Мистпорте, то ты сумеешь справиться с чем угодно, что может бросить против тебя Вселенная.
Остатки Совета собрались в холле союза эсперов, координируя работу по освобождению и проверяя, чтобы пси-щит эсперов не снимали, пока «Дерзкий» не уберется подальше. Нет смысла рисковать. Остальные собравшиеся в холле праздновали так, будто никакого завтра уже не будет. Может, потому, что мало кто из них еще недавно рассчитывал увидеть завтра. Говор эсперов звучал в комнате так громко, что его даже не эсперы по временам могли слышать. Какието изображения танцевали на потолке, но никто из не эсперов не был испуган ни в малейшей степени. Победа объединила всех — по крайней мере на этот миг.
Героем дня был Молодой Джек Рэндом. Каждый хотел оказаться рядом с ним, хлопнуть его по спине, налить ему стакан. Он был только счастлив описывать свою роль в обороне города, и слушатели не давали ему быть слишком скромным. У каждого была в запасе легенда о чудесах храбрости профессионального мятежника.
Оуэн Дезсталкер и Хэйзел д'Арк сидели в углу зала, попивая довольно приличное вино и с сомнением глядя на набор закусок. Их усиленные возможности исчезли вместе с Матер Мунди, и сейчас они ощущали себя очень людьми. Раны их исцелились и смертная усталость прошла, но им обоим нужно было время, чтобы осмыслить те нечеловеческие деяния, которые они совершили. Их подвиги в уличных боях не остались незамеченными, и многие искали их, чтобы поздравить, но в целом люди куда больше стремились поклониться новому идолу — непревзойденному, фантастическому Джеку Рэндому.
Возле Рэндома стоял Дональд Ройал; его ветхая фигура наполнилась новой жизнью и добрым вином. Бой оживил его, он чувствовал себя новым человеком. В свои молодые годы он был великим героем, и мирной жизнью никогда не был вполне доволен. Теперь он снова стал самим собой, полным сил, и хотя было ясно, что наутро ему придется дорого за это заплатить, плевать он хотел, что будет утром. Рев толпы выкрикивал его имя вместе с именем Рэндома, тосты поднимались во славу старого воина. А Рэндом обнимал его за плечи, и они были неразделимы. Мадлен Скай держалась поблизости и старалась себя уговорить, что вовсе не из ревности она невзлюбила легендарного повстанца.
За баром Кот и Сайдер серьезно взялись за шампанское. Они оба считали, что нужно всегда выбирать лучшее, особенно если по счету платит кто-то другой. Вина в третьей бутылке стремительно убавлялось, и Сайдер относилась к потере таверны все более философски.
— Построим другой «Терновник», — сказала она Коту лишь слегка заплетающимся языком. — Пока поживем на страховку, а я тебе найду пару выгодных дел. После всего этого куча классного добра должна валяться почти без охраны. Наша старая команда снова в игре. Наверное, нам с тобой, черт нас побери, никогда не стать достопочтенными гражданами.
Джон Сильвер подошел выразить свое уважение Оуэну и Хэйзел. Бинтов на нем было столько, что он еле двигался, но выглядел вполне жизнерадостно. Оуэн решил повести себя дипломатично и извинился, что должен их на время покинуть, так что Хэйзел и Сильвер могли поговорить вдвоем. Когда Оуэн отошел, они минуту помолчали, а потом Сильвер спросил:
— Я так понимаю, тебя никак не уговорить остаться в Мистпорте?
— Никак. Я иду туда, куда ведет меня Восстание, а здесь все сейчас кончено.
— Нужна тебе Кровь на дорогу? Я всегда могу…
— Нет, спасибо. Она мне больше не нужна.
— Я так и думал. И я тоже?
— Рада была снова тебя увидеть, Джон, но ты — мое прошлое. Я с тех пор изменилась, и туда, куда я ушла, ты за мной пойти не можешь. Чем ты теперь займешься?
— Помогу отстраивать космопорт. Если мы сможем.
— Подполье Голгофы даст вам всю технику, которая вам нужна. — Хэйзел глотнула вина, показывая, что собирается сменить тему. — А ты не знаешь, что случилось с Шансом и его детьми?
