его в пищу? Разве рыба, морская и речная, видит в вас зло? Какое высокомерие! Вы ничем не отличаетесь от скота, а стало быть, мы не совершаем зла, употребляя вас в пищу. Хочешь знать, что я рассматриваю как зло? То, что совершил Эмшарас, изгнав свой народ в бездушную пустоту без вкусов, запахов, звуков и радости. Наше возвращение, на мой взгляд, не более чем простая справедливость.
— Я не стану спорить с тобой, демон, — сказала Ульменета, однако не ушла.
— Не потому ли, что тебе нечего возразить мне, женщина? По какому праву вы отказываете нам в возможности жить под луной и звездами?
— Я вам ни в чем не отказываю — но по какому праву вы сами покушаетесь на жизнь невинного ребенка? Почему хотите его убить?
— Убить? Вот еще одно любопытное понятие. Веришь ли ты в существование души?
— Да, верю.
— Стало быть, убить кого-то не в нашей власти. Мы всего лишь пресекаем земное существование человека — его душа продолжает жить. А поскольку его существование все равно длится недолго и может оборваться внезапно, то чего же мы, в сущности, его лишаем?
— Вы сами бессмертны и потому никогда не поймете ценности того, что так легко отнимаете у других. Понятие смерти вам чуждо. В существование души я верю, но не знаю, бессмертна она или нет. Мне знакома лишь боль, которую вы причиняете тем, кто остается жить. Знакомы горе и отчаяние.
— То, о чем ты говоришь — для нас источник пищи, —улыбнулся он.
— Я думаю, нам нет смысла продолжать этот разговор.
— Подожди! Не уходи пока!
Ульменета с испугом посмотрела ему в глаза. Зачем ему нужно, чтобы она осталась? Быть может, ее слова в какой-то мере трогают его? Она успокоилась и приготовилась говорить дальше, но тут уловила в глазах креакина тщательно скрываемое торжество и все поняла — во всем отряде только она владеет магией, и демон хочет одного: удержать ее здесь.
Она стремглав понеслась к своему телу, но было уже поздно. Трое креакинов, выскочив из кустов, ворвались в лагерь.
Драско выбежал на поляну. Мандрак был слева от него, Лекор справа. Мечи они держали в руках, и Драско ощутил давно забытый прилив боевой лихорадки. Лысый великан, убивший Немора, бросился им наперерез. Драско проткнул мечом его грудную клетку и ударил его по липу, швырнув наземь.
По ту сторону костра вскочил на ноги воин с ястребиными глазами, и Драско увидел у него два грозовых меча. Его седоголовый сосед, откатившись вбок, схватил лук и наложил стрелу. Драско метнул на поляну черный кристаллик и зажмурился.
Грянул оглушительный взрыв, яркая вспышка обожгла Драско глаза даже сквозь закрытые веки. Открыв глаза, он увидел, что воин с мечами лежит, оглушенный, под высокой сосной. Лучник растянулся недалеко от него. Королева лежала без чувств рядом со своим ребенком. Рыжий юнец убегал, таща за собой тощую девчонку. До них Драско дела не было.
Он направился к королеве, но светловолосая женщина, лежавшая около нее, вдруг вскочила. Священный огонь халигнат заплясал вокруг шлема Драско, и креакин пошатнулся. Женщина приближалась, священный огонь исходил из ее пальцев. Огненный шар налетел на Мандрака, и тот рухнул в кусты. Лекор метнул нож, рукоять которого ударила женщину в висок. Та упала на колени, и огонь погас. Оглушенный воин зашевелился. Драско снова повернулся к королеве и увидел, что ребенка нет.
Креакин стоял, ничего не понимая. Куда подевался детеныш? Драско неплохо изучил человека и знал, что новорожденные младенцы ползать не умеют. Он огляделся. Великан тоже исчез, и только яркое пятно крови осталось там, где он лежал.
— Ребенок у лысого, — сказал Драско остальным. — Убейте человека и возвращайтесь сюда.
Лекор и Мандрак устремились в лес по кровавому следу, а Драско обернулся к воину. Тот уже стоял на коленях и ртом хватал воздух.
