не смел и мечтать. В конце концов, своим сказанием Лиан действительно помог Каране найти ответ на вопрос, так долго ее мучивший.
Лиан спал. Во сне он дышал очень часто, словно задыхался. В какой-то момент ритм его дыхания замедлился, потом его стало совсем не слышно, и девушке показалось, что оно вообще прекратилось. Карана с замиранием сердца ждала, чтобы Лиан снова сделал вдох, но этого все не происходило. В ужасе она подумала, что он умирает, сбросила одеяла и закричала: «Лиан, проснись!» — но тут же услышала, что он наконец задышал, и скоро уже Лиан хрипел в прежнем бешеном ритме. Его щетина покрылась инеем. Девушка осторожно убрала со лба Лиана волосы, падавшие ему на глаза. Он открыл глаза и попытался ей улыбнуться, но снова зашелся в приступе кашля, после которого весь обмяк с розовой пеной на губах. Потом он повернулся на другой бок и заснул.
Карану мучила бессонница. Она боялась, что Лиан умрет, и боролась со страхом, который теперь внушал ей Тензор. Чуть позже она сообразила, что Тензора сейчас нет в Шазмаке, потому что в начале лета он заезжал в Баннадор по пути в Стассор, находящийся далеко на востоке, где намеревался пробыть не менее года.
К утру Карана сумела убедить себя в том, что все будет хорошо, что в Шазмаке она встретит Раэля и других своих друзей, и даже в том, что Тензор совсем не такое чудовище, каким она его себе рисует. Карана ужасно устала, и ей очень хотелось верить, что Тензор, к которому она всегда испытывала глубокое почтение, ее не подведет. Если в Шазмаке окажется Раэль, а Тензора там не будет, она отдаст Зеркало Раэлю. Но если она все-таки встретит там Тензора, она заберет Зеркало с собой.
Наступившее утро не принесло Лиану облегчения. Он едва держался на ногах, и у него так болело горло, что он не мог глотать пищу. Лиана мучила страшная жажда, и он выпил полфляги воды, которой его тут же вырвало.
Утро было морозное и ясное. С вершины хребта, где они стояли, был прекрасно виден весь Халлас, окруженный с юга неровным полукругом гор, самая дальняя часть которого состояла из стены кряжистых неприступных вершин. Халлас пересекало ущелье, о местонахождении которого можно было судить по туману, курившемуся над ним в холодном утреннем воздухе. В этом извилистом ущелье между окружающими Халлас горами текла на юго-восток в сторону Баннадора река Гарр. Нигде не было ни малейших признаков жизни: ни дымка, ни птицы в воздухе, а за отвесные скалы не мог уцепиться даже хилый кустарник.
— В какую нам сторону? — прохрипел Лиан.
— Сюда! Иди за мной!
Карана взяла Лиана за руку, и они спустились по широким, но искусно замаскированным тропам в ущелье реки Гарр, которое в этом месте было всего сорок саженей в ширину. Они спускались все ниже и ниже и теперь шли по узкому карнизу, вырубленному в отвесной скале. На этом карнизе было бы не разойтись и двоим. Поэтому через определенные промежутки в скале были вырублены углубления, вжимаясь в которые можно было пропускать встречных путников. На карнизе не было перил, а на скале не за что было цепляться. Справа зияло почти бездонное ущелье, настолько глубокое, что лучи летнего солнца проникали туда только в полдень, а зимой там вообще царила вечная ночь. Лиан так плохо себя чувствовал, что даже забыл о том, что боится высоты, а то он ни за что не прошел бы по этому карнизу.
В первый момент, увидев узенькую, вырубленную в скале тропинку, Лиан наотрез отказался идти по ней, сказав, что непременно упадет.
— У нас нет другого пути, — возразила Карана. — Держи меня за руку и иди за мной. Думай только о следующем шаге. Не смотри ни вверх, ни вниз!
