непобедимого чемпиона Арен Голгофы. Рядом с ним сидела его единственная любовь, Евангелина Шрек, отпрыск аристократического рода. Она годами жила в страхе разоблачения, что она — всего лишь клон, изготовленный отцом для замены дочери, которую он подверг сексуальному насилию, а потом убил. С другой стороны от Финли находился Джулиан Скай, эспер-бунтовщик, которого Финли спас из допросных подземелий Голгофы. Когда-то Скай был одним из самых сильных эсперов Империи и отчаянно смелым повстанцем, но после пребывания в кровавых лапах мнемотехников был сломлен и разбит, пожалуй, что без надежды на восстановление. И был здесь еще Джиль Дезсталкер, легендарный герой, проведший более девятисот лет в стазисе; а когда он оттуда вышел, то не узнал Империю. Все как один — отчаянные бунтовщики, представители Подполья Голгофы, рвущиеся найти Винсента Харкера раньше имперских сил.
И с ними — Тоби Шрек и его оператор Флинн на пути к материалу самому странному, который им приходилось добывать и давать.
Финли нетерпеливо ерзал возле панели датчиков. Он никогда не умел терпеливо ждать. Единственная его молитва была: «Господи, молю тебя, брось меня в битву и дай увидеть опасность». Когда-то он был законодателем моды, прославленным фатом и денди, и все это было личиной, чтобы скрыть его жизнь на Арене под маской Железного Гладиатора. Теперь он бежал из общества, где плавал когда-то как рыба в воде — один из многих бунтовщиков, которых не жалко послать на самоубийственное задание. Было ему двадцать шесть лет, а на вид вполне можно было дать на десять лет больше. Длинные волосы Финли вылиняли до такого светло-желтого оттенка, что стали почти бесцветными. Он их связывал в пучок на затылке. Вид у него был как у солдата-наемника: холодный, опасный, но в сущности — безразличный. К Восстанию он примкнул только чтобы защитить Евангелину, свою любовь, и не делал секрета из своего безразличия к политике Подполья. Ему было достаточно получать задания, где представлялся случай испытать свою храбрость и умение владеть оружием. Очень скоро Финли Кэмпбелл стал опаснейшим из людей — тем, кому нечего терять. Только Евангелина держала его в здравом уме, и они оба это знали.
Почти всю свою жизнь Евангелина Шрек прожила в страхе. В страхе разоблачения, что она клон, и немедленной казни за непростительное преступление: перевоплощение в аристократа. В страхе перед преступной любовью своего отца. В страхе одиночества. А потом она встретила Финли, и впервые с момента ее создания у нее появилась причина, чтобы жить. Если бы он погиб, она бы не знала, что ей делать. В отличие от Финли у нее не было вкуса к опасности и риску, но она, будучи клоном, была яростно предана делу Восстания. И если трудности ее жизни разрывали ее на части — что ж, этого требовала ее работа. На ее хрупкой мальчишеской фигуре военная одежда висела, как палатка. У нее были огромные темные глаза, в которых можно было утонуть, твердо очерченный рот и безошибочно узнаваемый вид человека, который выжил. Человека, который прошел сквозь отчаяние и ужас и не был ими сломлен. Пока еще.
Они стояли рядом, глядя на ярко-голубую планету на экране. Никаких признаков цивилизации не было видно, ничего, что свидетельствовало бы о следах деятельности Человечества на планете Шеннона. Ни городов, ни больших дорог, ничего, что могли бы заметить датчики корабля. Кто бы и что бы ни было там живого, оно хорошо пряталось. Евангелина неожиданно вздохнула.
— Такой у нее невинный вид. Не тронутый рукой человека. Ничего похожего на Арену Смерти. Что могло там случиться такого, что оправдало бы это имя?
Финли слабо улыбнулся.
— Что-то достаточно мощное и злобное, чтобы убить всех вооруженных людей, которых послала туда Железная Сука. А мало что может выстоять против целой бригады вооруженных десантников. Я всегда любил трудные задачи.
— Ты думаешь… это что-то вроде Гренделианских Стражей? Я видала по головидению, что такая тварь натворила при дворе.
— Вряд ли, — отозвался у них из-за спины Тоби Шрек. — После того ужаса, что был на Гренделе, все планеты Империи проверили, не осталось ли на них Гробниц. Даже курортная планета вроде этой не могла быть исключением. А если бы кто-то и обнаружил Спящих, об этом никак не удалось бы умолчать. Для этого не хватило бы всех денег Империи.
