— Во дает! — вновь восхитился Бастер.
— Все занимаются не своим делом, — сказал Мэт. — Я, кубинец, гибну в снегах. Ты, Берди, прирожденный ученый, а лезешь в «зеленые береты».
Берди отстегнул флягу, выпил и, уже ни к кому не обращаясь, сказал:
— Я, кажется, забыл шприц.
Распечатав несколько пакетов с рационом «Си» и наскоро подкрепившись, десантники «обработали» место привала и снова двинулись в путь.
В небе послышался мощный гул авиационных моторов.
Самолетов еще не было видно, но тревожный рокот надвигался издалека, усиливался, невольно прижимая людей к земле.
Вскоре на большой высоте появились реактивные бомбардировщики.
Они летели на север, оставляя в звездном небе белые шлейфы. Джин посчитал: десять звеньев. Десять троек. Белые шлейфы расползлись, сплелись, начали таять и наконец растворились. Гул самолетов затих, скрип лыж возник снова, но теперь он казался более тревожным.
— Это наши самолеты, — проговорил Бастер.
Все молча переглянулись.
«Неужели началось? — подумал Джин. — Неужели доигрались?» Мутный ужас захлестнул его, когда он подумал, что сейчас делается в мире, если ЭТО уже началось.
— Да, это наши, — прошептал Сонни и вдруг крикнул: — Ребята, неужели?..
— Молчать! — скомандовал Джин. — Мы должны идти вперед. Следите за небом. Нам страшны вертолеты.
Вертолеты не заставили себя долго ждать. Сначала откуда-то слева послышалось несколько одиночных выстрелов. Впереди было озеро. Джин остановился и сверил азимут: они вышли точно. Как быть? Идти указанным курсом — при свете луны, по открытому месту, — тогда в случае обнаружения никому не уйти.
Обходить озеро — огромный крюк и прямое нарушение боевого приказа, в котором сказано: «Выйти в район узкоколейной ж. д. азимутом 135° — Энтурмино — Эймелен».
Джин вынул карту и подсчитал, что примерно в двух ходовых часах должен лежать поселок Энтурмино.
Джин оттолкнулся сразу двумя палками и пошел по просеке курсом на озеро.
Когда они начали пересекать озеро чуть левее центра, из-за леса появились три вертолета.
— Ложись! — скомандовал Джин. Эта команда была тотчас же передана по цепочке. Десантники вдавились в снег, раскинув ноги, не освобожденные от лыж. Вскоре вертолеты оказались чуть ли не над головами.
На их фюзеляжах ясно виднелись красные звезды. «Звезды» начали кружить над ними, почему-то не стреляя.
Джин закрыл глаза. Ему вспомнилось сафари, охота на льва в саванне.
…Они охотились с вертолета. Затравленный и беспомощный лев бежал, не понимая, что за чудище гонится за ним. Он кидался из стороны в сторону, пытался путать следы, поднимал голову, закидывая львиную гриву, то рыча, то воя. Но куда бы он ни бежал, рокочущее чудовище висело над ним. Наконец-то его выгнали на лысый пятачок. И теперь уже они были, как говорится, один на один. Джин спросил у летчика:
— Стрелять?
— Как хочешь, — буркнул Кейвин. Вот уже год он возил людей, этих зажравшихся туристов, и ему опротивели те «смельчаки», что лупят по несчастному зверю, сам находясь в полной безопасности.
— Какое же это сафари? Сафари — это когда не знаешь, кто кого убьет — ты зверя или он тебя.
Однако он ничего не сказал Джину.
— Не буду стрелять, — сказал тогда Джин. — Папа Хем никогда бы не выстрелил.
Из-за его спины тогда выстрелил толстый голландец. Он выстрелил почти в упор! Лев упал не на спину, как обычно, а мордой вперед, словно он не был убит, а просто пытается вдавиться в землю. Точь-в- точь как теперь он, Джин. С той только разницей, что тогда лев лежал в саванне, а он теперь лежит в снегу. Лев ничего не мог вспомнить, ни о чем не пожалеть. А может быть, и лев вспоминал что-то и жалел о чем-то?..
Он поднял голову: вертолеты уходили прочь.
Что это, разведка? Возвращение домой после боя, когда все патроны израсходованы? Или летчики ночью не увидели их? Тогда зачем же они кружили?..
Десантники поднялись и пошли. Уже не разговаривая ни о чем, не задавая друг другу вопросов.
Снег скрипел однообразно, назойливо, до рези в ушах. Снег отливал голубизной. Потом голубизна пропала, небо побелело, снег стал сахарным, надоедливо сахарным, до тошноты.
Сонни уже идти не мог. Его тащили по очереди. Потом он сказал:
— Дальше не могу.
У него пересохли губы, на щеках, ближе к носу, появились следы обморожения. Он дышал со свистом, ноги у него стали ватными, он не мог ступить и шагу. Тогда Джин приказал сделать носилки. Пока Мэт и Тибор их мастерили, был перекур. Берди допил свой запас «джи-ай-джина» и крикнул Тибору:
— Алло, мадьяр!
— Чего тебе?
— Подойди-ка!
Берди расстегнул на морозе брюки, снял набрюшник и сказал:
— С возвратом. Это мамин сувенир. Моя мама — кассирша из «Армии спасения».
— Закусывать нужно, — огрызнулся Тибор.
— Возьми! — сказал Берди, — Это самая крепкая кожа в мире. Стяни этим ремнем носилки, Сонни тебе потом свечу поставит.
— Постучи по дереву, болтун! — Тибор рассердился, но набрюшник взял.
Впереди послышался знакомый посвист: длинный и два коротких, сквозь передние зубы.
Это вернулись из охранения Бастер с Тэксом.
— В полумиле — одноколейка. Охраны никакой, — доложил Бастер. — По дороге нас кто-то обстрелял и исчез, лесник, что ли.
Бастер чувствовал себя, судя по всему, как дома.
— Бастер чокнулся, — сказал Джину Тэкс. — Я своими глазами видел вооруженных эскимосов. Человек шесть. Они стояли за стволами деревьев в сорока шагах. Стояли и смотрели на нас узкими глазами. И не двигались.
— Это ему померещилось от страха, — сказал Бастер.
…Ку-5 похожа на замазку. Из нее можно лепить лошадей и бабочек. Ее можно взять в рот и жевать, как жевательную резинку. Ее можно забросить на дно реки, она там пролежит хоть год — ей ничего не сделается.
Ку-5 — пластик с особым нравом — мрачное орудие взрыва.
Прилепи этот пластик к стальному рельсу, вставь капсюль-детонатор, пусть только он сработает — и ты увидишь, что таится в этом мирном пластике.
Все было сделано как нужно: они заминировали железнодорожное полотно, поставив вместе с Ку-5 взрыватель МЗД (мину замедленного действия). Замаскировав минированный участок снегом, отошли в лес.
Через час, когда они были от железной дороги на расстоянии примерно двух миль, до них донесся звук взрыва.
Потом пошел слабый снег и мороз ослабел.
На длинном конце веревки, за спиной у Бастера, болталась разлапая ель. Он шел замыкающим. Ель в такт шагам раскачивалась, заметая лыжню. Снег припорашивал следы ели. Однообразное движение — шаг за шагом, вот так и нужно идти, не спеша, враскачку.
