На работу Кузьма опоздал. Поутру, когда он окончательно пришел в себя, страхи рассеялись, но осталась жуткая головная боль. Выключив уже ненужный свет в гостиной, он дополз до ванной и с полчаса стоял под душем – пока не заныла исполосованная водяными струями кожа. Стало легче, но полностью боль не ушла. Хотя в бутылке на журнальном столике еще что-то оставалось, к этому средству он прибегать не стал: привычки такой не имел. Выпил две кружки горячего крепкого чая, почти насильно заставил себя съесть бутерброд. Боль сосредоточилась в левом виске, мгновенно распирая голову при малейшем движении. Поэтому он тихо вышел из квартиры, аккуратно закрыв за собой новые многочисленные запоры, тихо брел к остановке, а потом – к офису. Яркое весеннее солнце резало глаза, провоцируя новые приступы; Кузьма шел, сощурившись и почти не глядя перед собой. Поэтому и не обратил внимания на странную парочку у крыльца редакции.
Зато она на него внимание обратила. Один из мужчин, темноволосый, сделал знак рыжему спутнику, и тот, как только Кузьма подошел ближе, быстро преградил ему дорогу.
Кузьма попытался мирно обойти внезапно возникшее препятствие, но оно сместилось и возникло перед ним вновь. Кузьма поднял глаза. Дюжий безбровый громила поймал его взгляд и, еле заметно улыбнувшись тонкими губами, ловко извлек из-под мышки пистолет с толстой трубкой глушителя на стволе, и ткнул концом этой трубки прямо в грудь Кузьме. Причем сделал это так ловко, что со стороны казалось, что он просто дружески положил ладонь на грудь знакомого.
– Sprechen deutsch? Говорите по-немецки? (нем.)
Кузьма глянул в сторону. Темноволосый пристально смотрел на него.
– Ich sprechen nicht. Я не говорю по-немецки. (нем.). I speak English. Я говорю по-английски. (англ.)
– Okay. Small business to you. You have one thing which belongs to us.У нас к вам дело. У вас есть вещь, которая принадлежит нам. (англ.)
Темноволосый говорил по-английски медленно, стараясь правильно выговаривать слова, как это делает любой, для кого этот язык не родной и во владении которым он не уверен. Но все равно Кузьма, ошарашенный происшедшим, врубился не сразу.
– What thing? What does all this mean? Какая вещь? Что это все означает? (англ.)
– One our thing. It has left at you two days ago. You must return it to us, – пояснил темноволосый. Одна наша вещь. Ее оставили у вас два дня назад. Вы должны вернуть ее нам. (англ.)
– I understand nothing. You speak about what thing? Я ничего не понимаю. О какой вещи вы говорите? (англ.) – искренне удивился Кузьма.
Рыжий нахмурился, и Кузьма почувствовал, как трубка глушителя больно врезалась ему в грудь. Темноволосый помедлил, видно оценивая искренность Кузьмы, и вдруг сказал по-русски:
– Баул.
– Баул? – удивился Кузьма.
– Yes, – подтвердил темноволосый.
– Какой баул? – еще раз недоуменно спросил Кузьма и тут же вспомнил: 'баул тяжеленный'. Опять Ломтев! Темноволосый с еле заметной улыбкой следил за движением мысли на его лице.
– I do not have it. You have checked up. У меня нет его. Вы же проверили. (англ.)
– But you know where it. It is your plan? Но вы знаете, где он. Это ваш план? (англ.) – темноволосый достал из внутреннего кармана куртки сложенный листок, развернул его. Кузьма узнал схему, нарисованную Ломтевым, что пропала из ящика его письменного стола.
– I am not sure, that it is the plan correct. Me could deceive. Я не уверен, что это схема правильная. Меня могли обмануть. (англ.)
– We shall check up it. Together. Мы проверим это. Вместе.(англ.)
Кузьма затравленно оглянулся. Вокруг, как назло, было ни души.
– It is very far from here… Это очень далеко отсюда…(англ.) – начал он, но тут же услышал:
– Кузьма Иванович! Вас к телефону!
На крыльце, наполовину приоткрыв двери, стояла Марья Васильевна. Рыжий, услышав ее голос, заученным движением сунул пистолет под мышку, темноволосый обернулся. Кузьма ужом проскользнул между ними, взлетел на крыльцо и, толкнув Марью Васильевну внутрь подьезда, захлопнул за собой стальную дверь. Глаза Марьи Васильевны побелели от страха. И это почему-то привел Кузьму в чувство. Он даже улыбнулся секретарше:
– Спасибо, Марья Васильевна.
Она обмякла, но спустя мгновение затараторила, как пулемет:
– Они тут с утра крутились. Я думаю: вас нет и нет, тут эти… Следила за ними. Потом смотрю: вы идете, а эти – к вам. Вижу: пристают. Ну, думаю, дай окликну…
– Вы умница и замечательная женщина! – искренне сказал Кузьма. И в порыве чувств чмокнул Марью Васильевну в щеку. – Что бы я без вас делал?!
Марья Васильевна, оправившись от смущения, спросила:
– Это те?.. Что напали на вас возле дома?
Кузьма пожал плечами:
– Может, и те. По крайне мере, такие же отморозки.
Он посмотрел в глазок. Возле крыльца и вокруг, сколько позволяли рассмотреть линзы, никого не было.
– Будете вызывать милицию?
– Обязательно! – ответил Кузьма и быстро пошел к себе.
