провел пальцем по ее нежным щечкам.
— Ты обольстительна, как Ева в райском саду.
— Язычники вроде тебя ничего не знают про рай.
— Ошибаешься. — Халид провел рукой по ее телу, задержался на округлом бедре. — Вот где помещается рай, моя принцесса.
— Я не принцесса, — сказала Эстер, заливаясь краской смущения. Его прикосновение необычайно возбудило ее.
Халид встал и помог ей подняться. Затем он свистом подозвал коня. Жеребец тотчас приблизился. За ним, изящно переступая ножками, следовала кобыла.
— Так же, как кобылка следует за жеребцом, так и ты будешь следовать за мною, — произнес Халид.
Если б можно было покраснеть больше, чем до этого, то Эстер, наверное, стала бы похожа на спелый помидор. Чтобы как-то скрыть от мужчины свое смущение, она обратилась к лошади со словами:
— Понравилось ли тебе гулять на свободе, моя красавица? Кстати, я так и не знаю ее имени. Мне она не сказала, — попробовала пошутить Эстер.
— Я назвал ее в честь тебя — Милая Глупышка. Прежде чем Эстер успела что-либо возразить, Халид поднял ее и усадил на своего коня. Сам он уселся позади. Сопровождаемые оставшейся без наездницы Милой Глупышкой, они в молчании отправились обратно в караван-сарай. По дороге Халид не забыл прикрыть лицо девушки куфьей.
Люди принца и Казарьяна столпились у ворот. Халид спешился, отдал поводья слуге, снял с седла Эстер и, крепко держа ее за плечо, подвел к Кариму.
— Я благодарен тебе за помощь! Привози ковры в Девичью Башню, когда вновь навестишь Стамбул.
— Ты так добр к нам, бедным армянам, Халид-бек, — сказал Казарьян, мысленно потирая руки в предвкушении будущей наживы. — А будешь ли ты рубить пальцы преступнице сейчас или отложишь наказание до возвращения в столицу?
— Мерзкий предатель! — воскликнула Эстер, откинув куфью с лица.
Халид невозмутимо вернул покров на место и обратился к армянину:
— С какой стати я должен наказывать ее отрубанием пальцев?
— Женщина украла у тебя лошадь.
— Эта женщина — моя жена, а лошадь — мой свадебный подарок ей. Так что ничего она не украла, — объявил Халид, повергнув в изумление всех, кроме Абдуллы.
— Твоя жена?! — воскликнул Карим.
— Твоя жена? — словно эхо повторила Эстер и снова откинула куфью, чтобы лучше рассмотреть выражение лица Халида после того, как он сделал такое заявление.
— Никто не смеет глазеть на лицо супруги принца! — сказал сурово Халид и в который уже раз вернул на место злосчастную куфью.
Затем он милостиво положил руку на плечо армянина.
— Ты и твое семейство. Карим Казарьян, будете почетными гостями на свадебном торжестве сегодня вечером.
— Ты оказываешь великую честь нам, скромным торговцам! — расцвел Карим.
Халид жестом отпустил его, а сам двинулся к дверям караван-сарая, подразумевая, что Эстер последует за ним. Но она не двинулась с места.
— Если я и в самом деле твоя жена, то ты обязан защищать меня. Не так ли?
Халид согласно кивнул.
Эстер вновь откинула куфью и, указав на Карима, с обвиняющим пафосом провозгласила:
— Этот человек морил меня голодом. Я требую, чтобы его наказали.
— Прикрой лицо! — зарычал на нее Халид. — Сколько лет понадобится, чтобы приучить англичанку прятать лицо под покровом?
Он сердито подтолкнул строптивицу ко входу в караван-сарай.
В общей зале его почтительно встретил хозяин заведения.
— Все ли у тебя готово? — спросил принц.
— Да, сиятельный Халид-бек. Все согласно твоим приказам.
— И ванна?
— Горячая, ароматная, она дожидается в твоем шатре.
— Хвалю твое усердие. — Халид кинул ему мешочек с монетами, и ловкий турок поймал его с кошачьей грацией. — Доставь туда же любимые блюда моей супруги и приготовь все к празднику.
— А что предпочитает твоя жена, принц?
— Все, что съедобно, а главное — побольше, — ответил Халид.
Затем влюбленная пара вновь появилась во дворе, только с задней стороны караван-сарая, где коротала предыдущую ночь беглянка.
Сейчас все здесь изменилось. Огромный шатер принца заполнил все пространство от входа до ограды. Мощная гвардия окружала это сооружение грозным кольцом.
Халид откинул полог и пропустил ее вперед.
— Теперь это твои владения, дорогая.
— Зачем ты кривишь душой? — спросила Эстер тотчас, как они оказались наедине. — Кому скорее надо отрезать язык за ложь — тебе или мне?
— Я не лгу тебе. И вообще, никогда не лгу, — оборвал ее Халид. — Сбрасывай с себя это тряпье и поживее! От тебя дурно пахнет.
Эстер и сама чувствовала себя грязной после двух ночей и двух дней дорожных испытаний, но притворялась, что оскорбительное высказывание принца не дошло до ее слуха.
— Ты сказал, что я твоя жена.
— Так оно и есть.
— Но я не присутствовала на бракосочетании и поэтому тебе не верю.
— Твое присутствие и не было нужно. Я получил согласие твоего опекуна, и этого достаточно. Ну-ка быстренько сбрасывай свои вонючие тряпки и полезай в воду.
— Интересно знать, и кто же этот мой опекун?
Халид усмехнулся, словно поражаясь ее недогадливости.
— Я был твоим опекуном и дал разрешение на этот брак.
— А я не давала согласия, — заупрямилась Эстер.
— Этого и не требовалось, как я уже говорил.
Эстер и вообразить себе не могла такого вопиющего беззакония.
— Я не могу принять это всерьез.
— Тебе придется. Вот наш брачный сертификат!
Эстер уголком глаза глянула на пергамент, где было что-то начертано арабскими письменами, и отвела его руку в сторону.
— Все равно я не в состоянии прочесть вашу галиматью. Кстати, почему ты вздумал жениться на мне? Я же тебе не нравлюсь.
«Я люблю тебя!» — подумал Халид, но вслух произнес:
— Когда ты пахнешь как свинья, конечно, не нравишься. Поэтому раздевайся и ныряй в воду, пока она не остыла. В отсутствие Омара я сойду за евнуха?
— Надеюсь, что да, — кивнула Эстер, вызвав своим ответом легкую усмешку на губах мужчины.
Если б она не была покрыта дорожной пылью и пропитана потом, так утомлена и голодна, то ввязалась бы с ним в сражение, но сил у нее почти не оставалось. Ей хотелось погрузиться поскорее в теплую воду, наполнить вкусной пищей требовательно напоминающий о себе пустой желудок, а потом спать, спать, спать… Хоть подряд два месяца. А уж после этого она разберется с высокомерным турецким принцем.
Без излишней стеснительности Эстер быстренько разделась и нырнула в ванну. Тепло и благовония
