– Поэтому ты и звал меня. До того, как стрела угодила в твоего коня, султан, спина у тебя болела?
Лицо робкого лекаря Саладина, сидевшего у ног султана, вытянулось.
– Почему ты решил, что у меня болит спина? – сощурился Саладин.
– Это видно по тому, как ты лежишь сейчас, напрягая тело. Как говоришь, вдыхая воздух между приступами боли, потому что на боку тебе лежать трудно. Я советовал бы тебе повернуться на спину и пусть он, – Козма кивнул в сторону лекаря, – расстегнет на груди халат.
Саладин молча подчинился. Козма омыл руки в стоявшей у ложа чаше с розовой водой (султану это понравилось) и приложил два пальца чуть ниже шеи Несравненного. Саладин ощутил их влажный холод, а затем боль, только что терзавшая его тело, сначала притихла, а затем и ушла вовсе, оставив только легкое жжение у крестца. Султан облегченно выдохнул воздух.
– Так болела спина у тебя до удара? – вновь спросил франк.
Саладин кивнул. Лекарь нахмурился.
– Я попрошу тебя встать, и пусть твой человек снимет с тебя халат и рубаху.
Аль-Адил тихо засопел у себя в углу, но промолчал. Султан молча подчинился. Козма склонился к его спине и некоторое время внимательно присматривался.
– Позвонок ушел внутрь, – сказал он. – Плохо.
– Ты не щупал мою спину! – удивился Саладин. – Как узнал?
– Видно по мускулам. Когда позвонок стал сдвигаться, твое тело постаралось уравновесить потерю опоры, нарастив мясо у хребта. Но это не спасет.
– Мне больше не больно! – возразил Саладин. – Ты вылечил меня.
Козма покачал головой.
– Просто унял боль. Она вернется. Скоро.
– Тогда лечи дальше!
– Разве у правителя Сахеля нет хороших врачей-костоправов?
– Он боится! – сердито кивнул султан на робкого лекаря. – Говорит, что лечение может убить меня.
– Не убьет. Но ноги могут перестать слушаться.
– Все равно лечи! Не бойся! Слово Саладина нерушимо – тебя не тронут!
– Если с тобою случится беда, ничье слово меня не спасет! – усмехнулся гость.
Султан сердито посмотрел на франка, но промолчал. В глазах Козмы не было страха, только любопытство.
– Вели ему сидеть смирно! – сказал франк, указывая на Аль-Адила.
– Зачем?
– Он так любит тебя, что попытается зарубить меня во время лечения. А мне хотелось бы видеть результат.
Аль-Адил, который тоже понимал по-франкски, заворчал.
– Сиди! – сказал Саладин, вытягивая руку к брату.
– Сейчас я приму тебя на свою спину, султан, а ты постарайся стать мертвым телом.
Аль-Адил не вскочил лишь потому, что поймал взгляд брата.
– Как это 'мертвым'? – поинтересовался Саладин.
– Ты же видел не раз, как несут убитых. Руки, ноги, голова – все болтается… – лекарь с затруднением подбирал слова, было видно, что франкский язык для него – чужой. – Ты понял меня?
Саладин кивнул.
Козма быстро сбросил с себя халат и чалму, оставшись в одной рубахе и шароварах. Стал к султану спина к спине и, заведя свои руки назад, подхватил больного под мышки. Вздернул выше. Боль острым уколом пронзила крестец Саладина. Он напрягся.
– Мертвым султан! Мертвым!..
Саладин сцепил зубы и попытался расслабить тело. Удалось это не сразу, но все же удалось. Козма принялся подбрасывать его на своей спине, одновременно раскачиваясь в стороны. Султан старался не думать о боли. Его сухое, поджарое тело легко взлетало вверх, ноги мотались, будто Козма не человека бросал, а тряпичную куклу. Сверху Саладин видел изумленное лицо брата и перепуганное – врача. Внезапно робкий лекарь вскочил и, завизжав, попытался ухватить султана за ноги. Саладин, изловчившись, пнул его в носком сапога в подбородок. Лекарь рухнул на ковер, затем встал на четвереньки и быстро-быстро выполз наружу.
Козма вдруг резко швырнул султана вверх. Саладин ощутил, как в хребте что-то щелкнуло; боль, не оставлявшая его во время подбрасываний, свернулась и затаилась внутри тоненькой иголочкой. Козма поставил его на ноги, обернулся и пробежался влажными пальцами вдоль хребта больного.
– Сядь, султан!
Саладин повиновался.
– Больно?
Султан покачал головой и встал. Тело подчинилось ему легко, от прежней скованности не осталось следа. Только у крестца слегка побаливало, но это можно было не брать во внимание.
