Раисы этим веяло чуть меньше.
«Что ж, я не удивлен, — невольно подумал Мефодий. — Ты ведь раньше так стремилась не отстать от него в светских манерах… Не отстаешь и сейчас».
— Какой ты стал прямо… — Раиса растопырила руки в стороны, изображая «здоровый как бык». — Здесь закалился или еще там?
«Там», видимо, следовало понимать «в доблокадную пору».
— Это точно, — подхватил Кирилл. — Чуть ребра не переломал! Так ты, значит, у вашего полковника в бойцах, а я не знал… Вот уж чего от тебя не ожидал, так это того, что ты вообще способен воякой стать! Хотя надо было догадаться — квартиру мою ты тогда по пьянке круто разгромил…
«А они ведь ничегошеньки не помнят! — осенило Мефодия. — Ни то, как выдворяли меня, ни то, как бригаду Васьки Конопатого нанимали, ни то, что потом было… Хорошая работа по промывке мозгов, уважаемый Глава Совета, что могу сказать? »
Исполнитель посмотрел на своих, как он привык именовать их за глаза, полуближних родственников, на их вполне искренние, слегка пьяные улыбки… Стоит сообщить им о своей принадлежности к рефлезианцам или нет? Все равно в скором времени тайна его наверняка будет раскрыта. Посмотрел на внимательно наблюдавшую за ним агента Пелагею…
И не рискнул.
— Да вот, вступил в отряд Сергея Васильевича, — подтвердил Мефодий. — Что поделаешь, постоянная нехватка боеспособных людей… Пришлось с некоторых пор взяться за здоровый образ жизни — лучше поздно, чем никогда. Ваши-то как дела?
При упоминании о делах Кирилл помрачнел.
— Будто не видишь! — пробурчал он. — Хреновее не бывает. Только-только четвертый супермаркет открыл, товар завез, с кредитами еще не рассчитался… Только масть пошла, как на тебе!.. Мы с Райкой даже ребенка на будущее лето запланировали… Так что, братишка, какие там дела, все дела сегодня под развалинами остались…
Кирилл насупился еще больше, а Раиса часто-часто заморгала, видимо, хотела сдержаться, но не смогла и разревелась, размазывая по грязным щекам слезы. Кирилл посмотрел на жену, вздохнул и скупо потрепал ее по плечу, После чего вернулся к своим недораспакованным вещам, долго копался в них и наконец извлек из узла уже на треть опустошенную литровую бутылку водки.
— Давай, что ли, за встречу, — предложил он, усаживаясь на матрас. — Стопок, правда, нет, поэтому придется прямо из горла.
— Прости, брат, я на службе, — сказал исполнитель, хотя выпить с Кириллом был не прочь — когда они в последний раз пили с ним за компанию, тем более из горла? — Дисциплина у нас суровая, так что вот это, — он указал на бутылку, — ни под каким видом. Извини, давай лучше как-нибудь потом.
— Нельзя — значит нельзя, — не стал пререкаться Кирилл. — Ну, ты как хочешь, а мы, пожалуй…
И, как истинный джентльмен, сначала любезно предложил выпить даме. Раиса утерла рукавом слезы, которых сегодня вовсе не стеснялась, ухватила бутылку и, громко шмыгнув носом, произнесла:
— Ладно, братья, говорю тост. Я знаю вас обоих давно, кого-то чуть дольше, кого-то чуть меньше, в общем, неважно… Мужики вы каждый по-своему хорошие, поэтому хватит отныне ссориться. Короче, давайте за встречу и нерушимую дружбу братьев Ятагановых на веки вечные. Ну… и за все хорошее тоже!
И, зажмурив глаза, припала к горлышку, а затем, будто по команде «Старт», совершила несколько торопливых глотков. Кирилл, опасаясь, что супруга выронит невзначай бутылку — видимо, подобное уже случалось, — страховал ее, держа руки под бутылочным донышком и готовясь, если что, поймать бутылку в полете. Сцена эта вызвала у Мефодия едва заметную улыбку, хотя на самом деле улыбаться здесь было нечему.
— Ух-х-х! — Лицо Раисы искривилось, а прекратившиеся было слезы побежали с новой силой. — Если правду говорят, что Первая община не пьет, то с завтрашнего дня мы с тобой, Кирюша, в завязке.