— Ну, они не пропадут, — небрежно отмахнулся Сильвер. — Люди вроде этого парня выживают в любых ситуациях. За детьми присматривает союз эсперов; они где-то в этом здании. Я думаю, что власти испытывают некоторое чувство вины за то, что оставили их на попечение такого, как Шанс, просто потому, что дети напоминали им о темной стороне мира эсперов. — Он обернулся. — Оуэн возвращается. Мне лучше слинять. Береги себя, Хэйзел.
— И ты тоже, Джон. Как я слышала, ты оказался героем в уличных боях.
Сильвер ухмыльнулся:
— Ага. Не знаю, что на меня нашло. Он поклонился, подмигнул и исчез в толпе. Неподалеку тихо разговаривали инвестигатор Топаз и Мэри Горячка. Ни одна из них не любила людных приемов, но после смерти стольких людей комфорт толпы был им приятен. Когда погибал Легион, они ощущали друг друга через связь с Матер Мунди, и холодная рука Смерти коснулась души каждой из них. И они пришли сюда, в зал союза эсперов — отогреться среди друзей.
— Я все еще не знаю, правильно ли поступила, — сказала Мэри, не поднимая глаз от своего бокала.
— Несомненно, — ответила Топаз. — Все, кто погиб на «Дерзком», должны были умереть — будь то невинные разумы, захваченные Легионом, или имперские мясники, пришедшие нас убивать. Меня больше интересует Матер Мунди. Каково это — быть ее средоточием?
Мэри нахмурилась.
— Не могу точно сказать. Это уже начинает забываться. Наверное, разум защищается от того, с чем не может справиться. Я была… больше, реальнее в каком-то смысле. Будто вся моя прошлая жизнь была сном, от которого я ненадолго очнулась. Какая-то часть меня хотела бы пережить это снова, но остальная часть самой этой мысли пугается до судорог. И еще меня волнует это дело с контрольными словами. Контакт с Матер Мунди убрал те, которые активизировал Разор, но кто знает, что еще могли встроить в меня мнемотехники?
— Будешь переживать, когда это случится, — сказала Топаз. — После того пинка в зад, который получила от нас Империя, можно уверенно предположить, что хлопот с имперскими агентами у нас еще долго не будет. И ты стала куда сильнее, чем была. Матер Мунди тебя переменила. Твоя сила выросла, я это чувствую. Когда я смотрю на тебя мысленным взором, это как смотреть на солнце. — Я знаю. И это тоже меня беспокоит. — Черт побери, ты с горя умрешь, если тебе не о чем будет беспокоиться! Такова твоя природа. — Совершенно верно, — согласилась Мэри Горячка. Безумная Дженни наблюдала за этим разговором издалека, но более испытывая ошеломление, нежели ревность. Она все еще не могла примириться с фактом, что на этот раз Матер Мунди проявилась не в ней, а в ком-то другом. Она звала ее на помощь на улицах Мистпорта, и Мать не отозвалась. До Дженни начало медленно доходить, что ей придется искать в жизни новую цель, что она не та, кем себя считала. Советник Мак-Ви прижал в углу Гидеона Стила, который спокойно присосался к пуншевой чаше. Директора порта очень расстраивало, что больше не было порта, которому нужен директор.
— Отцепись ты от этого, Стил! — говорил Мак-Ви. — Магнус и Бэррон погибли, Кастл свихнулся от горя, а Дональд Ройал рассказывает всем и каждому, кто согласен слушать, что его судьба — биться плечом к плечу с Джеком Рэндомом, куда бы тот ни пошел. А значит, Совет города — это теперь ты, я и больше никого. А восстанавливать этот город — уйма работы. И один я ее не сделаю, Гидеон.
Стил тяжело вздохнул.
— Боюсь, ты прав. Но мне нравилось быть директором порта. Единственная работа, которую я умел делать хорошо.
— Единственная работа, где ты мог качать левые деньги насосом.
Стил взглянул на Мак-Ви:
— Ты знал?
— Конечно.
— Отчего же ты никому ничего не сказал?
— Потому что ты был хорошим директором порта. Работа эта тяжелая, и ни один из членов Совета на себя ее брать не хотел. Ладно, так ты поможешь мне отстроить Мистпорт? Ты подумай обо всех подрядах на работы и строительство, которыми будешь распоряжаться ты. Сообразительный человек на такой должности сможет наворовать себе состояние.
— Ты меня уговорил, — сказал Стил. — Когда начинаем? В другом конце зала банкир Нисон подошел
