Царящая в салоне яхты атмосфера была похожа на идиллическую.
Две увешанные драгоценностями пожилые супружеские пары, канадская и американская, так же как и мы, ведя неспешную беседу, лакомились кулинарными творениями кока.
Итальянец и Барби, слившись в экстазе под популярную мелодию Леонарда Коэна «Танец в конце любви», медленно кружились на специальной площадке, отгороженной от остального зала полупрозрачной стеной из ползущих по деревянной лакированной рамке лиан.
Мулатка Илиана в серебристом облегающем платье и облачённый в форму с галунами улыбающийся капитан яхты, в компании ещё троих туристов, сидели возле зеркального бара, потягивая коктейли.
Сестры-близняшки Суареш, набрав гору фишек, играли в рулетку.
Высокий угрюмый негр в белом костюме с зажатой в губах трубкой и его грудастая, пышнотелая спутница с копной кучерявых чёрных волос на голове сидели за соседним от нас столом и, окутанные облаком табачного дыма, самозабвенно рубились в «блэк-джек», то и дело сотрясая свой угол громкими воплями радости или огорчения в зависимости от выпавшего количества очков.
Одним словом — тихий великосветский вечер, где каждый знает себе цену и умеет отдыхать так, чтобы не обращать внимание на окружающих.
Среди находящихся в салоне не оказалось только рыжего Хейно. С тех пор как он покинул палубу в самом начале круиза, прошло уже более шести часов, но ювелир так и не вышел из своей каюты. Почему — на этот счёт и у меня, и у Павлова уже были известные предположения…
— Что-то не вижу я среди тусующихся здесь денежных мешков нашего общего друга! — первым вслух произнёс Сергей, после расправы с сытным кальмарным деликатесом откинувшись на изогнутую мягкую спинку стула и оглядываясь по сторонам. — Не заскучал ли господин Морозоф-ф-ф в печальном одиночестве, сломленный сокрушительным ударом судьбы?
— Серёжа, я тебя прошу, не надо так, — тихо сказала Маша, назидательно посмотрев на довольного жизнью, улыбающегося Хаммера. — В любом случае Хейно не виноват в том, что случилось. Здесь только моя вина…
— Все, замяли тему, — довольно резко вмешался я, подняв над столом ладони. — Если кто-то очень сильно переживает из-за отсутствия здесь ювелира, пусть сходит к нему в каюту и поинтересуется его самочувствием! Хотя не думаю, чтобы наследник папиной империи вздумал повеситься на люстре из-за неудачи в личной жизни. Переживёт как-нибудь, ничего с ним не случится…
— Мне кажется, что он сегодня вообще не придёт в салон, — неожиданно сообщила Маша, посмотрев на нас по очереди. — Вполне возможно, Хейно сейчас занят серьёзными делами и ему не до развлечений.
— Ты имеешь в виду… стекляшки? — не считая нужным держать наше с Хаммером предположение при себе, раз о том же самом догадалась Маша, вполголоса спросил я.
— Да, — кивнула моя невеста. — Я уверена, что своему другу ты уже обо всем проболтался, так что страшной тайны стоимостью в три миллиона теперь не существует. Единственное, что сейчас от вас требуется, это держать язык за зубами. — Признайся, детка, ты с самого начала знала, что его встреча с курьером будет проходить здесь, на яхте, — с укором сказал Павлов, натыкая на вилочку дольку лимона и отправляя её в рот.
— Нет, я только сегодня об этом подумала, когда мы подъехали к пирсу. Яхта — идеальное и безопасное место для такой многочасовой кропотливой работы, как оценка алмазов. Уверена, так же решили и все участники сделки.
— У тебя есть какие-нибудь предположения, кто является курьером повстанцев? — поинтересовался я. — Не подумай ничего такого, солнышко, просто обычное любопытство. Не каждый день прямо у тебя под носом случаются такие грандиозные криминальные операции.
— Вряд ли это кто-нибудь из туристов, — серьёзно ответила Маша и отпила глоток шампанского. — Скорее, один из членов команды. Или стюард.
— Слушайте, а давайте приколемся — проверим: есть сейчас кто-нибудь у рыжего в каюте или ещё нет?! — пришла мне в голову безумная идея.