Но милицию он вызывать не стал. На столе в кабинете плотной стопкой лежали газеты, 'Оппозиционная', как всегда, была сверху, и первое, что увидел Кузьма, бросив взгляд на стопку, было лицо Ломтева…
Не раздеваясь, он схватил газету. Фотография на первой странице была старой, видно, поднятой из архива, и на ней Ломтев выглядел совсем юным. Но Кузьма узнал его без труда. Большими буквами поверх фотографии шел заголовок: 'Самый знаменитый и неуловимый преступник страны убит сообщниками в заброшенном квартале столицы'…
Кузьма проглотил статью в одно мгновение. Затем вернулся к началу, быстро пробежал глазами первую половину текста с подробностями обнаружения трупа и показаниями уцелевшего таксиста и остановился на том, что хотел перечитать не спеша.
'…Оперативникам без особого труда удалось разыскать квартиру, которую арендовал Александр Ломтев, он же гражданин маленькой центральноамериканской страны Белиз Алекс Слайс. Без труда, потому что хозяйка, сдавшее временное жилье тихому иностранцу, хорошо говорившему по- русски, сама позвонила в милицию и сообщила об ограблении квартиры. Прибывшая по вызову оперативная группа, обнаружила взломанную дверь и разбросанные по квартире вещи. Удивительно, но в квартире остались нетронутыми телевизор, посуда и другие вещи хозяйки. Что касается имущества Ломтева, то определить пропало ли что-нибудь у него, не представляется возможным. Но милиционеров удивило, что остались нетронутыми дорогой сотовый телефон и даже крупная сумма денег, лежавшие в одной из сумок. Как уже упоминалось, бумажник Ломтева-Слайса был найден на трупе нетронутым, хотя в нем также находилась немалая сумма. Среди прочих вещей убитого обнаружили что-то вроде дневника, который вел покойный. Содержание его, по мнению оперативников, свидетельствует о помрачении ума Ломтева. Что и неудивительно, если вспомнить, что при вскрытии у него обнаружили неоперабельную опухоль головного мозга. Кроме того, у судмедэкспертов нет сомнения, что убитый был наркоманом: руки его несли следы многочисленных внутривенных инъекций, а в его вещах нашли несколько доз героина. По мнению оперативников, именно неадекватность некогда удачливого вора и убийцы заставила его вернуться в страну, где его усиленно разыскивали. Что же касается жестокого убийства Ломтева, то, как считают сотрудники оперативной группы, оно, скорее всего, связано с деятельностью покойного за границей. Наиболее вероятной причиной расправы стал вовремя не возвращенный долг. Наркоманам денег нужно много…
Тем не менее, редакции некоторые записи в дневнике Ломтева показались любопытными. Мы публикуем часть их и в сокращении.
'…Бертран, Бертран, не смотри на меня так! Если бы это было легко: найти Голубя и Пчелу в 'гиперборейской стране'! В телефонном справочнике здесь свыше тысячи Голубевых, Голубцовых и просто Голубов! И ни одной Пчелы или хотя бы Пчелинцева! А ведь телефоны есть не у всех… Оставшихся дней мне не хватит, чтобы побывать даже у половины. Как и где мне искать? Бертран, я боюсь спать, я не хочу видеть твои глаза!..'
'…Бертран, скажи, как мне их найти?! За все то, что я сделал, я наказан так, как не накажет ни один суд. Смерть давно не пугает меня, но мне страшно, когда приходит время спать, мне страшно открывать глаза поутру. Потому что ночью приходишь ты, а утром я помню все. Подскажи, Бертран! Как мне искать их? Или хотя бы одного? Может, дело вовсе не в фамилии или имени? Тогда как я их узнаю? Скажи, Бертран! Дней моих осталось совсем мало, а сил уже нет совсем…'
'…Спасибо, Бертран! Я понял: ангел укажет дорогу; а когда я найду Пчелу, будет знак. Я найду этого ангела, чего бы мне это не стоило. Я найду…'
Здесь обрываются записи Ломтева. Из них понятно только то, что он кого-то и зачем-то очень искал. Причем, у разыскиваемых фамилия в той иной степени должна была быть по происхождению связана с голубем или пчелой. 'Голубей' в нашей стране, действительно, много, о чем свидетельствует и подпись под этой статьей. А вот с пчелами хуже… Мы, наверное, так и не узнаем никогда, удалось ли Ломтеву найти кого-нибудь из этой парочки, и кто такой таинственный Бертран, не дававший ему спать по ночам. Тайну эту Ломтев-Слайс унес с собой навсегда. Впрочем, как подтвердил нам специалист-психиатр, скорее всего, эти записи свидетельствуют о наличии у преступника стойкого бреда – верного признака душевного заболевания…
'Оппозиционная газета' постарается держать своих читателей в курсе расследования по этому делу.
Отложив газету, Кузьма достал из ящика стола записную книжку, раскрыл ее на нужной странице и набрал номер. Ответили сразу: после первого же гудка голос в наушнике официально доложил:
– Григорович слушает!
– Здравствуй, Николай!
– Здравствуйте, – удивленно отозвался голос, и Кузьма пояснил: – Это Телюк.
– А – а, – уже веселее сказал Григорович, – давно не виделись. С тех пор еще как ты в газете работал… Я слышал, ты уже главный? Как дела?
– Нормально, – доложил Кузьма, хотя как раз нормального в его делах сейчас ничего не было, – а как ты?
– Что я? – голос Григоровича погрустнел. – К пенсии вот готовимся. У нас это быстро: выслужил срок – и гуляй!
– В каком ты звании?
