— А разве мы сейчас не беседуем, нет?
— Ну, побеседовать более интимно, чем по телефону.
— Я нахожусь далеко от Лондона.
— Мы могли бы, если вы согласны, послать за вами машину.
«Мы, — подумала она, — мы». Он допустил ошибку, говоря с ней от имени организации. «Мы» и «они» — не слишком приятные термины. Это было предупреждением, указанием, что надо быть настороже.
Голос произнес:
— Я подумал, если вы свободны как-нибудь на этой неделе, мы могли бы пообедать…
— Я не уверена, что смогу выкроить время.
— Я хотел поговорить с вами о вашем муже.
— Да. Я догадываюсь.
— Мы все волнуемся по поводу Мориса.
Волна радости затопила ее. Значит «мы» не держат его в каком-то потаенном месте, неведомом инспектору Батлеру. Значит, Морис далеко, и вся Европа легла между ними. У Сары возникло впечатление, что и она, как Морис, избегла опасности, что и она уже на пути домой, а дом ее там, где Морис. Тем не менее надо быть очень осторожной — как в былые дни, в Йоханнесбурге. Она сказала:
— Морис меня больше не интересует. Мы разъехались.
— И все же, я полагаю, вы хотели бы получить вести о нем?
Значит, у них
— Боюсь, меня не слишком волнует, где он сейчас. Вы не могли бы сообщить мне об этом письменно? У меня ведь ребенок, за которым надо присматривать.
— Ну нет, миссис Кэсл, есть вещи, о которых нельзя писать. Если бы мы могли послать за вами завтра машину…
— Завтра — исключено.
— Тогда в четверг.
Она тянула, насколько хватало духу.
— Ну…
— Мы могли бы прислать за вами машину в одиннадцать.
— Но мне не нужна машина. Есть удобный поезд в одиннадцать пятнадцать.
— Ну, в таком случае, может быть, мы встретились бы в ресторане «У Брюммелла»… Это рядом с вокзалом Виктории.
— На какой это улице?
— Вот тут я пас. Уолтон… Уилтон… не важно, любой шофер такси знает ресторан «У Брюммелла». Там очень тихо, — успокоительным тоном добавил он, точно рекомендовал ей, как профессионал, хорошую частную лечебницу, и Сара мысленно представила себе говорившего: очень самоуверенный тип, каких полно на Уимпол-стрит, с моноклем на ленточке, которым он пользуется, лишь когда выписывает рецепты, что служит сигналом — таким же, как когда во время аудиенции встает королева, — что прием окончен и пациенту пора уходить.
— Так до четверга, — сказал Персивал.
Сара даже не потрудилась ответить. Она положила трубку на рычаг и отправилась искать миссис Кэсл: она снова опоздала к обеду, но ей было все равно. Она напевала псалом благодарения, которому обучили ее миссионеры-методисты, и миссис Кэсл в изумлении воззрилась на нее.
— Что случилось? Что-то не так? Опять этот полицейский?
— Нет. Всего лишь доктор. Друг Мориса. Ничего не случилось. Вы не станете возражать, если я один-единственный раз съезжу в четверг в город? Утром я отведу Сэма в школу, а дорогу назад он сам найдет.
— Я, конечно, _не возражаю_, но я собиралась снова пригласить на обед мистера Боттомли.
— О, Сэм и мистер Боттомли вполне поладят.
— А ты не заглянешь к стряпчему, когда будешь в городе?
— Возможно. — Эта полуправда была ерундовой ценой за ту радость, которая теперь владела ею.
— А где ты будешь обедать?
— О, я, наверное, перехвачу где-нибудь сандвич.
— Какая обида, что ты выбрала именно четверг. Я как раз заказала ногу. Однако, — миссис Кэсл поискала, чем бы себя вознаградить, — если будешь обедать в ресторане «Хэрродза», можешь захватить мне две-три вещицы из этого магазина.
В ту ночь Сара лежала в постели без сна. У нее словно бы появился календарь, и теперь она могла отмечать на нем дни своего заключения. Человек, с которым она говорила, — это враг, можно не сомневаться, но он не из полицейской службы безопасности, он не из БОСС, ей не выбьют зубы или глаз «У Брюммелла» — ей нечего опасаться.
Тем не менее она была немного обескуражена, увидев Персивала в конце длинной, сверкающей хрусталем залы «У Брюммелла». Он вовсе не был специалистом с Уимпол-стрит — скорее походил на старорежимного семейного врача: очки в серебряной оправе и животик, упершийся в край столика, когда он приподнялся, здороваясь с нею. В руке вместо рецепта он держал большущее меню. Он сказал:
— Я так рад, что у вас достало мужества прийти сюда.
— Почему мужества?
— Ну, потому, что это одно из мест, где ирландцы любят подкладывать бомбы. Как-то раз они уже бросили сюда бомбочку, но в противоположность тому, как бывало в блицкриге, они взрывают свои бомбы дважды и трижды в одном и том же месте.
Он подал ей меню — она заметила, что целая страница отведена закускам. А все меню, где над чьим-то портретом стояла надпись «Наш провиант», было длиною не меньше телефонного справочника у миссис Кэсл. Доктор Персивал услужливо сказал:
— Я бы не советовал вам брать копченую форель — она здесь всегда суховата.
— У меня что-то нет аппетита.
— Давайте в таком случае пробудим его, пока решаем, что выбрать. Рюмочку хереса?
— Если не возражаете, я бы предпочла виски. — И в ответ на его вопрос сказала: — «Джи-энд- Би». А остальное закажите для меня сами, — попросила она доктора Персивала.
Чем скорее закончится эта прелюдия, тем скорее она узнает новости о Морисе, по которым изголодалась больше, чем по еде. Пока доктор Персивал решал, что они будут есть, Сара оглядела зал. На стене висел глянцевитый, весьма сомнительного качества портрет, под которым стояло: «Джордж Брайан Брюммелл» — это был тот же портрет, что и на меню, — и обстановка была безупречного, до тошноты хорошего вкуса: чувствовалось, что тут не пожалели денег и не потерпели бы никакой критики; немногие посетители, все мужчины, выглядели совсем одинаково, точно хористы в старомодной музыкальной комедии: черные волосы не слишком длинные и не слишком короткие, темные костюмы, с жилетом. Столики стояли на достаточном расстоянии друг от друга, а два ближайших к доктору Персивалу были пусты — интересно, подумала Сара, преднамеренно или случайно. Только тут она заметила, что на всех окнах металлические решетки.
— В подобных местах, — сказал доктор Персивал, — лучше всего выбирать английские блюда, и я предложил бы ланкаширское жаркое в горшочке.
— Что закажете, то и хорошо.
Затем он долго молчал — только сказал несколько слов официанту по поводу вина. Под конец, протяжно вздохнув, он обратил к Саре свое внимание и очки в серебряной оправе.
— Ну-с, тяжкий труд окончен. Теперь пусть они поработают. — И отхлебнул хереса. — Вы, должно быть, пережили очень тревожное время, миссис Кэсл. — Он протянул руку и дотронулся до ее локтя, будто и
