дыбом от ужаса, и какая-то странная тень промелькнула перед глазами.
Он шевельнулся, и Дженни вздрогнула и вскрикнула.
— О! Прошу вашего прощения, сэр, я не видела, как вы вошли.
В ее голосе звучала никогда не слышанная мной нота, затем я узнала ее, эту слишком быструю речь, эти слишком высокие интонации. Она боялась его. Весь дом, вся деревня, все боялись Ричарда. И я — его жена, его подданная — боялась его тоже.
— Вы можете идти, Дженни, — улыбнулся он. — Если ваша госпожа больше не нуждается в ваших услугах.
Я кивнула, не поворачивая головы, и Дженни торопливо присела в поклоне, как-то странно держа руку у горла, точно защищаясь. Когда она вышла из комнаты, Ричард подошел и стал позади меня, там, где только что была Дженни. Наши глаза встретились, и я удивилась, что он может хотеть от меня.
— Мне нравится это платье, — заговорил он. Его пальцы гладили мою шею, затем скользнули выше и коснулись мочки уха. Я вся дрожала от этой ласки и в зеркале видела, как расширились от страха мои зрачки.
— Я принес что-то для тебя, — тихо сказал он. — Что-то, что тебе должно понравиться.
Он улыбался.
Я осторожно изучала его улыбку в зеркале, которое когда-то отражало только мою маму. Это была не та улыбка, которой он обычно прикрывал гнев, и я понимала, что бояться мне нечего. Эта улыбка была нежной и доброй. Но за ней таилась какая-то тень радости, которой я не доверяла.
Я медленно кивнула.
Ричард полез в карман и принялся там что-то искать. На нем был нарядный черного бархата сюртук и белоснежная сорочка, клапаны карманов были отделаны узкой атласной тесьмой. Я так внимательно смотрела на него, что даже увидела отражение пламени свечи на этой ленте.
— Надеюсь, тебе понравится это. — Его голос даже задрожал от еле сдерживаемого смеха. — Действительно, что это я! Я ведь знаю, что тебе это нравится.
При виде его пляшущих от радости глаз я вздрогнула и вдруг почувствовала холодное прикосновение к шее.
Холодное прикосновение круглых, отлично отшлифованных жемчужин.
Розовых жемчужин.
Маминого розового жемчуга.
Маминого розового жемчуга ожерелья, которое украл грабитель, оставивший ее умирать на большой дороге.
Я поднесла к шее руку, словно для того, чтобы убедиться, что это не сон. Я не могла поверить, что это реальность. Никогда не предполагала, что увижу их снова.
— Как это колье идет тебе, — с удовольствием сказал Ричард. — Как ты в нем хороша, дорогая.
Наши глаза встретились.
— Мамин жемчуг, — просто произнесла я.
— Мамин жемчуг, — подтвердил он, и радость еще ярче засверкала на его лице. — Или, по крайней мере, очень похожий.
Послышался шум подъехавшего экипажа.
— Рано! — Ричард подошел к окну и выглянул наружу. — Пойдем, Джулия. — И он нетерпеливым жестом протянул мне руку, поскольку я сидела, замерев у зеркала.
В первую минуту мне показалось, что я не смогу пошевельнуться. Я сидела неподвижно, не сводя глаз с маминого ожерелья и таких же жемчужных серег, которые Ричард положил передо мной.
— О да! — сказал он, проследив за моим взглядом. — Надень и серьги тоже. Ты не можешь даже вообразить, какого труда мне стоило достать их.
Именно небрежное упоминание о трудах вывело меня из столбняка. Теперь я поняла, в какого рода бездну я проваливаюсь, я догадалась о преступном сумасшествии Ричарда.
Он предложил мне руку, и одновременно в дверь постучали. Я была женщиной, целиком зависящей от воли человека, который был моим братом, его ребенка я носила уже семь месяцев. И не имела ни одного друга в целом мире, который помог бы мне бороться с ним.
Я знала, что он убил Клари, погубил Мэтью Мерри, предал Ральфа Мэгсона, убил грума, убил дядю Джона и мою любимую мамочку.
