но Киту с Давидом было на это плевать. Они были молоды, здоровы, богаты, с молниеносными рефлексами воинов, а значит — бессмертны. Катастрофы — это то, что бывает с другими. И они летели, лавируя между деревьями, пролетая сквозь тьму лесов, где все сливалось в зеленые и коричневые блики. Вперед вырывался то один, то другой, стараясь отворачивать от деревьев в самый последний момент, испытывая собственное умение, храбрость и удачу, смеясь счастливым беззвучным смехом. Дезсталкер и Саммерайл, испытанные друзья и главы своих кланов, молодые и дерзкие, и все еще ищущие ответа, кто они такие на самом деле. Дэвид: высокий, красивый, всегда безупречно одетый. Темноглазый, темноволосый, дикий и необузданный — воин, еще не испытанный на войне. Младший дальний родственник древней фамилии до тех самых пор, пока Оуэна не объявили вне закона, и Дэвид не стал вдруг главой клана и повелителем Виримонда. Время от времени тайно поддерживающий повстанцев — просто ради интереса интриги.
И Кит по прозвищу Малютка Смерть, улыбчивый убийца — хрупкая фигурка в серебристом и черном, бледный и более, чем полагается по моде, худой, с ледяными синими глазами и светлыми развевающимися волосами. Тот, кто стал главой Семьи, убив своего отца, мать и всех братьев и сестер в серии более или менее законных дуэлей. Кит Саммерайл, иногда — фаворит императрицы Лайонстон, иногда — помощник Подполья; опасный и одинокий человек, который шел туда, где убивали. Пока не встретил Дэвида Дезсталкера.
Наконец от потока адреналина у них закружилась голова, и решив, что хватит гоняться, они вынырнули из-под навеса листьев, сбивая по пути листья и ветки, взмывая в голубое небо. Там они сбросили скорость и медленно поплыли, тяжело опираясь на шесты управления, улыбаясь до боли в лице и переводя дыхание. Дэвиду было приятно видеть, что Кит улыбается. Саммерайл по натуре был человек мрачный, наслаждавшийся жизнью лишь в жару боя или убийства. Но вдали от тягот двора и политики и в обществе хорошего друга знаменитый убийца расцветал и становился приятным и дружелюбным молодым человеком. Здесь, на Виримонде, Кит и Дэвид были всего лишь обыкновенными аристо, с их надежной властью и привилегиями, лениво проводившими время в свое удовольствие.
Они дрейфовали по ветру, куда он их нес. Дэвид смотрел на проплывающий мимо мир и видел, что он хорош. Повсюду пасся скот, за которым ухаживали крестьяне, и так было уже много поколений. Они знали свое дело, и им не нужны были ни помощь, ни советы от их недавнего лорда — как и их скотине. И те, и другие знали свое место и назначение в Империи. В других его владениях крестьяне собирали урожай, обихаживали землю, следили за посадочными площадками единственного на планете космопорта, готовя их к прибытию кораблей. Транспорты привозили товары для людей и увозили овощи, зерно и мясо. Виримонд был житницей Империи всю ее письменную историю, кормя одинаково богатых и бедных. Девять десятых поверхности планеты были заняты выращиванием той или иной сельскохозяйственной продукции, и живущие здесь люди не могли себе представить другой жизни. Пусть на Виримонде не было веселья, развлечений и огней больших городов, как на других планетах побогаче, но это был тихий и спокойный мир, где человек знал свое назначение, помнил свои корни и традиции и радовался служению Человечеству.
А еще лорд Виримонда был очень, очень богат. Люди могут спорить за территорию и воевать ради политики, но обе стороны нуждаются в еде, а Виримонд ее поставлял.
Дэвид Дезсталкер смотрел сверху на свой мир и был доволен. Миллиарды и миллиарды кредитов, и все они принадлежат ему. Больше денег, чем он может потратить за всю жизнь. Хотя пытаться все равно стоит.
Кит летел вплотную за ним, шутя врезаясь в его флаер, да так, что они оба опасно покачивались.
— Опять у тебя этот вид, Дезсталкер. «Повелитель всего, что видит глаз». Скоро ты целый день будешь читать отчеты и доклады, беспокоясь о всходах и экспортных пошлинах, забыв о таких, как я. Человек, состарившийся раньше времени.
