тон в игре задавал кто-то другой. Скорее всего, он и есть главный среди двух папиков.
Второй, расположившийся чуть поодаль, — типичный управленец. Надменное лицо, толстые лоснящиеся щеки и выражение такое, словно сейчас встанет и ленивым голосом произнесёт, подавляя зевоту: «Сегодня я занят, гражданин. Запишитесь на приём у моего секретаря, на конец следующей недели».
Этот только и умеет, что отдавать приказания и рапортовать об успехах строительства социализма.
Знакомая картина — зажравшийся чиновник и криминальный авторитет. Один тупой, но богатый, а другой умный, ориентирующийся в обстановке и желающий снять правильный гешефт с покупателя. И кстати, богатый ничуть не меньше.
Я взял сигарету и присоединился к создающему дымовую завесу Хаммеру, не сводя глаз с сидящих напротив мужчин.
Наконец тот, что был со шрамом на шее, заговорил. Голос его подходил к внешности как нельзя лучше — глубокий, властный, не слишком громкий, как у серьёзного и знающего цену каждому произнесённому слову человека.
— Нам сообщили, что у вас есть что продать. А мы хотим это у вас купить. Если вы не против, можем начинать.
Ювелир будет давать реальную цену каждой вещи, мы платим вам семьдесят пять процентов от её стоимости. Потом переходим к следующей.
— Не слишком ли большой процент сброса? — спокойно спросил Сергей, глядя говорящему прямо в глаза.
— Не маленький, верно, — кивнул собеседник. — Но мы берём все, что у вас есть. Килограмм, десять, сто… Сколько есть, столько и возьмём. А за опт, как известно, можно скинуть даже половину. Но мы не жадные, поэтому ограничимся двадцатью пятью процентами.
— Как думаешь, согласиться? — Павлов повернулся ко мне. — Или скинем в другом месте?
Он явно ломал комедию, так как нам предложили гораздо большую цену, чем мы могли рассчитывать, и думать было совершенно не о чем. Я просто не мог отвести глаз от дипломата с деньгами. Но и публично демонстрировать радость тоже не имело смысла.
Аккуратно стряхнув пепел в пепельницу в виде черепа и секунду «подумав», сказал:
— Цена приемлемая, вопросов нет. Поехали, — и смяв сигарету, достал из внутреннего кармана матерчатый мешочек, где находилось около пятисот граммов изделий из золота, в основном монеты. Вытащив одну из них, я положил её перед ювелиром.
— Две тысячи долларов, — сказал он, после полуминутного осмотра при помощи линзы. — Вещь, несомненно, подлинная.
— Запишите, — кивнул, соглашаясь, «бюрократ», и один из охранников, достав из кармана калькулятор, быстро пробежался по кнопкам похожими на сардельки пальцами.
Хаммер вынул блокнот и чирканул в нем шариковой ручкой.
Я снова выложил на стол вещицу, на сей раз — брошь, выполненную в виде розы. И тут я заметил, как вздрогнул ювелир.
— Триста долларов, — произнёс он после секундного замешательства. — Ценности особой не представляет.
— Согласен, — бросил Хаммер и снова записал что-то в блокнот…
Минут через сорок, когда у меня от напряжения взмокла спина, в кабинет тихо постучали. Старый ювелир разрешил войти, и в проёме появился Соломон, с двумя полуторалитровыми бутылками минеральной воды.
Мне тут же захотелось пить. Вернее, захотел я уже давно, но был так увлечён процессом торга, что мысли блуждали где-то совсем в иной стороне.
— Спасибо, Соломон, очень кстати. — Хозяин кабинета взял бутылки, прикрыл дверь, заперев её на ключ, и, достав из стола стаканы, разлил в них кристально чистый, пузырящийся от газов напиток. — Прошу вас, господа.
Судя по быстро опустевшим стаканам, жажда мучила не только меня. Покончив с этим, мы снова продолжили.
— Тысяча восемьсот долларов, — ювелир положил обратно на стол очередную монету. — На внешней стороне имеется царапина.
— Хорошо, — кивнул Сергей, и в колонке цифр появилась новая запись.
Когда процесс оценки и подсчётов был окончен, я посмотрел на часы и удивился — четыре часа пролетели как одна минута. Участники сделки порядком устали. Охранники же, простоявшие все время на ногах, вообще выглядели как выжатые лимоны.
— Сколько всего получается? — тихо спросил мужчина со шрамом у одного из шкафов.
Я готов был поспорить, что он и сам мысленно плюсовал каждую цифру, а интересовался для проверки.
Когда громила, быстро ткнув пальцем в кнопку, пробасил: «Пятьдесят две ровно», «Жан Маре» сразу же кивнул и перевёл взгляд на нас с Сергеем, вопросительно подняв брови.
— С учётом двадцати пяти процентов минуса таки выходит, — ответил Хаммер, пряча блокнот в карман. — Все точно.
«Бюрократ» достал чистый носовой платок и промокнул блестящую от пота лысину.
— Хо-ро-шо, — едва заметно нахмурил лоб человек со шрамом, а потом взял из руки охранника кейс, и на обшарпанную поверхность двухтумбового стола одна за другой стали ложиться перетянутые банковской лентой с надписью «Внешэкономбанк» пачки американских долларов.
Ни я, ни Павлов таких денег никогда в глаза не видели, поэтому нам стоило немалых усилий изображать из себя прожжённых асов зарождающегося капитализма. Хотя, судя по выражению лица моего друга, выходило это у нас не слишком хорошо. Его волевой фэйс покрылся пятнами и потемнел от напряжения, а пальцы едва заметно дрожали.
— Пятьдесят одна, пятьдесят две. Все, — закончил отсчёт покупатель и предложил: — Пересчитайте.
Я достал складывающуюся сумку, расстегнул молнии, в результате чего она увеличилась раз в десять, и смахнул туда десять упаковок пятидесятидолларовых и две пачки десятидолларовых купюр, снова закрыл сумку, повесил себе на плечо и сказал:
— Все в порядке.
Хаммер, подтверждая мои слова, молча кивнул.
— В таком случае я хотел задать вопрос, — вмешался в разговор деятель мэрии. — Есть ли у вас ещё подобный товар? Мы могли бы купить его на прежних условиях.
— Возможно, — пожал плечами Павлов, снова доставая сигарету. Он курил, практически не переставая, все четыре часа. — Мы свяжемся с хозяином мастерской и договоримся о встрече.
— Хорошо, — согласился, вставая, двойник Жана Маре. — Только учтите — наше предложение действует всего четыре дня. Если надумаете — дайте нам знать не позднее чем послезавтра. — Он посмотрел на старика, жадно потягивающего минералку: — С вашего разрешения мы пойдём.
Ежу было понятно, что ювелир в этом деле не более чем пешка, но папик терпеливо дождался, пока старый хрен не приговорит остатки воды, не поставит стакан на стол и, разведя руки в стороны, не произнесёт:
— Как скажете, господа, как скажете!.. Я своё дело выполнил.
— Это точно, — устало ухнул «бюрократ», следуя за своим спутником и охранниками к выходу. — Если что, вы знаете мой номер телефона. Всего доброго. — И он, с трудом протиснувшись через настежь распахнутую дверь, скрылся в коридоре. Какое-то время из-за прикрытой двери ещё раздавалось его сопение и шаги, а затем все стихло.
Ювелир тяжело обрушился на привычное место за столом, опустил подбородок на ладони и молча уставился в окно.
Я открыл сумку, отсчитал положенные по договору восемь процентов комиссионных и положил их перед стариком.
