супругой Халид-бека. — Он посмотрел на собравшихся зрителей и объявил: — Дикий Цветок в порядке, но нуждается в покое. Расходитесь!
— Селим услышит об этом беззаконии! — грозила Линдар, которую уводили стражники. Нур-Бану выступила из толпы.
— Халид, отнеси свою супругу в мои покои. Я пошлю за своим личным лекарем.
Так и было сделано. Когда явился лекарь, Михрима сказала сыну:
— Будь все время рядом с Мурадом — тебе мой совет. Настало опасное время. Когда твоя жена оправится, ага-кизлар проводит ее к тебе. И ты сможешь расспросить ее обо всем.
Мудрый лекарь заявил, что принцесса вполне здорова, и дал три врачебных совета: высушить ей волосы, сменить промокшую одежду и тепло укрыть. Михрима занялась волосами, Нур-Бану помогла Эстер переодеться и одолжила кашемировую шаль, а рабыни внесли горячий чай и блюдо с печеньем.
Эстер глотнула чаю, съела печенье и откинулась на подушки.
— Тебе лучше, дорогая? — осведомилась Нур-Бану.
— Да, спасибо.
Михрима погладила руку невестки.
— Поделись с нами тем, что сказала Мураду и Халиду там, в саду.
Ах, вот оно что! На лицах обеих женщин ясно читалось жгучее любопытство.
— Вероятно, вам лучше спросить самого Мурада или Халида. Я не хочу, чтобы муж опять рассердился на меня за мою болтливость.
Две пары глаз впились в нее и не отпускали.
— Ну, хорошо, — устало согласилась Эстер, — но пообещайте, что притворитесь, будто все это для вас внове, когда они начнут пересказывать вам мои слова.
— Обещаем, — хором произнесли обе женщины.
— Я подслушала, как Линдар с Джамалом обсуждали убийство Мурада.
— А что я тебе говорила! — обратилась Нур-Бану к Михриме. — Но кто-нибудь меня разве слушал? Никто!
— А что они этим надеялись добиться? — Михрима развела руками. — Сын ее имеет физический недостаток и не может быть провозглашен султаном.
— Линдар задумала убить тебя и меня, — сообщила Эстер свекрови, — а вину возложить на Форжера. Тогда Халид уехал бы из Стамбула искать его. В его отсутствие расправиться с Мурадом было бы легче.
— Это доказывает, что она глупа, — сказала Нур-Бану. — Она могла бы убить сначала Халида, а потом Мурада.
— Линдар хитра, — возразила Эстер. — Халид ей нужен живой, чтобы защищать империю, пока ее сын не достигнет зрелости. Тогда она планировала убить обоих — и Халида, и султана Селима.
— О аллах! Какая подлая измена! — вскричала Нур-Бану. Она в гневе прижала руки к груди, ошеломленная услышанным.
Через несколько минут появился ага-кизлар. Михрима, Нур-Бану проводили Эстер по бесконечным коридорам до покоев наследного принца. Они оберегали важную свидетельницу и готовы были принять на себя предательский удар кинжалом из-за угла. Однако Халид, впустив жену, захлопнул дверь прямо перед их носами. Он усадил Эстер на диван. Тем временем Мурад нервно расхаживал взад-вперед по комнате.
Внезапно остановившись напротив Эстер, он спросил:
— Надеюсь, ребенок, которого ты носишь, в порядке? Эстер опустила глаза и в смущении ответила коротко:
— Да.
Мурад подавил улыбку. Он уже знал, что его тетушка бессовестно солгала султану.
— Рассказывай, — попросил он. — И, пожалуйста, ничего не утаи. Эстер начала:
— Шаша и еще несколько девушек решили поиграть в прятки.
— Что это за игра? — спросил Мурад.
— Разве это имеет отношение к делу? — вмешался Халид. — Важно, что она услышала.
— Я хочу знать все, — сказал Мурад. — Продолжай, Дикий Цветок.
— Прятки — это английская игра, — объяснила Эстер. — Все играющие, кроме одного, прячутся, а тот, кто «водит», их ищет. Шаша вызвалась водить, а мы разбежались и попрятались. Я попала в какую-то пустую комнату и спряталась за горой подушек. Когда туда вошли Линдар и Джамал, я хотела сказать, что я здесь, чтобы они не считали меня какой-то бесстыдной соглядательницей, но то, что я услышала, вынудило меня молчать.
— Конечно, ты никогда ни за кем не подглядывала, я тебе верю, — ободрил ее Мурад.
— Что они говорили? — торопился узнать главное Халид.
— Линдар намеревалась убить Михриму и меня, а вину возложить на Форжера, и тем самым убрать Халида из Стамбула. Затем собиралась умертвить Мурада. А когда ее сын подрастет, она хотела избавиться от Халида и от султана Селима.
Оба мужчины задумались. План Линдар был логичен и мог сработать.
— Коварная змея, — мрачно произнес Мурад.
— Надеюсь, это все, что от меня требуется? — осведомилась Эстер, вставая без позволения.
— Не забывайся, — предостерег ее Халид. — Твои манеры оставляют желать лучшего.
— Меня чуть не утопили, а ты упрекаешь меня за дурные манеры! — рассердилась Эстер. Мурад одарил ее улыбкой.
— Пока иди отдыхай. Мне надо поговорить с отцом. Халид взял Эстер за руку и вывел из покоев Мурада. Михрима и Нур-Бану смотрели на него вопрошающе, но он молча передал на их попечение Эстер, а сам снова скрылся за плотно закрытой дверью. Мурад обратился к кузену:
— Я ей поверил.
Султан Селим с глазами, красными от ярости и вина, выступил из-за лакированной китайской ширмы.
— Скажи ага-кизлару, чтоб готовил смертные приговоры изменникам. И этому колченогому выродку тоже. Принеси мне приговоры на подпись, — приказал он сыну.
Затем султан направился к завешенной ковром дверце в дальнем углу комнаты, приговаривая:
— О аллах, прости, но мне надо выпить.
— Ты слышал, что он сказал? — обратился Мурад к Халиду. Высунувшись в коридор, он скомандовал главному евнуху: — Быстро неси сюда пергамент, чернила, перо и султанскую печать.
Он закрыл дверь и, не говоря ни слова, прошел на террасу. На сердце у него было тяжело. Казнь двух изменников — пустяк, а вот смерть младенца была ему не по душе.
— Мальчишка ведь ни в чем не повинен, — тихим голосом произнес за его спиной Халид, словно нарочно посыпая рану солью.
— Его преступление в том, что он сын предательницы.
— Карим твой сводный брат и…
— Может быть использован в борьбе против меня любым мерзавцем, — прервал Халида кузен. — Убить в зародыше — значит обрести покой, — перефразировал Коран Мурад.
— Подделай документ о смерти и отдай мне Карима.
— Что?!
— Михрима растрезвонила на весь Стамбул, что моя жена ждет ребенка, а ты знаешь, что это не так. Я увезу Эстер, и, когда придет время, сообщим, что раньше срока она родила мне сына. Позволь мне спрятать Карима у себя в Девичьей Башне. Я воспитаю его как собственного сына.
— А что ты предпримешь против Форжера? — поинтересовался Мурад.
— Жизнь Карима ценнее смерти ничтожного Хорька.
— Почему?
— Убийство невинных не дает потом спать по ночам. Я знаю по своему опыту.
— Если станет известно, кто он в действительности, в империи разразится междоусобица.
— К тому времени ты уже будешь править страной, а я буду слишком стар, чтобы сражаться под