— Никогда! — радостно крикнул Дэвид. — У меня есть люди, которым я плачу за эту работу. Люди вроде эконома, да благословит Господь его суровое и верное долгу сердце. Этот человек приятен почти как град в июле, и на нервы он мне действует отчаянно, но он знает свое дело. А если так, то я его знать не обязан. Я подписываю любую бумажку, которую он мне подсовывает, читаю каждую десятую, чтобы он был честен, и оставляю все остальное на него. Если бы я хотел работать, не стал бы рождаться аристократом. Нет, Кит, вся эта планета — это большая денежная корова, которая делает меня богаче с каждым днем, а единственное, что я должен делать — это сидеть и не мешать. — А какая польза от богатства, если тебе не на что его тратить? — возразил Кит. — Те немногие города, что здесь есть, никак не назовешь логовом порока и разврата. Здесь самая захватывающая авантюра — это сжульничать на испытаниях лошадей. Что ты собираешься делать со всеми этими полями и лесами?
— Наслаждаться ими, — ответил Дезсталкер. — Слушай, Кит, мы испробовали практически все развлечения, которые можно найти на Голгофе, и все они нам надоедали максимум за пару недель. Мы играли в Подпольных казино, ставя свою жизнь на бросок костей, бились на Аренах против всех, кто только желал, пропахивали дорогу сквозь веселые дома, пока спина не отваливалась, и все равно нам бывало скучно. Так мы и втянулись в Восстание. Нет, Кит, нам нужен отпуск. Простые цели в простом мире. Я устал от цивилизации. Будь там, делай то — меня от этого уже тошнит. Здесь мне нравится. Ничего не делать, только пить, есть и жиреть. Пропивать вечера напролет и баловаться с охочими крестьянскими девками. Играть в пятнашки на флаерах, чтобы кровь разогнать. Я тут отдыхаю. А ты?
— И я тоже, — согласился Кит. — К некоторому своему удивлению, я тоже. И я уже больше месяца никого не убивал. Забавно. Кстати, мы же должны были действовать здесь как агенты Подполья, а мы с самого своего прибытия донесения не послали. Как ты думаешь, надо?
— Наверняка нет, — уверенно сказал Дезсталкер. — Это идет по разделу работы, а я это отложил по случаю Великого Поста, или пасхи, или Рождества, или любого еще праздника, который ты только вспомнишь. Чума на Подполье и на Лайонстон. Здесь мы вдали от всех группировок и их назойливых требований. Что бы ни было там с Восстанием, а Виримонд никто не тронет. Кто бы ни победил, он захочет кушать. Хотя, надо заметить, мне нравилось быть мятежником — все эти тайные встречи, шифрованные записки, специальные пароли.
— Ага, — согласился Кит. — Пароли я люблю. Люблю знать такое, чего не знают другие. Но даже это становится скучно. Они все это воспринимали настолько всерьез…
— А с нас серьезности хватит, — заключил Дэвид. — Думаю, мы заработали право побыть легкомысленными. Без дел, требований и обязанностей. Вставать, когда хочешь, делать, что желаешь, и играть в свое удовольствие. Как будто детство вернулось.
— Не могу сказать, — ответил Кит. — Детства у меня никогда не было. Только я научился ходить, из меня стали воспитывать бойца и воина. Вместо погремушки у меня был кортик. Вместо друзей — противники на дуэлях. Я должен был уметь обращаться с мечом не хуже своего знаменитого отца и прославленного деда, хочу я того или нет. Как оказалось, я научился драться лучше их обоих. То-то они удивились, когда я это доказал, убив их на дуэли! И мне это нравилось. Я заставил их страдать, как они заставляли меня страдать всю мою жизнь. Так что, как видишь, детства у меня не было. Никаких легкомысленных игр и смеха. Бесконечная муштра и дисциплина, чтобы выковать меня для той судьбы, которой я никогда не просил.
— Я будто слышу кузена Оуэна, — сказал Дэвид, тщательно стараясь, чтобы голос звучал небрежно. Кит никогда еще перед ним так не раскрывался, и он не хотел его останавливать, показывая, как его это взволновало.
— С одной разницей, — уточнил Кит. — Я с помощью этого обучения сам из себя кое-что сделал. И если мне не всегда нравится, что я сделал — что ж, иногда я меняюсь ради тебя.
Я рад, что ты привез меня сюда, Дэвид. Здесь я… свободен, что ли. Свободен от ожиданий всех окружающих, каким я должен быть. Понимаешь, быть Малюткой Смертью двадцать четыре часа в сутки — это нелегко. А здесь нет этой тяжести, которая вынуждает меня заниматься единственным, что я хорошо умею. Наверное, это и есть то, что у других называлось детством. И теперь мне тоже представился шанс.
— Ну так пользуйся. Пошли к чертям Лайонстон вместе с Подпольем, и будем веселиться. Здесь мы можем быть сами собой, Кит. Не Дезсталкер и Саммерайл, не отпрыски древних родов, не человек с форсажем или Малютка Смерть, а просто два друга, наконец-то свободные.