Рука Караны, протянутая Лиану, была теплой, а ее уверенный тон несколько приободрил его. Она сжала его руку в своей, улыбнулась и, не отпуская его, ступила спиной вперед на карниз, потом она сделала еще один шаг, но Лиан не последовал за ней.
— Что с тобой?
— Я боюсь, что ты упадешь!
— Не бойся! Я жила здесь шесть лет и привыкла ходить по таким тропам.
— Повернись и иди нормально, а то я не пойду!
Карана рассмеялась.
— Ну хорошо! — согласилась она и пошла лицом вперед, не выпуская руки Лиана из своей.
Карниз, извиваясь, спускался все ниже и ниже по стене ущелья. Наконец, не дойдя до его дна, карниз перестал спускаться и дальше следовал за изгибами реки. В часто встречавшихся выступах скалы были вырублены узкие туннели, стены которых блестели, как стекло. Над входом каждого из них были высечены какие-то знаки, настолько пострадавшие от дождя и ветра, что разобрать их было невозможно. Лиан осмотрелся по сторонам, но ничего не увидел, кроме гладкого темного камня у себя над головой и белой пены реки далеко внизу.
— Наверное, уже близко? — спросил он в середине дня.
— Мы прошли около двух лиг вдоль реки, но по прямой — не больше лиги. Мы доберемся до Шазмака только завтра днем.
Карана надеялась, что внизу Лиану станет лучше, но он по-прежнему харкал кровью, пока все отвороты его куртки не покрылись бурыми пятнами. Карана не сомневалась, что ведет его на верную смерть.
Но стоило ей задуматься о Тензоре, как ей приходило в голову, что ее ждет столь же незавидная участь. Если Тензор все-таки вернулся в Шазмак, Карана пропала. С Тензором никто не мог тягаться. Раньше у Караны было впечатление, что он был всегда прекрасно осведомлен о малейшей ее шалости. Ей никогда не скрыть от него такую страшную тайну!
Если бы не Лиан, Карана была бы уже гораздо ближе к Баннадору и через несколько дней очутилась бы там, где можно раздобыть еду. Сейчас она была готова ползти на брюхе, питаясь камнями и снегом, лишь бы попасть домой.
Тропа, по которой шли Лиан с Караной, была сильно разрушена. Ее края крошились под ногами. Иногда их путь преграждали завалы. Один из завалов, оказавшийся непроходимым, им пришлось разбирать. Они потратили на это уйму времени, так как карниз был такой узкий, что они трудились по очереди. Сверху прямо им на головы текла вода, камни под ногами были скользкими от розовой слизи. Еще дальше участок карниза обвалился, и им пришлось ползти на животе по его остаткам. Лиан шел как во сне, ступая туда, куда велела Карана, замирая, когда она приказывала ему не шевелиться, цепляясь за то, за что она ему говорила цепляться. Он ни на мгновение не сомневался, что вот-вот оступится, что у него сейчас соскользнет рука и он, не успев даже пикнуть, улетит в пропасть. Так прошел весь день.
Начинало темнеть, когда ущелье сделало плавный поворот и перед ними открылся прямой участок, ведущий на юг. Неподалеку, там, где ущелье сужалось, с их тропой соединялась другая, ведущая через странный, построенный из железа и металлических тросов мост на восток.
— Это дорога в Баннадор и Готрим, мой родной замок, — сказала Карана.
— Пошли туда! — прохрипел Лиан.
— Ты слишком медленно двигаешься! Нам не добраться до Готрима и за неделю.
Когда они приблизились к мосту, вид этого необычного сооружения пробудил Лиана от транса.
— Никогда не встречал ничего подобного, — хрипя пробормотал он. — Выглядит так, будто его сплел огромный паук. Ни один инженер в Игадоре не смог бы задумать такое красивое, изящное и совершенно ни на что не похожее сооружение.
— Это типичное творение аркимов, — не без гордости сказала Карана. — Сколько раз я стояла здесь, любуясь этим мостом, словно переброшенным между двумя мирами.
— А здесь тропа уже лучше.
