Элдикару казалось, что голова у него сейчас лопнет. Он привалился к стене подвала.
—
Избавление от боли вызвало у Элдикара громкий крик, и он упал на колени. В подвале было холодно. Маг прислонился к стене. Рядом сидел потерявший сознание, привязанный к стулу Мадзе Чау — голый, весь в гнойных язвах и белых пятнах проказы. По его костлявым ногам ползали черви.
«А ведь я хотел стать целителем», — подумал Элдикар. Вздохнув, он встал, подошел к двери и оглянулся на умирающего. Здесь никого не было, кроме них двоих, — даже часовых не поставили у незапертой двери, а Дереш Карани уже утратил всякий интерес к этому человеку. Элдикар вернулся к Мадзе Чау, сделал глубокий вдох и возложил руки на его покрытое кровавой коркой лицо. Чары Дереша Карани имели большую силу, и всего труднее было искоренить проказу. Элдикар работал молча, сосредоточенно. Для начала он истребил червей и залечил язвы. Старик застонал и начал приходить в себя. Элдикар погрузил его в глубокий сон и продолжил свой труд. Сосредоточив в руках всю свою силу, он слал жизнетворящую энергию в жилы Мадзе Чау. С закрытыми глазами он отыскивал очаги болезни и постепенно убирал их.
Он сам не знал, зачем это делает — разве только чтобы вырастить благоуханную лилию на застойном пруду своей жизни. Отступив, он посмотрел на спящего. Кожа Мадзе Чау сияла здоровьем.
— Все кончилось не так уж плохо для тебя, Мадзе Чау, — сказал маг. — У тебя еще двадцать лет в запасе.
Затворив за собой дверь, Элдикар поднялся по каменной лестнице на первый этаж дворца и прошел в Дубовую гостиную. Берик сидел у окна, князь Арик развалился на кушетке рядом с ним.
— Где Панагин? — спросил Элдикар.
— Готовится выехать на розыски Серого Человека, — ответил Арик. — Мне кажется, предстоящая охота радует его. Узнали что-нибудь от косоглазого?
— Да. Серый Человек — не кто иной, как наемный убийца по прозвищу Нездешний.
— Я слышал о нем. Эх, не дали вы мне поприсутствовать при пытках.
— Зачем вам? — устало спросил Элдикар.
— Это развлекло бы меня. Я ужасно скучаю.
— Мне жаль это слышать, мой друг. Может быть, вам стоит навестить госпожу Лалитию?
— Пожалуй, — оживился Арик.
Маленький отряд разбил лагерь в поросшей лесом лощине у вершины холма, выходящего на Эйденскую равнину. Нездешний стоял, глядя на руины Куан-Хадора. Устарте спала, Эмрин и Ниаллад обдирали трех зайцев, которых Кива настреляла утром.
— При луне они такие мирные, — сказала Кива, и Нездешний кивнул. — У вас усталый вид, — добавила она.
— Я и правда устал. — Он заставил себя улыбнуться. — Стар я для всего этого.
— Никогда не понимала, зачем надо воевать. Какой от этого прок?
— В общем, никакого. Все дело в основном сводится к страху смерти.
— Значит, страх смерти заставляет людей убивать друг друга? Слишком мудрено для меня.
— Ему подчиняются не солдаты, Кива, а вожди — те, которые хотят власти. Чем более могущественными они делаются, тем более богоподобными становятся в собственных глазах. Слава для них обращается в нечто вроде бессмертия. Они мнят, что никогда не умрут и что их имена будут жить в веках. Только вздор все это. Они умирают, как все, и превращаются в прах.
— О да, вы очень устали, — сказала Кива, слушая, как он роняет слова. — Почему вы не отдохнете немного?
Устарте, проснувшись, позвала их. Нездешний с Кивой подошли к ней.
— Как ты? — спросил он.
— Получше, — улыбнулась Устарте, — и не только сон тому причиной. Ю-ю нашел Глиняных Людей.
— И что же?
— Риадж-норы ожили и уже идут к Вратам, все триста воинов. Когда они дойдут, сила их мечей запрет Врата еще на тысячу лет. — Улыбка жрицы померкла. — Не знаю только, успеют ли они. Ипсиссимус уже много дней направляет на Врата отворяющие чары. Если он добьется успеха и заклятие падет, никакая сила в этом мире не вернет его обратно.
— Вы ведь тоже умеете ворожить, — вмешался Эмрин. — Не можете ли вы направить свои чары против его магии?
— Чародей из меня слабый, Эмрин. Я обладаю даром дальновидения, а раньше могла свободно передвигаться между мирами. Теперь эта моя сила почти на исходе — не знаю почему. Думаю, это часть магии смешения, которая создала меня и которая теперь слабеет. С Ипсиссимусом я сражаться не могу. Остается надеяться, что риадж-норы спасут нас. — С трудом поднявшись, Устарте взяла Нездешнего под руку. — Пойдем-ка прогуляемся.
Они отошли от других. Кива развела костер и вместе с Эмрином принялась жарить зайцев. Ниаллад направился в лес.
— Они пытали Мадзе Чау, — сказала Нездешнему Устарте. — Я видела это лишь урывками. Он держался с необычайным мужеством.
— Почему урывками?
— Маг окутал себя и своего лоа-чаи волшебным плащом. Я не могу видеть, что происходит с ними, но нашла путь к мыслям Мадзе Чау.
— Он жив еще? — тихо спросил Нездешний.
— Жив. Скажу тебе еще кое-что: лоа-чаи после пыток вылечил Мадзе, который был уже на грани смерти.
— Чтобы его хозяин мог истязать старика снова?
— Не думаю. Волшебный плащ на миг как будто раскрылся, и я уловила отблеск его мыслей, вернее, чувств. Пытки вызвали у него печаль и дурноту. Исцеление Мадзе Чау — это маленький бунт с его стороны. Тут какая-то загадка. Чувствуется, что мы что-то просмотрели. Что-то очень важное. Так бывает, когда тебя мучает какая-то мысль, которую ты никак не можешь ухватить.
— У меня такое же чувство. Оно не дает мне покоя с той самой битвы с демонами. Я видел, как мага растерзали на части, а за миг перед этим им овладела слабость. До тех пор он ворожил успешно и обращал туман вспять, но вдруг как будто лишился уверенности. Голос его дрогнул, и туман накатил на него. Я увидел тогда, как ему оторвали руку. Но несколько мгновений спустя его голос снова окреп, и он победил демонов.
— Власть Ипсиссимуса очень велика.
— Как же вышло, что он, хоть и ненадолго, лишился ее? И почему с ним не было его лоа-чаи? Разве это не противоречит тому, что ты мне рассказывала о магах и их подручных? Ведь мальчик должен служить Элдикару щитом.
— Мальчик в то время был вместе с Кивой и Ю-ю. Быть может, когда на них напали демоны, Элдикар почувствовал грозящую лоа-чаи опасность, потому и заколебался.