Я смотрела на него, будто никогда не видела его прежде. Но теперь в моей душе не было страха. Я перешла эту грань.
Механически я продела дужки серег в уши, и они щелкнули.
Затем я приняла руку Ричарда, и мы спустились вниз встретить доктора Пирса и его друга мистера Фау-лера. За столом я, как всегда, сидела на своем месте, а Ричард — во главе стола. Страйд сервировал такой стол, которым могла бы гордиться и королева.
Потом мы играли в карты, и мы с доктором Пирсом выиграли. Затем был подан чай, и они уехали домой. Ричард и я остались вдвоем в гостиной.
— Очень приятно, когда в доме гости, — зевая, сказал Ричард. — Мы слишком много времени проводим вдвоем, это и делает тебя такой мрачной, Джулия. Сегодня ты была просто очаровательна.
Моя рука лежала на горле, касаясь ожерелья. Ричард бросил на него взгляд.
— Просто удивительно, как подходит розовый жемчуг к цвету твоей кожи, — продолжал он. — Ты похожа на бокал, наполненный взбитыми сливками.
Он предложил мне руку, чтобы помочь подняться, и прежде, чем я успела подумать о том, что делаю, я приняла ее и мигом оказалась на ногах рядом с Ричардом.
Он взял меня одной рукой за подбородок и приподнял мое лицо вверх. Без всякой причины он сжал подбородок рукой, и я почувствовала силу его крепких пальцев, пальцев убийцы. Кровь застучала у меня в голове, но я не опустила глаз и не заговорила.
— Думаю, я приду сегодня ночью к тебе в спальню, — и он легонько вздохнул. — Думаю, я хочу этого.
В комнате воцарилось молчание, моя голова шла кругом, я осмысливала то, что он сказал.
— Ты не должен! — воскликнула я тупо. — Ричард! Ты же мой брат!
Рука Ричарда соскользнула с моего подбородка и стала гладить мое обнаженное плечо, затем спустилась к груди.
— О, я не верю этому, — лениво процедил он. — Это они говорили просто чтобы попугать нас.
— Что ты, — я попыталась отступить назад, но другая рука Ричарда крепко держала меня за талию и прижимала к себе. — Нет, они знали, что говорили. Это правда, я уверена в этом, Ричард.
Я все еще не боялась, я была слишком потрясена, чтобы бояться. Мой брат, убийца моей матери, стоял рядом и обагренными ее кровью пальцами ласкал мою грудь.
— Я не верю, — повторил он. — И не считаю, что мы должны принимать на веру их слова. К тому же они никогда не повторят их снова. — Он послал мне одну из своих самых очаровательных улыбок и, приподняв мое лицо, поцеловал меня.
В той порочной бездне, в которую провалилась моя воля, не осталось никаких доводов, которые могли бы убедить его. Его рот прижался к моему, и я сжала зубы, чтобы подавить приступ рвоты, и отодвинулась.
— Шлюха, — тихо произнес он. — Ступай в постель и приготовься. Я приду сегодня ночью.
Моя воля была сломлена, и разум померк.
Я поднялась к себе в спальню, ибо куда же еще я могла идти. Дженни Ходжет, раздевая меня, тревожно заглядывала мне в лицо, которое было бледным, как у мертвой. Я скользнула между простынями и дунула на свечу. В полумраке я тихо лежала, прислушиваясь к протяжному крику совы за окном.
Ричард пришел очень поздно. В своем странно-спокойном состоянии я даже задремала, пока ждала его. Я больше не боялась. Я потеряла свой страх. Я не была невинной, и я не боялась, что мне будет больно. Я не могла крикнуть и пристыдить его, я не могла ничего. Когда он грубо откинул с меня одеяло, я лежала неподвижно, как мертвая.
Кровать скрипнула под его тяжестью, когда Ричард лег рядом. В свете принесенной им свечи его лицо казалось розовым и юным. В его дыхании слышался запах бренди, волосы пахли сигарным