— Ты не волнуйся, любимая, — обратился Финли к Евангелине, обнимая ее за плечи и притягивая к себе. — Что бы там ни было, я тебя в обиду не дам.
— А ты здесь был когда-нибудь? — спросила Евангелина, не отрывая взгляда от планеты на экране. — Я никогда не была. Я слыхала про эту планету, но папа никогда не соглашался отпустить меня куда-нибудь без него.
— Я много где был, — ответил Финли. — Но здесь — никогда. Всегда был слишком занят. И вроде бы мне в таком месте было бы нечего делать — слишком оно мирное. Смешно, правда? Эта планета задумывалась как самый безопасный и тихий мир Империи, а теперь здесь царит кошмар, который назвали Ареной Смерти. Но такова теперь жизнь во всей Империи. А кстати, просто из интереса: откуда стали известны координаты планеты? Я думал, что они под строжайшим секретом сообщаются только тем, кого сюда звали. — Координаты дал Валентин Вольф, — сообщила Евангелина тщательно нейтральным голосом. — До того как он ушел от нас и стал правой рукой Лайонстон. Очевидно, он здесь бывал не раз, но ему здесь не нравилось. Что-то здесь его… тревожило. Он, наверное, думал, что мы взорвем планету.
— Этот Вольф, — сказал Финли, и губы его скривились во что-то среднее между оскалом и улыбкой. — Надо будет мне его найти и поблагодарить лично. А потом я вырежу у него сердце и буду держать его в руке, еще бьющееся. Он разрушил мою Семью, предал Восстание и наплевал на все, во что я верил.
— Будь справедлив, — влез в разговор Тоби с непринужденностью опытного журналиста. — Мы ведь говорим о Валентине Вольфе — человеке, которого считают дегенератом даже при дворе, где разврат и мерзость давно уже норма поведения. Этому человеку ни разу не попался наркотик, который бы ему не понравился. Я вообще не понимаю, как вы пустили его в Подполье.
— У него были деньги и связи, — сухо ответила Евангелина. — Тогда нам было необходимо и то, и другое. К тому же у него были хорошие рекомендации. — От кого? — удивился Тоби. — От Королевской Гильдии Фармацевтов? Нет, если ты пригрел на груди гадюку, не удивляйся, что она тебя ужалит.
— Я его убью, — произнес Финли. — Сколько бы ни пришлось затратить труда и во что бы это ни обошлось. — Иногда я против воли задумываюсь, куда ведет нас вырождение аристократических линий, — сказал Тоби. — Вот ты тут перед лицом неведомых опасностей на планете по имени Арена Смерти, и о чем же мы говорим? О дуэли с кем-то, кто за тысячи световых лет отсюда и кого ты вообще никогда не увидишь, может быть. Это же надо!
— Это вопрос чести. — Финли даже не повернулся в его сторону. — Тебе не понять.
— Где уж мне, — согласился Тоби. — Я журналист. В своей недолгой журналистской карьере Тоби проявил замечательную способность оказываться в нужном месте в нужное время и давать великолепные репортажи об экстраординарных событиях, сперва на Техносе III, потом на Мисте.
Эти репортажи не создали ему друзей среди власть имущих, но рейтинг его пробил крышу, и этим Тоби молчаливо гордился. За долгую карьеру разгребателя дерьма у Грегора Шрека он часто в мечтах видел себя настоящим журналистом, дающим настоящий материал. И сейчас ему предоставился шанс; мечты стали явью. А если иногда он бывал неприятно близок к тому, что ему отстрелят голову — что ж, издержки производства. Он усмехнулся изображению Мира Шеннона на экране. Тоби будет первым журналистом, чья нога ступит на поверхность этой планеты, и первым, кто расскажет, что за ужас там произошел. Жизнь бывает прекрасной — иногда.
А его оператор Флинн дремал рядом на сиденье, и камера устроилась на его плече, как спящая сова. Флинн никогда не проявлял интереса, пока перед ним не появлялось что-нибудь конкретное, этот интерес возбуждающее. И никогда не упускал возможности для отдыха. Отличный оператор и стойкий спутник. Только Тоби надеялся, что на этот раз он не наденет дамского белья под одежду.
Перед Тоби смотрел на экран ничего не выражающим взглядом Джулиан Скай. Об этом молодом эспере Тоби никак не мог составить четкого представления. Когда — то он явно был красив — пока имперские следователи над ним не поработали. Они сильно повредили его тело и мозг, пока Финли его не спас. Почти все травмы залечили, только кости на лице срослись кое-как и некоторые мышцы лица не
