— Курьеры? — поинтересовался я.
Он кивнул, и его огромный нос качнулся вниз-вверх, усугубляя сходство Костаса с той, исчезнувшей после Каменного Дождя птицей, чье изображение я, будучи еще кадетом Корпуса, видел в Ватиканской библиотеке: фламинго или как ее там…
Возле длинного, громоздкого по форме, трейлера магистра Виссариона, прицепленного к седельному тягачу, притулились две курьерские «иерихонды», какофония которых меня и разбудила.
— С каких это пор почтовики ездят по двое? — Грек обвел мотоциклы лучом аккумуляторного фонаря.
— Это не почтовики, — я отобрал у Костаса фонарь и осветил номера на байках. — Точно — Парижский магистрат!
— Курьеры непосредственно оттуда… Разбуди-ка брата Михаила. Кажется, покой и отдых с сестрами ордена Услады Духа откладывается на неопределенное время…
Костас мрачно вздохнул и скрылся в темноте.
Дверь мне открыл дьякон Джером, слуга и секретарь магистра Виссариона, по совместительству отрядный медик.
— Прошу вас, брат Эрик, — и он повернулся полубоком, приглашая войти.
Спальный отсек и одновременно рабочий кабинет инквизитора занимал первую, гораздо меньшую, чем вторая, часть фургона. Остальное его пространство было отдано под Комнату Правды. Чтобы протиснуться внутрь мимо обширного, как винная бочка, живота Джерома, мне пришлось предельно поджать свой (дьякон не мог этого сделать чисто физически). Закрыв за мной дверь, это массивное создание прошаркало следом в не очень просторную магистерскую обитель.
А здесь и без него было тесно. Два вооруженных до зубов курьера заполнили собой практически весь кабинет. Сам магистр, хмурый и заспанный, сидел за столом и с усердием дышал на свою магистерскую печать парами кагора, а крысиные глазки его в это время бегали по строкам доставленного документа. Ухмыльнувшись, он отложил бумаги в сторону и проштамповал протянутый курьером бланк, удостоверив тем самым получение информации.
— Останетесь до утра? — зевая, спросил Виссарион парижан, проявляя наивысшую форму присущего ему гостеприимства.
— Благодарим вас, нет, ваша честь, — ответил один из них, пряча бланк в планшет. — Завтра к утру мы должны найти отряд Гонсалеса. Так что всего вам наилучшего и… удачной охоты!
Магистр в ответ лишь сдержанно кивнул. Откланявшись, курьеры протопали к двери, гремя сапогами по стальному полу отсека. Спровадив их, Джером извлек из-под нар веник и принялся сметать грязевые ошметки с курьерской обуви, одной рукой при этом придерживаясь за стену. Периодически его качало то в одну, то в другую сторону — в отличие от предыдущего нашего экзекутора магистр Виссарион не любил причащаться церковным вином в одиночку.
— Садитесь, брат Эрик, — он откинулся в кресле и холодно посмотрел на меня — пожилой человек, годящийся мне в отцы. Его серая инквизиторская ряса-балахон вместила бы двух таких, как он. Тонкие кисти рук с кривыми артритными пальцами да лысеющая голова на дряблой шее — вот и все, что выступало за пределы бесформенного одеяния. Держался он всегда немного официально, даже несмотря на те полтора месяца, что мы провели в совместном рейде.
В отличие от Виссариона его предшественник магистр Конрад уже через неделю пути отказался от уставного «брат» и стал дозволять себе обращаться к подчиненным «милейший», а то и «разлюбезнейший», чем несказанно бесил добрую половину бойцов моего отряда. «Разлюбезнейший Гюнтер, — смотрит этот полненький коротышка со своих полутора метров на двухметрового квадратного германца. — Где-то здесь я обронил свою печать. Найдите ее, будьте добры!» Кулаки брата Гюнтера сжимаются, и он переводит тяжелый конрадоненавистнический взгляд на меня. Я развожу руками: он здесь хозяин, подчиняйся! Набычившись, гигант опускается на землю и, стоя на четвереньках, вяло перебирает траву граблеобразной пятерней. «Эрик, дружище, вам надо почаще гонять своих людей! Ну посмотрите: где рвение, где здоровый энтузиазм? Стыдно, молодой человек…» — сокрушается над ним Конрад. Наконец Гюнтер находит-таки злополучную вещицу и, вернув ее владельцу, проворно ретируется с глаз долой, лелея в душе несбыточную надежду когда-нибудь лично усадить коротышку на Трон Еретика в Комнате Правды. «Право и не знаю, как мы с вами будем сотрудничать при такой дисциплине, брат Эрик…» — вздыхает ему вслед магистр.