— Да, я слышал, что этот Мотыльков крут на расправу, — подтвердил Кирилл, принимая из рук Раисы бутылку, содержимое которой уменьшилось очень заметно. — А скажи, братишка, ты наверху часто бываешь?
— Приходится, — ответил Мефодий, глядя, как брат воспроизводит продемонстрированный его женой душераздирающий номер под названием «из горла в горло», только у Кирилла он продолжался секунд на пять дольше. — Где-то раз в два дня выползаем в город по разным делам.
— Случаем не обратил внимание, как там мои лавочки, сохранились?
Мефодий не стал скрывать от брата жестокой правды и поведал, что виденный им не так давно супермаркет нуждается не только в новой завозке товара, но и в тотальной реконструкции. Услышанное не стало для Кирилла откровением, но все равно заставило в очередной раз прибегнуть к «успокоительному». Как выяснилось впоследствии, теперь Ятаганов-старший принимал его куда чаще, чем диабетики — инсулин.
— Пьют, Мефодьюшка; с той поры, как встретила я их, почитай, ни дня еще не пропустили, — сокрушенно покачала головой Пелагея Прокловна, когда опорожнившую бутылку чету Ятагановых сморил сон и они улеглись на своем видавшем виды матрасе, даже не снимая валенок. — Пьют, касатики. Тяжко им, сердешным, потерявши-то столько… Да и что им еще делать, как не пить? Вояки с них не ахти. Ни с ружья пальнуть, ни саблей махнуть не сумеют…
Прокловна подошла к трогательно обнявшимся во сне Кириллу и Раисе и заботливо укрыла их поношенной солдатской шинелью, которыми полковник Мотыльков одарил всех новоприбывших.
— Я и так их уговаривала, и этак, чтоб не хлебали ее, окаянную, — продолжала жаловаться старушка. — Уже вроде как шефство над ними взяла, над несмышлеными… Мне-то что, я войну не одну повидала, а вот им впрямь тяжко. Это хорошо, что они тебя повстречали, все радость какая-то…
Мефодий еще немного посидел с Пелагеей Прокловной, послушал сетования на нелегкое житье- бытье, не отказался от ее лекарственного чая, заваренного тут же, на примусе. Оказалось, рюкзак агента Пелагеи был наполовину забит сушеными травами — видимо, при уходе в подполье она прихватила с собой лишь то, что сочла наиболее ценным. Однако времени особо рассиживаться не было — эвакуация Второй общины была в самом разгаре, так что пришлось извиниться перед разговорчивой старушкой и возвратиться к службе.
Давным-давно известно, что, помимо сумы да тюрьмы существует еще огромная масса вещей, от которых нельзя зарекаться. Алкоголики никогда не говорят «никогда», спортсмены не восклицают «гоп!», пока через что-нибудь не перепрыгнут, охотники, бизнесмены и адвокаты не делят шкур неубитых медведей. Никто из обитателей подлунного мира не застрахован практически ни от чего, разве что только от бессмертия.
От неосторожности нельзя быть застрахованным подавно. Каждый профессионал своего дела помнит, что, несмотря даже на крайнюю осторожность, его в любой момент может погубить простая мелочь: развязавшийся шнурок, открутившаяся гайка или угодивший в глаза солнечный зайчик. Маленькие досадные случайности, направляющие, коверкающие, а то и обрывающие людские судьбы.
Маленькие случайности, изменяющие ход истории…
Царившая над безлюдным Староболотинском тишина с приходом зимы стала воистину мертвой. Находясь на городской окраине, можно было расслышать, как где-нибудь в центре обваливается крыша или звенят бьющиеся стекла. Поэтому, когда в одно прекрасное утро из города ударил шквал выстрелов, его услышали не только смотрители, но и солдаты блокадного оцепления. И если последним ничего другого не оставалось, как только внимать со своих позиций сотрясающей воздух канонаде, то первым, базирующимся внутри блокадной зоны, игнорировать это событие было нельзя.
Стрельба, шквальная и, по всей видимости, беспорядочная, доносилась из центрального района, а в тех местах вести огонь с такой интенсивностью, кроме мотыльковцев, было абсолютно некому. О том, что Сергею Васильевичу и его общине приходится скверно, говорила даже не плотность огня, а сам факт его открытия, поскольку раньше предельно осторожный полковник столь откровенной демаскировки не допускал.
