Необходимость этого невозможно объяснить Монео, шаги которого слышались сейчас в центральной палате верхних покоев башни. Он переживает, что ему пришлось покинуть свой командный пост, откуда он руководил приготовлениями к празднеству. Монео всегда так беспокоится!
Лито глядел на заходящее солнце — оно плыло низко над горизонтом, подернутое тусклыми оранжевыми тонами недавно прошедшей бури. К югу за Сарьером сгущались дождевые тучи. Перед тем Лито молча смотрел на дождь, и длилось это, казалось, без начала и конца.
На угрюмом сером небе распухали тучи, отчетливо виднелась каждая струя дождя. Лито почувствовал, как окутывают его незваные воспоминания. Это настроение было слишком тяжело стряхнуть с себя и, даже не думая, он пробормотал памятные ему строки древнего стихотворения.
— Ты заговорил, Владыка? — голос Монео раздался совсем близко от Лито. Всего лишь поведя глазами, Лито увидел преданного мажордома, стоящего во внимательном ожидании.
Лито перевел на галакс процитированные им строки:
'Соловей гнездится в сливовом дереве, но что ему делать, когда подует ветер??
— Это вопрос, Владыка?
— Старый вопрос. Ответ прост. Пусть соловей держится своих цветков. — Я не понимаю, Владыка.
— Перестань нести банальности, Монео. Меня раздражает, когда ты этим занимаешься.
— Прости, Владыка.
— Что еще я могу поделать? — Лито пристально вгляделся в удрученное лицо Монео. — Что бы еще ни значило сделанное нами, Монео, мы закладываем основы хорошего театра.
Монео воззрился на лицо Лито.
— Владыка?
— Обряды религиозных празднеств в честь Вакха стали зародышем греческого театра, Монео. Религия часто ведет к театрализации. Благодаря нам, у людей будет чудесный театр, — Лито опять оглянулся и поглядел на юго-западную часть горизонта.
Теперь там ветер собирал тучи. Лито представил, что слышит, гонимый со свистом по дюнам песок, но это было лишь резонирующее безмолвие верхней палаты башни, тишь, и лишь слабый до нельзя посвист ветра проступает за ней.
— Облака, — прошептал он. — Мне бы вновь — чашу лунного света, да древнее море, приливающее к моим ногам, цепляющиеся к меркнущему небу перья облаков, сине-серый плащ, окутывающий плечи и ржущих по близости лошадей.
— Государь встревожен, — проговорил Монео.
Сострадание в его голосе болью откликнулось в Лито.
— Яркие тени всех моих прошлых, — сказал Лито. — Они никогда не оставят меня в покое. Я прислушиваюсь к утешительному звуку, к закатному перезвону колоколов над городком и он говорит мне только, что я — звук и душа этого места.
Башню окутала тьма, пока он произносил эти слова. Вокруг них сразу автоматически зажегся свет. Лито устремил взгляд туда, где тонкий дынный ломоть первой луны плыл поверх облаков, освещенный оранжевым отсветом планеты, на фоне которого тенью дорисовывалась полная окружность спутника. — Владыка, почему мы сюда пришли? — спросил Монео. — Почему Ты мне не скажешь?
— Я хотел насладиться твоим изумлением, — сказал Лито. Скоро вон там приземлится лайнер Космического Союза. Мои Рыбословши доставят мне Молки. Монео сделал быстрый вдох и на секунду задержал дыхание, перед тем, как выдохнуть.
— Дядя… Хви? Тот самый Молки?
— Ты удивлен, что никак об этом не был предупрежден, — сказал Лито.
Монео почувствовал, как его пробрало ознобом.
— Владыка, когда Ты желаешь сохранить что-то в тайне от…
— Монео? — Лито говорил мягким убеждающим тоном. — Я знаю, что Молки предлагал тебе большие искушения, чем кто-либо…
— Владыка, я никогда…
— Знаю, Монео, — сказано все тем же мягким тоном. — Но неожиданность изумления пробудила твои воспоминания. Теперь ты готов на все, чего бы я от тебя ни потребовать.
— Что… что, Государь…
— Возможно, нам надо будет избавиться от Молки. Он представляет проблему.
— Как, я? Ты хочешь, чтобы я…
— Возможно.
Монео сглотнул, затем сказал:
— Преподобная Мать…
— Антеак мертва. Она хорошо мне служила, но она мертва. Произошла яростнейшая битва, когда мои Рыбословши напали на… на то МЕСТО, где скрывался Молки.
— Без Антеак нам даже лучше, — заметил Монео.
— Я ценю твое недоверие к Бене Джессерит, но я бы предпочел, чтобы Антеак покинула нас иным образом. Она была верна нам, Монео.
— Преподобная Мать была…
— И Бене Тлейлакс, и Космический Союз хотели завладеть секретом Молки, — сказал Лито. — Они засекли выступление моих Рыбословш против икшианцев и опередили их. Антеак… что ж, она смогла лишь ненадолго задержать их, но этого оказалось достаточно. Мои Рыбословши надежно окружили то место.
— СЕКРЕТ Молки, Владыка?
— Когда что-либо исчезает, — сказал Лито, — это бывает не менее красноречиво, чем когда что- либо внезапно появляется. Пустые места всегда заслуживают того, чтобы приглядеться к ним как можно пристальнее.
— Что Владыка имеет ввиду под ПУСТЫМИ…
— Молки не умер! Разумеется, это бы мне стало известно. Но он исчез. Куда же он делся?
— Исчез от тебя, Владыка? Икшианцы…
— Они усовершенствовали то устройство, которое я уже давно от них получил. Они совершенствовали его медленно и осмотрительно, пряча одно внутри другого. Но я заметил отбрасываемые тени. Я был удивлен и был доволен.
Монео задумался над этим.
«Приспособление, скрывавшее… ага!» Бог Император упоминал по некоторым случаям об этой штуковине, о способе сокрытия записываемых им мыслей. Монео проговорил:
— Молки везет тебе секрет…
— О, да! Но это не настоящий секрет Молки, у него за пазухой есть кое-что другое — он даже не ведает, что я и об этом догадываюсь.
— Другое… но, Владыка, если они сумели скрыть это даже от Тебя…
— Многие сегодня на это способны, Монео. Они разбежались во все стороны, когда на них напали мои Рыбословши. Секрет икшианского устройства разнесется теперь широко и далеко.
Глаза Монео встревоженно округлились.
— Владыка, если кто-нибудь…
— Если они научатся быть умными, то не будут оставлять следов, сказал Лито. — Расскажи-ка мне, Монео, что докладывает о Данкане Найла? Она не противится докладывать непосредственно тебе?
— Что мой Владыка ни прикажет… — Монео прокашлялся. Он не мог постичь, для чего его Бог Император заговорив об утаенных следах, без перехода заводит речь о другом.
— Да, конечно, — сказал Лито. — Что я ни прикажу, Найла повинуется. И что она докладывает о Данкане?
— Он не пытался спариться с Сионой, если это то, что мой Владыка…
— Но что он делает с моим марионеточным наибом, Гаруном, и с другими Музейными Свободными?
— Он рассказывает им о прежних обычаях, о войнах против Харконненов, о первых Атридесах здесь, на Арракисе.