— Из трех троп, ведущих в Шазмак, до сих пор пользуются только этой.
На другой стороне ущелья тропа шла вдоль реки на протяжении еще пятидесяти шагов, а потом сворачивала на восток в ущелье, по которому протекал один из притоков Гарра. Это ущелье было довольно широким, и, хотя тропа располагалась намного ниже его верхнего края, Лиану с Караной были видны маячившие далеко на востоке вершины горных хребтов. Они заночевали недалеко от моста, где в скале была вырублена площадка шириной около пяти шагов. На площадке лежало несколько валунов, скатившихся когда-то со скалы, за которыми можно было укрыться от ветра. А от него приходилось прятаться, ведь с наступлением ночи он усилился, стал ледяным и начал яростно свистеть в металлических тросах моста. Лиан с Караной мерзли даже в теплой одежде.
— Ну и ночка нас ждет! — сказала Карана, пытаясь соорудить из плащей что-то вроде ширмы от ветра. Костер развести им было не из чего.
Из еды у них осталось только немного отсыревших овсяных хлопьев. Лиан разболтал их в теплой воде из фляги, и они, прижавшись плечами, приютились за ненадежной ширмой из плащей, поедая отдававшее плесенью неаппетитное месиво. Они соорудили некое подобие крыши из своих непромокаемых накидок, растянув их над валунами и придавив камнями края, которые все время хлопали на ветру. Каране постоянно приходилось следить за тем, чтобы накидки не унесло ветром. Внутри их убежища было темно, но внизу, в ущелье, откуда доносился рев воды и поднимался холодный туман, было еще темнее.
После еды Лиану стало немного лучше. Он по-прежнему тяжело дышал, но больше не кашлял.
— Расскажи мне, пожалуйста, о Зеркале, — попросил он Карану, вспомнив о том, что уже давно мучило его любопытство. — Днем я все время о нем думаю, а ночью вижу во сне. Откуда оно взялось? Может, мне можно взглянуть на него хоть краешком глаза?
На востоке появилось бледное сияние, на фоне которого стали хорошо видны горные вершины, — вставала луна. Карана смотрела на небо до тех пор, пока луна не вышла из-за гор, почти полная и обращенная к Сантенару своей ярко-желтой стороной.
— Я не могу тебе показать его, — сказала она Лиану, — но я расскажу то, что мне о нем известно. Здесь нет никакой тайны, но это только раздразнит твое любопытство, и ты замучаешь меня вопросами. О Зеркале я узнала из рассказов отца. Вот что он о нем говорил!
Карана чувствовала себя неловко, озвучивая Предания перед Лианом, и начала неестественным тоном:
— Арканское Зеркало — древняя вещь, очень древняя. Его изготовили на Аркане в незапамятные времена для того, чтобы, находясь в одном месте, видеть, что происходит в другом. Аркимы часто мастерили такого рода штуковины. Его тайно перевезли на Сантенар, когда Рульк пригнал сюда в качестве рабов моих предков. Но здесь Зеркалом оказалось трудно пользоваться, и оно не всегда показывало правду. Возможно, материал, из которого оно было изготовлено, иначе реагировал на климат Сантенара. Со временем Зеркало стало меняться, как часто меняются такого рода предметы, уподобляясь своим хозяевам и их образу жизни. Оно стало капризным, показывало то, чего никогда не было и не могло быть. Иногда, если с ним обращались неумело или небрежно, Зеркало обманывало или скрывало правду. В конце концов оно начало показывать такие странные и непонятные вещи, что использовать его стало небезопасно, и аркимы убрали его от греха подальше. Говорят, что оно было утрачено во времена Катаклизма, как и большинство других реликвий.
Порывом ветра сорвало край накидки, служившей им крышей. На Лиана с Караной посыпались камешки. Карана подождала, пока Лиан поправит край накидки, а потом сказала:
— Отец произносил много слов, которых я не понимала, но я помню наизусть все его рассказы. Некоторые утверждают, что Ялкара, Королева Обмана,