— Возьми свои мечи и сразись со мной, — сказал емуДраско. — Давно уж я не имел дела с грозовыми мечами.
— Тогда сразись со мной, демон, — послышался голос сзади.
Драско круто повернулся и увидел черного воина, также вооруженного грозовым мечом.
— Отлично, старичок, — сказал Драско. — Ты будешь — как говорится у вас, людей — закуской перед главным блюдом.
Антикас Кариос снова повалился набок — перед глазами у него все плыло.
Драско прыгнул навстречу Ногусте. Черный уклонился от его удара, их мечи сошлись, и между ними сверкнула молния. Нестройный лязг огласил поляну. Антикас прояснившимся взглядом следил, как кружат воины, сверкая мечами на солнце и высекая молнии при каждом столкновении. Он знал, что испытывает сейчас Ногуста — и, хуже того, знал, чем все это кончится.
Драско, как и он, видел, что старик устает. Креакин всегда был осторожным бойцом и не желал рисковать. Тот миг, когда воин готовится нанести смертельный удар, наиболее для него опасен. Неточный расчет времени может привести к роковым последствиям. Поэтому Драско продолжал бой, не спеша его закончить и выжидая, когда старик откроется.
Ногуста отскочил и оступился, едва устояв на ногах. Медленная улыбка проступила на губах Антикаса: он вспомнил, как чернокожий бился с Церезом. На этот раз Ногуста применил ту же тактику, и она сработала. Драско внезапно ринулся в атаку. Ногуста откачнулся, но недостаточно быстро. Меч вошел ему в плечо, раздробив кость, и вышел сзади. Но грозовой меч Ногусты описал дугу и обрушился на руку Драско. Волшебный клинок, разрубив доспехи, плоть и кость одним ударом, отсек руку по локоть. Драско завопил от боли, Ногуста же стоял неподвижно с торчащим из плеча мечом.
— Пора тебе вернуться туда, откуда ты пришел, — сказал он.
Драско бросился на него с кинжалом в левой руке, но грозовой меч снова взвился и обезглавил креакина. Ногуста упал на колени рядом с телом врага и, держа свой меч, как кинжал, пробил им сердце Драско.
— Давай помогу, — сказал Антикас, дотащившись до него.
— Нет. Ступай по следу. Ребенок у Зубра.
Антикас, спотыкаясь, побежал в лес. Он видел, какой удар нанесли Зубру, и знал, что рана смертельна. А меч гиганта так и остался лежать на земле.
Безоружный, умирающий Зубр был последней надеждой короля-младенца.
Зубр бежал, раздираемый болью. Пот затекал ему в глаза. Плачущая Суфия обнимала его за шею. Он не помнил, как подхватил ее на руки, — помнил только, как взял младенца. Все путалось у него в голове. У ребенка головка в крови — почему? Нет, это его, Зубра, кровь, а дитя невредимо. Это хорошо. Но куда он бежит? И почему ему так больно? Он ударился плечом о дерево и чуть не упал, но тут же побежал дальше.
Да, креакины. Они пришли наконец. Один пырнул его мечом и ударил в висок — он еще в жизни не получал такого удара.
Зубр взбежал на пригорок и остановился, тяжело дыша. Он закашлялся — теплая жидкость в глотке душила его. Зубр сплюнул, и Суфия крикнула в испуге:
— У тебя кровь течет изо рта!
В зубы его как будто не били. Он закашлялся снова. Кровь потекла по подбородку, и в глазах помутилось.
— Они идут! — крикнула девочка, и он обернулся. Двое креакинов в черных доспехах шли к нему с мечами наголо. Зубр, прижимая к себе детей, двинулся дальше. Он не имел понятия куда — знал только, что детей надо унести в безопасное место.
Но где оно, это место?
Он увидел перед собой высокий утес, по которому вилась узкая тропка. Зубр сморгнул пот, заливавший глаза, и полез вверх.
— Куда ты? — спросила Суфия.
Зубр молчал, чувствуя себя слабым и потерянным. Дышал он короткими, болезненными рывками. «Я
