погибнуть? – спросил Саймон.
– Понятия не имею, – невозмутимо ответил Дестамио. – Никогда раньше его не видел. И имени его не знал бы, если бы ты не сказал. Но если это так важно, могу поспрашивать о нем кое-где. Возможно, кое- что и узнаем. Сделаю все, что хочешь... О-ла-ла! – он щелкнул пальцами, как будто что-то вспомнил. – Я забыл, что натворили мои ребята. Сейчас вернусь.
Вышел в соседнюю комнату, и вскоре Святой безошибочно опознал сухой звук запираемой двери сейфа. Дестамио вернулся с пачкой банкнотов в руке.
– Прошу, – он подал их Святому. – Эти ребята, работающие на меня, перестарались. Все это было без моего ведома. Возьми и купи себе все, что нужно. Если мало, скажи.
Саймон взял банкноты. Сверху была американская сотенная, а когда провел пальцем по краю пачки, и другие сотни засверкали своими полями.
– Благодарю, – сказал он без всякого восторга и спрятал деньги в карман.
Дестамио добродушно ухмыльнулся, дожевывая оставшуюся половинку своей помятой сигары.
– Пойдем поедим, – сказал он, делая жест в сторону стола, уже накрытого серебром и хрусталем. – И поговорим. Тут можно одуреть без собеседника.
Он сел, энергично потряс маленьким ручным колокольчиком, и трапеза началась еще до того, как ослепительная Лили к ним присоединилась.
Аль Дестамио в основном говорил, а Саймон слушал.
Если у Лили и были иные таланты, кроме головокружительной манеры вести машину, то умение вести светскую беседу к ним не относилось. Она занялась едой с такой сосредоточенностью, что стало ясно – ее стройная фигура могла быть только феноменом обмена веществ, и Саймону стоило немалых трудов не последовать ее примеру, ибо, несмотря на свою вульгарность, Дестамио держал прекрасного повара.
Единственной темой беседы, скорее монолога, была коррупция, царящая в министерстве юстиции, и злостное преследование невиновных иммигрантов, которым удалось хоть чуть-чуть выбиться в люди. Дестамио продемонстрировал выдающиеся знания сложных предписаний, касающихся налогового законодательства, что несколько противоречило его утверждению о нарушениях, допущенный им по незнанию. Саймон считал возможным есть, пить и ограничиваться короткими междометиями, подтверждающими, что он слушает, в то время, как оратор откровенно наслаждался хрипловатой убедительностью своей речи. Таким образом, Святой мог скрыть свой отсутствующий взгляд, пока мысли его блуждали далеко от монотонной болтовни в поисках все еще недостающей информации, которая стала бы ключом для решения загадок прошедших дней, но все еще упорно ускользала от него.
Наконец трапезу завершил кофе. Дестамио зевнул и, не сдержав отрыжки, выразил готовность вздремнуть. Саймон принял это за сигнал к отъезду и не встретил возражений.
– Рад, что мы познакомились, Святой, – сказал Дестамио, пожимая руку с сердечностью профессионального политика. – Если у тебя будут проблемы, приезжай ко мне, клянусь, я все улажу.
Невероятно сдержанная Лили еще раз выступила в роли водителя. На этот раз она была одета в кашемировый свитер и брюки – настолько обтянутые, что если бы у нее была татуировка, узор выступил бы наружу. Саймон с удовольствием отметил, что татуировки не было.
Когда она снова начала, как безумная, пришпоривать свой 'альфа-ромео', Саймон решил на прощание проверить, умеет ли она вообще разговаривать.
– Вы тут живете или тоже приехали в гости? – спросил он для начала.
– Да.
Он долго смотрел на нее, пытаясь понять смысл ответа, но если что-то и прочитал по ее лицу, это не помогло. Решил попробовать еще раз:
– Вам случается путешествовать?
– Иногда.
Уже лучше. Нужно только запастись терпением.
– Надеюсь, мы с вами еще встретимся.
– Зачем?
– Мне интересно какое у вас лицо. Узнаю ли я вас без очков?
– Нет.
Снова тот же голос, волнующий и ко всему безразличный.
– Аль ревнив?
– Не знаю.
Святой вздохнул. Возможно, его обаяние не так уж неотразимо. Он всерьез задумался над этим открытием. Так или иначе, она явно была способна владеть собой. По крайней мере, он должен был продолжать, потому что давно мучившая его мысль наконец вынырнула из закоулков мозга, где долго и упорно пряталась.
– Вы знаете, почему его зовут Хорек? – спросил он.
– Нет.
– Тогда я не буду забивать вам голову. Когда вернетесь, просто скажите ему, что я это знаю. Так вот – раз и вспомнил. Сделаете?
– Да.
Они были уже на месте, и винт вертолета уже лениво вращался, готовясь к отлету. Но Святой хотел убедиться, что его просьба обязательно будет передана. Он встал с сиденья, остановился, не закрывая двери, вынул смятую пачку 'зелененьких', которую сунул ему Дестамио, решительно помахал перед носом Лили, потом протянул ей одну бумажку.
– Прошу передать, что эти листочки мне нравятся. Но только плохо, что их маловато. Покажите ему это, чтобы знал, о чем речь. Скажите ему, что теперь все будет стоить дороже из-за Хорька. Вы считаете, что все поняли?
Она спокойно кивнула.
– Желаю удачи, – сказал Святой.
Он захлопнул дверку и наклонился к Лили. Оставался еще последний штрих, в котором он никак не мог себе отказать, каким бы излишним он ни казался. Прежде всего он должен быть убедительным.
– А если вы хотите узнать, ревнив Аль или нет, скажите ему, что я сделал вот это.
Он нагнулся пониже и поцеловал ее в губы, у которых был вкус теплой краски.
2
Вертолет поднимался в небо, и вместе с ним воспарили мысли Саймона. То, что началось, как банальный случайный скандал, подкрепленный короткой заметкой в прессе, выросло до размеров большой грязной интриги.
Он ощущал себя рыбаком, собиравшимся побаловаться сардинкой и ненароком поймавшим тунца. То делать с тунцом, пойманным на тонюсенькую нитку? Но никто, кроме Саймона Темплера не мог ухватить снасть так надежно. Одна из главных хитростей в рыбной ловле – заставить рыбу работать на рыбака. И Святой был уверен, что его рыба в ближайшее время покажет свой характер. Как только заглотнет крючок с Хорьком.
На языке американского уголовного подполья, с которым Дестамио, несомненно имел контакты, 'Хорек' означает специалиста по вскрытию всевозможных хранилищ с ценностями. Эта деталь лингвистического характера поставила крест на всем вранье, которое пытался всучить ему Дестамио, и обнаружила явную связь с внезапной смертью Джеймса Астона, эсквайра, бывшего банковского чиновника. В глазах Саймона, чуткого к красоте, эта мысль могла скрасть даже самые черные тучи, собиравшиеся над Ичией.
Когда вертолет приземлился в Неаполе, Саймон подождал, пока не пришел пилот, чтобы сообщить, что его билет оплачен только досюда.
– Я решил лететь дальше, в Каподичино.