Снаружи снова затарахтели моторы, и их дребезжащий звук постепенно растворился в тишине ночи.
Усатая физиономия Михаила заглянула внутрь отсека, и сей достойный брат вежливо испросил разрешения войти.
— Да, конечно, проходите, садитесь, — Виссарион кивком указал ему на нары Джерома, после чего приступил к делу — Как вы уже поняли, командировка наша продлена. Я понимаю, что мысленно вы давно уже с сестрами Услады Духа, но поверьте — сейчас у нас будет шанс действительно отличиться перед Пророком, Апостолами… и Всевышним в том числе…
Магистр подал знак, и дьякон наполнил его стакан водой из графина. Я уже догадался, о чем пойдет речь:
— Париж узнал, где Проклятый, ваша честь?
— Истинно так!
Брат Михаил, не в силах скрыть эмоции, на радостях стукнул себя кулаком по ладони. Джером, стоявший как раз перед ним, испуганно дернулся и расплескал воду, ненароком обрызгав и моего заместителя. Михаил недовольно отряхнул штанину, после чего пробурчал себе в усы:
— Знаете, дьякон, а вы очень нервный. И говоря по совести, вас бы не помешало сейчас слегка вздуть…
— Право слово, видит Бог, я не нарочно вас… вам….
— Клянусь моими обожженными усами, Давид Голиафу тоже так сказал, когда по черепу ему…
Маленькая ладонь Виссариона со звучным хлопком опустилась на стол. Теперь вздрогнули мы все.
— А ну прекратить богохульство в моем присутствии! — вскричал магистр. — Брат Эрик, если вы в ближайшее время не наставите своего заместителя на праведный путь, я подам на него рапорт за моральное разложение по прибытии в Ватикан!
— Не стоит, ваша честь, — я выразительно посмотрел на Михаила. — Он уже исправился. И будьте уверены: это больше не повторится — я вам обещаю… Михаил!
— Так точно, ваша честь! — с готовностью выпалил тот. — Нигде и никогда! Готов присягнуть на чем угодно, хоть на… Короче: виноват — исправлюсь!..
«Зачем вы держите у себя в отряде этого разгильдяя русского? — вопрошал меня за месяц до этого Виссарион. — Удивляюсь, как он закончил учебу в свое время! Вам самому не кажется, что его никчемные сентенции и открытое пренебрежение Святым Писанием разлагают моральный и боевой дух вашего подразделения?» — «Он верный слуга Господа, Пророка и Апостолов, ваша честь, — ответил я тогда. — Вы, конечно, правы — есть за ним грехи, но он активно с ними борется». — «По-моему, недостаточно активно, — усомнился магистр. — А впрочем, вам видней, вы его лучше знаете…»
Да, я знал его неплохо. Боевую Семинарию Михаил окончил на два года позже меня и в Братстве начинал служить при Варшавском магистрате, где и дошел благодаря своей пронырливости до звания командира отряда. Его подразделение усиливало мое при восстании еретиков Новой Праги и было практически полностью уничтожено в той мясорубке. Там и началась наша дружба… После тех событий вакансий и у меня было предостаточно, а потому я добился перевода Михаила и двух его сослуживцев — брата Вацлава и брата Дмитрия — к себе в Одиннадцатый отряд при Главном магистрате. Неплохая получилась карьера для русского в Святой Европе. Так что он был обязан мне положением. Я же был обязан ему ни много ни мало самой жизнью…
Михаил пригладил свои растрепанные волосы и покорно прикусил язык. Виссарион еще долго смотрел на него, потом, откашлявшись, продолжил:
— Проклятый Иуда на острове Мон-Сен-Мишель. Со своими детьми и сподвижниками. Похоже,