– Слава Богу! – сказал по-русски Козма, вытирая рукавом мокрое от пота лицо. – Не нанимался я султанов на спине возить – не жеребец…
Саладин вопросительно смотрел на него
– Позвонок встал на место, – пояснил ему Козма на лингва-франка, – но я все же советовал бы тебе пока больше лежать и почаще плавать. Ты умеешь?
– Да! – удивленно ответил Саладин.
– В твоих дворцах наверняка есть бассейны… Пока не езди верхом. Лучше в повозке и лежа. Позвонок может выпасть снова…
Лекарь говорил не слишком почтительно, но Саладин не обратил на это внимания. Впервые за последние дни он ощутил радость. Приглашая франка к себе, он совсем не рассчитывал, что тот исцелит его; ему просто хотелось увидеть хотя бы одного из таинственных защитников Азни и, если удастся, кое-что выведать у него. Вышло иначе, у султана даже мелькнула мысль, что Всевышний опять сподобил его своей милостью
Поскольку его врач убежал, Саладин сам натянул рубаху и накинул на плечи халат.
– Прикажу отрубить ему голову! – недовольно буркнул он по адресу своего робкого лекаря, не заметив, что произнес это на лингва-франка.
– Твой лекарь, вероятно, хотел мне помочь, – возразил Козма. – Если б он ухватил тебя за ноги и потянул, позвонок встал бы на место раньше. А ты ему – сапогом!
– Пусть живет! – согласился Саладин. – Но платить буду меньше.
– Чуть что – сразу врач виноват! – вздохнул по-русски Козма.
Саладин молча одевался. Султан привык делать это сам и запрещал ему помогать. В свою простую одежду он облачался по утрам, в одиночестве. Сейчас же у него никак не получалось завязать тесемки на халате – мешали перчатки. Он сердито сорвал их с рук, швырнул на ковер. И, покончив с тесемками, уловил пристальный взгляд гостя, устремленный на его кисти.
Уловил его и Аль-Адил. Он встал и загородил выход из шатра. Козма стоял к нему спиной и не видел, но Саладин сразу понял намерение брата. Ни один франк не должен знать о проказе Несравненного. Иначе молва тут же разнесет по всему Сахелю: предводитель сарацин проклят Господом! Многобожники воспрянут духом, правоверные впадут в уныние. Обрадовавшись исцелению спины, он забыл о другом и погубил этого умного лекаря. Козме теперь нельзя возвращаться в Азни. Ему никуда нельзя возвращаться…
'Предложу принять истинную веру. Если откажется, придется убить! – сердито подумал Саладин. – Сахель узнает, что я не держу слова. Конечно, лекарь не герцог и не князь, можно сказать, что он оскорбил султана и Аль-Адил не сдержался, но все равно плохо…'
Саладин с острой тоской ощутил, что ему не хочется убивать Козму. Не потому, что он вероломно нарушал данное слово. Совсем не потому…
– Ты знаешь эту болезнь?! – сердито спросил султан, протягивая руку Козме.
Тот взял его кисть обеими руками и некоторое время сосредоточенно разглядывал розово-красные уродливые пятна, сплошь покрывавшие султанскую ладонь. Затем вытащил из своей сумки чистую тряпицу, легким движением смахнул белесые чешуйки с одного пятна и промокнул его. Внимательно рассмотрел след на тряпице.
– Давно это у тебя, султан?
– Два года, – хриплым голосом ответил Саладин.
– Такие же пятна есть и на голове – у корней волос? – Козма коснулся султанской чалмы.
– Да.
– Где пятна появились раньше: на голове или руках?
– На голове.
– Они все увеличиваются или, случалось, становились меньше?
– Когда возвращаюсь в Дамаск, болезнь отступает. Пятен становится меньше, и зуд не такой сильный…
Саладин говорил, сам не понимая, откуда возникла и стала наполнять его безумная надежда. Проказу не лечат! Никто под луной не умеет делать этого, и Козма не сможет. Позвонок ему бы вправили в Дамаске, это не страшно, но проказа…
– Это не лепра! – сказал Козма.
– Что? – спросил Саладин почти шепотом.
– Это не лепра или, как вы ее называете, проказа. Это другая болезнь.
– Все мои лекари сказали: 'Проказа!', – медленно произнес Саладин, пытаясь справиться с нахлынувшей на него волной счастья. – Все до одного! У меня, да будет известно тебе франк, лучшие лекари в Сахеле…
– Эта болезнь очень похожа на лепру своими своим проявлением, некоторые даже считают ее разновидностью проказы. Но она отличается…
– Чем?
– Она не заразна. И от нее не умирают.
