считать эти проклятые выбоины в потолке.
Он с трудом влез в больничную робу, натянул башмаки и почти уже дошел до двери, когда почувствовал острую боль в челюсти. Сперва он подумал
отказаться от своей затеи, но затем решил, что теперь для него это дело чести. Подумаешь, рука да несколько синяков — хорош же он будет, если позволит себе отлеживаться на больничной койке из-за подобных пустяков.
Фрэнки выглянул за дверь — в коридоре второго этажа не было ни души. Да чего ради он должен здесь торчать? И это когда другие расслабляются в Марвилле или в Браунс-Миллс, пьют до одури, спят с бабами, ходят в кино.
От этой мысли он чуть было не взбесился.
Черт побери, и врезали-то всего разок. Всего один досадный промах, и вот, пожалуйста — очутился здесь, форменный инвалид. Не дай Бог, кто-нибудь позвонит Энджи.
Сукин сын!
Неожиданно его осенило: к черту карты — надо срочно выпить. Чего-нибудь успокоительного и обезболивающего.
Он знал, где его взять.
Через пять минут, прихватив карманный фонарик и проглотив какую-то таблетку, из тех, что ему оставил врач, Фрэнки вышел в коридор и прошмыгнул в палату Хоуи Джакера. В следующее мгновение он снова появился в коридоре, придерживая здоровой рукой засунутые под брюки две бутылки «Южного комфорта». Тупица этот Джа-кер — не закрывает тумбочку.Ну что ж, ему же хуже.
Через пять минут Фрэнки уже шел по улице. Сразу же за казармами начинался лес — туда-то ему и надо. Если пройти с полмили вглубь, по тропинке, выйдешь на небольшую поляну. Фрэнку показали это место прошлым летом. Оно было словно специально создано для тех, кто хотел спокойно выпить на природе или что еще...
Строго говоря, поляна находилась за пределами расположения гарнизона. Отдыхать там — значит уйти в самоволку.
Но шума никто не поднимал.
В конце концов лес он везде лес — что в пределах гарнизона, что —за...
Как только за деревьями исчезли огни казармы, капрал припал к бутылке и едва не задохнулся после первого же глотка — виски оказалось крепчайшее. Фрэнки стал пить не спеша, причмокивая, чувствуя, как при этом стихает боль в руке. Гениальная мысль — сбежать и напиться, не то что лежать и пялиться в потолок, чтоб ему провалиться. Он пригубил еще немного, сунул бутылку в широкий бандаж, на котором покоилась больная рука, и достал фонарик. Лучик, конечно, слабенький, но ведь ему главное — не напороться на сосновую или дубовую ветку. Тропа была вытоптана до такой степени, что напоминала желоб.
Он шел быстрым шагом, время от времени поглядывая на небо, надеясь увидеть там звезды или луну. Не то чтобы он боялся леса. Вовсе нет. Фрэнк Ульман вырос в городе, и лес мало что для него значил.
Настораживало другое. Ему казалось, что деревья издают какой-то голос.
Когда налетал ветерок, в ветвях их отчетливо слышался шепот. Создавалось такое впечатление, будто за спиной у него, боязливо прикрывая ладонью рот, тихо судачили о нем какие-нибудь старики. Когда же ветра не было, листья все равно шелестели, подчиняясь воле неких невидимых ночных существ, недоступных узкому белому лучу.
Фрэнк сделал еще глоток.
Лес что-то говорил ему.
Он остановился и, обернувшись, посветил фонариком вверх по тропе, но ничего не увидел, кроме серых стволов и темных кустов подлеска.
Выпив еще немного и пройдя еще несколько шагов, Фрэнк вдруг с ужасом обнаружил, что первая бутылка уже пуста. Чертыхнувшись, он швырнул ее в сторону, извлек вторую и сунул ее в бандаж. Попозже, надо оставить на потом.
Внезапно налетел порывистый ветер, сырой и холодный.
Ветви подрагивали, словно в танце, и перешептывались между собой.
«Пожалуй, не такая уж и гениальная это была мысль», — подумал Фрэнк. Может, вернуться, лечь в койку, напиться до беспамятства — и пусть сержант завтра делает с ним что хочет?
Голова у него раскалывалась, с новой силой разболелись рука и челюсть.
— Боже правый, — пробормотал он.
Новым порывом ветра его потащило прочь с тропы. Под ногами мельтешил затухающий луч фонарика, то и дело выхватывая из мрака мерцавшие зыбким светом клочья тумана.
Там, в темноте, определенно что-то двигалось.
Что-то большое.
Фрэнки шатало из стороны в сторону. Он уже пожалел о том, что так нализался, пожалел, что с дуру принял таблетки. В желудке его разгорался пожар. Все тело было покрыто потом.
Неожиданно похолодало.
Ветер стал ледяным.
И снова этот странный звук... Что-то двигалось в сторону Фрэнка, даже не стараясь скрыть своего приближения.
Фрэнк вспомнил «Дьявола из Джерси», но тут же посмеялся над собственной глупостью. Ну да, как же! Живой монстр в самом Нью-Джерси. Еще что придумаешь?
Неожиданно он скорчился от острой боли в желудке.
Отдышавшись, он кинулся дальше, с трудом продираясь сквозь кусты, больно цеплявшие за ноги. Сломанная рука горела огнем, и он придерживал ее здоровой правой, одновременно шаря по сторонам тусклым лучом фонарика, но луч лишь упирался во мрак.
Наконец, запутавшись в кустах, Фрэнк рухнул на землю, громко выругался и, вскочив на ноги, завопил, чтобы тот, кто преследует его, выходил немедленно и чтобы оставил в покое больного человека, который вдобавок заблудился и которому все это осточертело.
Ветер трепал его волосы и забирался за воротник.
На нос ему упала капля дождя.
— О Господи, — простонал он. — Что ж за наваждение такое?
Оно было там, в листве, над головой.
Теперь прямо у него за спиной, в темноте.
Фрэнк вытер пот со лба и вдруг заметил у себя под ногами тропинку. Размахивая фонариком, словно шпагой, он припустил по ней трусцой. Это была не та тропа, которая вела к госпиталю, но ведь выведет же и она куда-нибудь! Сейчас Фрэнк готов был оказаться где угодно — только бы выбраться отсюда.
Тупица! Он просто ничтожная тупица!
Сержант его убьет, Энджи его убьет, а теперь его убьет и Хоуи, как только обнаружит, что он спер заначку.
Что-то сзади.
Сверху.
Моросил дождь, шелестела листва.
«Боже, — взмолился Фрэнк, — помоги мне выйти отсюда!»
Он миновал корявый ствол дуба, чудом избежал столкновения с невесть откуда взявшейся на его пути березой. В ушах, смешиваясь со звуком его собственного надрывного дыхания, стоял только гул ветра да шум дождя. Каждый шаг болью отзывался в руке, но Фрэнк продолжал бежать, будучи не в силах остановиться, чтобы перевести дух и осмотреться, словно боялся потерять из виду мерцающий впереди комочек света. Он взял немного в сторону в надежде обогнуть заросли кустарника, как вдруг земля ушла у него из-под ног.
Он и охнуть не успел, как кубарем скатился в канаву и с отчаянным воплем приземлился прямо на больную руку. В глазах у него потемнело, и он без чувств распластался на мокрой земле.
Очнулся он от боли. Ему показалось, будто по его лицу ползают пауки — на самом же деле это
