Нагло Меланфо с красивым лицом Одиссею сказала. Долий был ей отцом. Воспитала ж ее Пенелопа, Много забот на нее положила, дарила наряды. Все же сочувствия в сердце к ней не питала Меланфо И с Евримахом сейчас находилась в связи и любилась. На Одиссея Меланфо накинулась с бранною речью: 'Что это, странник несчастный, с ума ты, как вижу я, спятил! Ты не желаешь пойти ночевать куда-нибудь в кузню Или в какую харчевню. Ты здесь без конца произносишь Дерзкие речи средь многих мужей, никакого не зная Страха. Вино ли тебе помутило рассудок? Всегда ли Ум такой у тебя, что на ветер слова ты бросаешь? Иль вне себя ты, что верх одержал над бродягою Иром? Как бы сюда кто другой, посильнее, чем Ир, не явился! Он бы, могучей рукою избив тебя справа и слева, Из дому вышвырнул вон, всего обагренного кровью!' Грозно взглянув на нее, Одиссей многоумный ответил: 'Сука! Сейчас же туда я пойду, передам Телемаху Все, что ты здесь говоришь, и тебя на куски он разрежет!' В страх сильнейший повергли слова Одиссея служанок, Быстро они через зал побежали, расслабли у каждой Члены. Подумали все, что угрозу свою он исполнит. Он же поддерживал свет, у жаровен пылающих стоя, И не о женщинах думал. Смотрел он на все, и кипело Сердце в груди, и готовил он то, что потом и свершилось. У женихов не совсем подавила Афина желанье От издевательств обидных сдержаться. Хотела богиня, Чтобы сильней огорченье прошло в Одиссеево сердце. Начал к ним говорить Евримах, рожденный Полибом. Над Одиссеем смеясь, хотел женихов он потешить: 'Слушайте слово мое, женихи достославной царицы, Дайте то мне сказать, к чему меня дух побуждает! Муж этот в дом Одиссеев пришел не без воли бессмертных. Ясно мне видится: свет не от факелов наших исходит, А от его головы; ведь волос на ней нет ни пучочка!' Он Одиссею потом, городов разрушителю, молвил: 'Если б я принял тебя, пошел ли б ко мне ты работать И поле далеком? Тебе я плату бы дал недурную. Ты собирал бы терновник, сажал бы большие деревья. Там бы тебе доставлял я обильную пищу; одежду Дал бы хорошую; дал бы для ног подходящую обувь. Но лишь в плохом ремесле понимаешь ты толк, за работу- Взяться тебе не расчет. Побираясь по людям, желаешь Лучше ты свой ненасытный желудок кормить подаяньем!' Так, ему отвечая, сказал Одиссей многоумный: 'Если б с тобой, Евримах, состязаться пришлось мне в работе В дни весенней поры, когда они длинны бывают, На сенокосе, и нам по косе б, изогнутой красиво, Дали обоим, чтоб мы за работу взялись и, не евши, С ранней зари дотемна траву луговую косили; Если бы также пахать на волах нам с тобою пришлося, - Огненно-рыжих, больших, на траве откормившихся сочной, Равных годами и силой, – и силой немалою; если б Четырехгийный участок нам дали с податливой почвой, Ты бы увидел, плохую ль гоню борозду я на пашне; Если б войну где-нибудь хоть сегодня затеял Кронион, Если бы щит я при этом имел, два копья заостренных, Также и шлем целомедный, к вискам прилегающий плотно, - В первых рядах ты меня тогда бы в сраженьи увидел И попрекать бы не стал ненасытностью жадной желудка, Но человек ты надменный, и дух у тебя неприветлив. Ты потому лишь себя почитаешь великим и сильным, Что меж ничтожных и малых людей свое время проводишь. Если б пришел Одиссей, если б он на Итаку вернулся, Эта бы дверь, хоть и очень она широка, показалась Узкой тебе, неоглядно бегущему вон из прихожей!' Так он ответил. Сильнее еще Евримах разъярился, Грозно взглянул на него и слова окрыленные молвил: 'Скоро, несчастный, с тобой я расправлюсь за дерзкие речи! Ты среди многих мужей их ведешь, никакого не зная Страха! Вино ль тебе помутило рассудок? Всегда ли Ум такой у тебя, что на ветер слова ты бросаешь? Иль вне себя ты, что верх одержал над бродягою Иром?' Так закричав, он скамейку схватил. Одиссей испугался. Быстро у самых колен дулихийца он сел Амфинома. Весь пришелся удар виночерпию в правую руку. Кружка со звоном из рук виночерпия наземь упала, А виночерпий со стоном глухим опрокинулся навзничь. Подняли шум женихи в тенистом обеденном зале. Так не один говорил, поглядев на сидевшего рядом: 'Лучше бы было, когда б до прихода сюда, средь скитаний, Странник этот погиб! Такого б тут не было гаму. Здесь из-за нищих мы подняли ссору. Какая же будет Радость от светлого пира, когда торжествует худое!' К ним обратилась тогда Телемаха священная сила: 'Странные люди! Как стали вы буйны! И скрыть вы не в силах, Сколько вы ели и пили! Иль бог вас какой возбуждает? Кончился пир наш. Теперь на покой по домам разойдитесь, Если желание есть. А гнать никого не хочу я'. Так он сказал. Женихи, закусивши с досадою губы, Смелым дивились словам, которые вдруг услыхали. С речью тогда к женихам Амфином обратился и молвил,- Ниса блистательный сын, повелителя Аретиада: 'На справедливое слово, друзья, обижаться не должно И отвечать на него не годится враждою и бранью. Больше не следует этого вам обижать чужеземца И никого из рабов, в Одиссеевом доме живущих. Пусть же теперь виночерпий нам доверху кубки наполнит, Чтоб, возлиянье свершив, по домам мы для сна разошлися.
