Он сунул руку в кошель на поясе, но бальи упредил:
– Не надо денег, господин!
– Грек отказывается от денег? – сощурился Роджер. – Может ли такое быть?
– Я хотел бы поговорить с тобой, господин. Если позволишь.
Роджер оглянулся на стол, где они завтракали с Козмой и Иоакимом, молча указал свободное место на лавке. Бальи, не дожидаясь вторичного приглашения, сел; Роджер устроился напротив.
– Говори! – приказал хмуро.
– Вы когда уходите из селения? – спросил бальи.
– Скоро. Сразу после завтрака.
– Могу просить тебя задержаться?
– Зачем?
– Видишь ли, господин, – начал бальи, хитровато поглядывая на собеседника. – После битвы у Тивериадского озера к нам в селение стали приходить воины из разбитой армии короля. Кто раненый, кто нет… Так случилось, что наше селение недалеко от озера, и мы принимали всех. Христианин должен помогать ближнему, – бальи закатил очи горе, но по его плутовской роже было видно, что благочестие греку знакомо лишь на словах.
– Не видел я воинов в селении… – удивился Роджер.
– Они спрятались в масличной роще – испугались твоих сарацин, – пояснил бальи. – Приняли вас за отряд Саладина.
– Храбрые рыцари… Сколько их?
– Три десятка.
– Тридцать убежали от моих семерых?
– Издалека им было трудно разобрать, сколько с тобой воинов. К тому же у них мало оружия, а кольчуг и копий нет вовсе.
– Бросили, чтобы легче бежать! – хмыкнул Роджер.
– Никому не хочется в плен к сарацинам, – вступился бальи. – Ты знаешь, господин, как немилостивы они к христианам.
– Знаю! – нахмурился рыцарь. – Чего же ты хочешь?
– Уведи чужаков с собой!
Роджер изумленно уставился на грека. Тот поежился, но взгляд выдержал.
– Мы приняли этих людей, кормили и одевали, – стал торопливо объяснять бальи. – Денег с них не брали, да и не было у них денег. Мы исполнили свой христианский долг. Мы надеялись, что, окрепнув, они уйдут. Но им некуда идти.
– Разве вам не нужны мужчины?
– У нас достаточно мужчин! Это мирное селение, господин. Мы платили барону подать, и он защищал нас. Если кто из наших юношей хотел стать воином, он шел к барону и сюда уже не возвращался. Здесь есть кому работать в поле и выполнять другую тяжелую работу. А вот женщин мало…
– Понятно! – улыбнулся Роджер краем губ. – Сразиться с сарацинами храбрости не достает, а вот пригрозить мечом или ножом несговорчивому мужу…
– Дошло до дочерей, – тихо сказал бальи. – А мы, греки, ценим непорочность дев.
– Прогоните их!
– Мои поселяне не воины, я говорил тебе. Чужаки только насмехаются над ними. Они не работают, потому что считают, что воину это зазорно, пьют, едят на дармовщину, а теперь добрались до наших женщин. Скоро мои люди не выдержат, и все кончится большой кровью. Я не хочу, чтобы в моем селении христиане убивали христиан.
– Ты считаешь, что чужаки пойдут со мной?
– Ты рыцарь, а рыцарей они чтят. Они не боятся поселян и деревенского бальи, но перед своими вождями трепещут – я слышал это от них много раз. К тому же, – прищурился грек, – у тебя есть для них одежда, оружие и кони. Они будут рады надеть доспехи и обрести господина.
– Сочувствую тебе, но… – начал Роджер.
– Не торопись, господин! – упредил его грек. – Вот! – он снял с пояса большой кожаный кошель и разом высыпал его содержимое на стол. В кучке потемневшего серебра кое-где тускло поблескивали желтые монеты. – Это на жалованье и оружие твоим воинам.
– Не бедно живете! – удивился рыцарь.
– Мы отдавали барону половину урожая, – сказал грек. – Но барон со всей челядью сложил голову под Тивериадой, отдавать стало некому. Мы отвезли урожай на рынки Сирии и выгодно продали. У нас теперь нет хозяина.
– Сарацины придут.
– Им мы скажем, что барон забрал подать и уплыл за море, – хитровато сощурился грек. – Они не смогут это проверить, да и не станут. Они будут рады, что им досталось такое богатое селение. Мы поладим. Бери деньги, господин! Не отвечай сейчас! – заторопился бальи, видя, что Роджер нахмурился. – Скажешь потом.
С этими словами грек торопливо выбежал за дверь. Иоаким протянул руку, взял из кучки на столе горсть монет и, не спеша, рассмотрел.
– Серебряные милиарисии, равные римскому денарию, серебряные куфические дирхамы, у нас известные как куны, – стал перечислять он по-русски, – золотые византины, или безанты, как их здесь называют. Проще говоря, солиды. Твердая валюта всей Европы на тысячу лет. Солиды в будущем станут образцом для европейских золотых монет, того же венгерского дуката. Правда, венгры один грамм золота на своем дукате замотают. Хорошая коллекция…
– Положи обратно! – сказал Роджер, настороженно прислушавшись. – Мы не возьмем эти деньги.
