Понти и, оттолкнув Саймона в сторону, взбежал по ступеням. Фуско помчался за ним. Их не встретили выстрелами: и холл и лестница были пусты. Только какой-то трепещущий свет выбивался из-под дверей столовой, и, приблизившись к ним, они увидели 'скелета' и мужчину со шрамом, со стонами корчившихся на полу, пока женщина, та самая хранительница дома, при свете свечи пыталась перевязать их окровавленные ноги.
Сирано тоже лежал на полу, но не стонал. На его сорочке было только одно маленькое кровавое пятно, открытые глаза глядели в пустоту. Его величественный нос торчал между ними вверх, как надгробный памятник.
Понти на мгновение склонился над ним и взглянул на Святого:
– Это ваша работа?
Саймон покачал головой.