Приятно и необычно ощущать себя посвящённым в чужую тайну стоимостью аж в три лимона баксов, особенно если её истинные хозяева, принявшие все возможные меры конспирации, даже не догадываются, что тебе известно чуть ли не о каждом их шаге! Ничто на свете так не щекочет нервы, как адреналин. Уж кому-кому, а нам с Хаммером это известно уже шесть с лишним лет.
— Ты просто сошёл с ума, — заметно изменившимся голосом, в котором появились нотки недовольства, сказала Маша. — А если их незаметно охраняют? А вы будете вертеться рядом с каютой, в которой происходит оценка… На твоём месте, Глеб, я бы с такими серьёзными вещами не шутила.
— Чем больше ты говоришь об опасности, тем сильнее и мне хочется сыграть в эту игру, — признался Павлов. — В конце концов, мы же не собираемся никого грабить, просто немного развлечёмся. Окончанием шутки будет считаться разоблачение курьера. Верно я говорю, Глеб?!
— Действительно, малышка, здесь нет никакого риска, — поддержал я Хаммера. — Главное, все проделать грамотно, чтобы не вызвать у рыжего финика ни малейшего подозрения.
— Ребята, не надо глупостей, я вас умоляю! — Маша говорила уже с явным раздражением. — Неужели вы не понимаете, что ради такой суммы, как три миллиона, эти люди, которые привезли камни на яхту, готовы на все? Я сильно сомневаюсь, что здесь находится только курьер. У него наверняка есть минимум два охранника, причём каждый — с оружием под пиджаком и отсутствием чувства юмора. Если вы немедленно не угомонитесь… я знаю, что сделать. У меня просто не останется другого выхода.
— Ладно, ладно, успокойся… — Я тяжело вздохнул, взял из металлического ведёрка с плавающим в воде льдом бутылку шампанского и разлил остатки по бокалам. — Нет так нет. И не надо по этому поводу ссориться и тем более пугать нас всякими страстями-мордастями. Между прочим, ты сама рассказала мне об алмазах, тебя никто за язык не тянул. Знаешь же мой характер.
— Да, вот такая я дура! — примирительно бросила Маша, вытаскивая сигарету из лежащей на столе пачки «Мальборо».
— Все, Машка, закрыли вопрос, — протягивая горящую зажигалку, серьёзно бросил Павлов. — О жуликах больше ни слова. Лучше пойдём потанцуем. Балдею от этой мелодии, как удав от стекловаты! — Прикрыв на мгновение глаза, Хаммер побарабанил пальцами по краю стола, а потом с надеждой посмотрел на меня: — Старик, ты не против?
Тихое веселье в салоне-ресторане «Белой акулы» продолжалось до поздней ночи. К тому моменту, когда мы, сытно поужинав, потанцевав и с переменным успехом сыграв несколько партий в покер, решили спуститься к себе в каюты, стюарды лишь единожды вынуждены были отвлечься от обслуживания пассажиров, для того чтобы угомонить разгулявшегося не на шутку синьора Манчини.
Хватив лишку, маленький пузатый итальяшка, сдвинув остекленевшие глазки к переносице и тряся смятыми в пухлой волосатой лапе купюрами, стал заплетающимся языком настойчиво требовать отлова плавающей в аквариуме белой акулы. Потом её, по мнению макаронника, следовало выпотрошить, запечь и подать ему на серебряном блюде, с ананасом в раскрытой пасти.
Зацикленный на этом своём желании, он размахивал руками, обкладывал «зажавших деликатес» черномазых на чем свет стоит и каждые полминуты увеличивал сумму вознаграждения на одного зеленого франклина.
Когда стоимость несчастной акулы-недомерка выросла до двух тысяч долларов, один из стюардов не выдержал и пошёл консультироваться к капитану яхты — можно ли отловить рыбу и отдать её для приготовления на камбуз?
Капитан к тому времени уже покинул ресторан и находился в ходовой рубке. Спешно покинув её и лично удостоверившись в параноидальном желании в стельку пьяного итальянца, африканский морской волк, видимо имеющий предписание свыше всячески ублажать богатеньких пассажиров, подписал тупоносой твари смертный приговор.
Но белой акуле неслыханно повезло. Едва стюарды, под всеобщие улыбки и смех, вооружившись сачком для ловли бабочек и жуков, подставили лесенку и вскарабкались к самому верху аквариума, буйный синьор Манчини неожиданно тяжело рухнул со стула. Он упал на покрытый мягким ковром пол ресторана и окончательно отрубился, рассыпав вокруг себя ворох смятых бумажек и громко захрапев.