Иоаким высыпал монеты обратно в кучку и даже встряхнул ладонями, показывая, что ни одна не прилипла.
– Почему ты не хочешь взять воинов? – спросил Козма у рыцаря.
– Это не воины. Сброд. Они бежали с поля боя, бросив оружие!
– Разве только они? Куда делись те, кто не погиб или не попал в плен?
Роджер засопел.
– Ты непочтителен, чужеземец, – сказал он после недолгого молчания. – И не сведущ в воинском деле. Эти люди долгое время отъедались здесь, пили вино, приставали к женщинам, вместо того, чтобы пробиваться к своим… Они перестали быть воинами! Судя по рассказу бальи, это пехотинцы. Пехота подвела нас под Тивериадой, отказавшись поначалу идти в бой. На этих трусов нельзя положиться.
– Думаю, что ты не прав, – строптиво возразил Козма. – Люди просто потерялись. На поле боя у них были вожди, которые говорили, что надо делать, куда идти и с кем сражаться. Они привыкли подчиняться, но их господ убили. Воины растерялись. Нового вожака не обрели.
– Почему так думаешь?
– Если б у них был вожак, они перерезали б нас этой ночью, взяв богатую добычу. А бальи, вместо того, чтобы жаловаться, привел бы свою дочь к главарю. И долго кланялся, чтобы тот оказал милость…
Роджер засопел еще громче.
– Эти люди утратили свои навыки, – сказал он сердито. – Они не упражнялись с оружием, не ходили строем и не стреляли из лука. Но я не хочу их брать даже не поэтому. Десять воинов – это малый отряд, которому легко проскользнуть мимо дозоров. Полусотня сразу привлечет внимание.
– То-то мы продвигаемся тихо! – всплеснул руками Козма. – Подумаешь, зарезали сначала семерых, а потом еще пятьдесят! Никто нас не видел и не слышал…
– Ты дерзок! – усмехнулся Роджер, – Но многого не понимаешь. Зачем, по-твоему, мы полдня хоронили сарацин у башни?
– Сеиф сказал, чтоб соблюсти обычай. Я заметил, ему нравится хоронить.
– Сеиф сказал тебе правду, и ты верно заметил. Мои туркополы – магометане, но правила своей веры они вспоминают, когда им выгодно. Коран предписывает сарацину молиться пять раз в день. Туркополы часто молятся?
– Не замечал, – признался Козма.
– Когда мы приедем в замок, они будут молиться пять раз. Потому что это будет развлечение и отдых. В дороге Коран разрешает не соблюдать правила, чем они и пользуются. Магометанину нельзя пить вино и сикер, но они пьют. Ночью или под крышей, поскольку уверены, что так Аллах их не видит. Они не раз бросали убитых врагов на поле боя, когда захоронение не диктовалось необходимостью. Два дня назад они хоронили убитых, потому что надо было скрыть следы битвы.
– Но ты был недоволен!
– Тем, что они делают медленно. Их больше интересовала добыча.
– Могу я спросить, рыцарь? – сказал Козма, нарочно или случайно повторяя интонацию ушедшего бальи.
– Говори!
– Зачем ты нанял нас в Иерусалиме? Твои воины отважны и опытны, ты уверен в их преданности и послушании. Зачем тебе понадобились два чужеземца? Плохо знающие Палестину, не слишком хорошо владеющие оружием, да еще пристающие к тебе с вопросами, вместо того, чтобы безропотно выполнять твои приказы?
Роджер вспыхнул:
– Ты дерзок, раб!
Иоаким вскочил, с грохотом опрокинув скамью.
– Я вобью тебе в глотку эти слова! – закричал он, выхватывая меч. – Ты хоть знаешь, феодал, с кем говоришь?! Мой друг два года назад спас от нашествия язычников страну, большая, чем твоя Палестина! Не знаю, сколько поколений предков ты считаешь за собой, но он ведет род от человека, который жил восемьсот лет назад! Таким не могут похвастаться даже ваши короли, два века назад ходившие в полотне и жившие в сараях! Здесь он дважды выручил нас: сначала предложив ночную вылазку, затем убив лучника, готовившегося застрелить тебя! Он вылечил Ги… Он мне ближе, чем брат! Ты смеешь называть его рабом?
Роджер тоже выхватил меч. Противников разделял стол, за которым как ни в чем ни бывало продолжал сидеть Козма, а они, сверля друг друга бешенными взорами, не решались сделать первый выпад.
– Вы еще перережьте друг друга, горячие наши! – спокойно сказал Козма. – То-то сарацинам радость! – и вдруг гаркнул: – Мечи – в ножны!
