– Ты уверен?
– В моей стране эту болезнь зовут 'псориаз'. Она приключается со страстными людьми, которые вынуждены держать свои чувства внутри себя. У нас ею болеют многие, а здесь она встречается редко. Поэтому твои лекари ошиблись.
– А ты не ошибаешься?
– Нет. Проказа, если ею заразиться, уже не отступает, захватывая все новые части тела. Псориаз может на время исчезнуть: полностью или частично, как это бывает с тобой в Дамаске. Но потом снова появится… Псориаз не излечим. Он доставляет человеку зуд и уродует его кожу, но не убивает. Распорядись, чтобы тебе доставили черную грязь со дна Мертвого моря, я расскажу твоему лекарю, как пользоваться ею. Пятен станет меньше, они могут и вовсе исчезнуть на время. Тебе нужно больше отдыхать султан и научиться радоваться жизни. Радость лечит почти все.
'Я знаю'! – хотел воскликнуть Саладин, но сдержался.
– Значит, я доживу до старости? – спросил он.
– Как Бог даст. Но от лепры ты не умрешь, обещаю.
– Откуда знаешь?
– Видел линии на твоей руке.
– Что тогда? Меч, стрела, яд? Или я упаду с коня?..
– Это будет болезнь – быстрая и смертельная. Я не знаю какая. Случится нескоро.
Султан повернулся к брату.
– Ты все слышал?
Аль-Адил кивнул.
– Вели позвать моего лекаря, пусть Козма ему повторит. А лекарь пусть не таит его слова от мамлюков… И вели, чтоб подвали обед. У меня гость…
– Замечательное вино! – сказал Козма, ставя пустой кубок на скатерть. (Слуга, застывший с кувшином в отдалении, тут же метнулся к нему и наполнил кубок до краев.) – Ароматное, густое…
– Император ромеев прислал в подарок, – пояснил Саладин. – Рад, что тебе нравится.
– Выпей со мной! За здоровье!
– Правоверному нельзя. Аллах не велит.
– Не замечал, чтоб другие правоверные боялись вина, – хмыкнул Козма. – К тому же мы под крышей – Аллах не увидит. Вышли слугу, чтоб никому не рассказал, я налью тебе сам.
– Слуга и так не расскажет. Он немой.
– Любите вы, феодалы, такие штучки! – покачал головой Козма, откидываясь на подушки. – Тем более никто не узнает, раз немой.
– Важно, что я буду знать, – усмехнулся Саладин. – Разве не так?
Козма пожал плечами и принялся за баранину. Жевал с аппетитом, было видно, что проголодался. Саладин, чтобы поддержать застолье, взял с блюда несколько смокв и стал есть, сплевывая косточки в ладонь. Козма покосился, но промолчал. Некоторое время в шатре было тихо. Султан и его гость были вдвоем, если не считать немого слугу: Саладин услал даже брата – чтоб не мешал разговору. Но франк, хотя и осушил уже несколько кубков вина, к разговору был не склонен.
– Как здоровье твоих родителей и домашних? – задал обычный для такого случая вопрос Саладин (разговор следовало начинать, пока гость не насытился совсем и не ушел). – Здоровы ли твои кони и другой скот?
– Кони стоят в замковой конюшне и жуют овес, – странно ответил франк. – А родителей и домашних давно не видел. Надеюсь, здоровы.
– Как твои воины?
– Пьют сикер на радостях! Им вчера понравился приступ!
'Вино подействовало! – понял Саладин. – Задирается!'
– Я не отблагодарил тебя за лечение, – сказал он, решив сменить направление разговора. – Ты исцелил меня, а султан правоверных в долгу не бывает. Что хочешь? Золото, оружие, коней?
– Ни то, ни другое, ни третье, – ответил Козма, вытирая жирные руки о льняное полотенце.
– Женщин здесь нет, – развел руками Саладин. – Бери золото! На базаре купишь себе, какие понравятся.
– Это вам, феодалам, можно покупать женщин и иметь гаремы! – недружелюбно отозвался Козма. – Нам положена одна жена. Услыхала бы Рита, что ты мне толкаешь, глаза бы выцарапала. Она такая.
– Кто эта Рита?
– Жена. Единственная. Ревнует меня.
– Она красивая?
– Очень. Белые волосы, большие серые глаза, молочная кожа. Здесь таких нет.
– Здесь всякие есть! – возразил Саладин. – Но таких, ты прав, мало…
– Слушай, султан! – встрял Козма. – Ты и вправду хочешь сделать мне приятное?
– Конечно! – развел руками Саладин. – Что хочешь?
– Сними осаду с Азни.
Саладин изумленно посмотрел на гостя.
– Давно не был дома, – продолжил Козма как ни в чем не бывало. – Хочу ехать в свои земли, а войско твое мешает.
– Хочешь – поезжай! – улыбнулся Саладин. – Я дам тебе коня, если нужно, золото, одежду. И фирман со своей печатью, увидев которую, любой правоверный склонится перед тобой до земли.
– Я не один здесь.
– Бери своего друга!
– У меня много друзей…
– Они все из твоей земли? – сощурился Саладин.
– Нет. С некоторыми подружился здесь.
– Зародьяр, которого франки зовут Роджером, тоже твой друг?
– Да.
Саладин замолчал, задумчиво пощелкивая пальцами.
– Я сказал, что султан правоверных не останется в долгу, – сказал он чуть погодя. – И это так. Ты исцелил меня, я обязан тебя наградить. Но ты просишь слишком много. Я готов отпустить на волю тебя и всех людей из твоей земли. Но не своих врагов.
– Ты говоришь, будто мы у тебя в плену! – возразил Козма.
– Разве это не так? – хитро улыбнулся Саладин. – Если ты и твои друзья свободны, то почему не уходите?
– Но на наших руках нет пут!
– За этим дело не станет. Как только возьму замок…
– Ты вчера уже пробовал!
– У меня много времени…
– Вчера мы разнесли в пыль твои щиты и лестницы. Если ты привезешь новые, разобьем их снова. В этот раз вместе с мамлюками. Ты видел, что осталось от крепких щитов? Мамлюки твои видели. И крест наш над ними летал в знак нашей победы. Сомневаюсь, что они вторично пойдут на приступ…
– Ты великий хитрец! – воскликнул Саладин. – Твой крест – это уловка многобожников. Такая птица летала над Аскалоном, ее сейчас ищут и обязательно найдут. Эту тоже поймаем…
'Разведка у него работает! – мысленно восхитился Козма. – Интересно, про дервиша знает?..' Он замолчал, раздумывая. Саладин не мешал ему. Но Козма не спешил с ответом, и султан первым нарушил молчание.
– Зачем тебе местные франки? – спросил он вкрадчиво. – Даже, если дал им слово… Ты уедешь в свои земли, а там никто не узнает, что ты отказался от них…
– То же сказал я тебе, когда ты отказался пить вино, – никто не узнает. Но ты ответил: главное, что будешь знать сам. И я отвечу тебе так: в моей земле меня не упрекнут, что я бросил друзей перед лицом смерти. Но я буду это помнить…
– Ты говоришь, как рыцарь.
– Я и есть рыцарь!
– Ты знатного рода?
– Самый давний мой предок жил восемь восемьсот лет назад.
'Наши правители, которые ведут род от пророка Мухаммеда, очень кичатся этим, хотя Мухаммед жил пятьсот пятьдесят лет тому. У этого чужеземца родословная богаче, чем у франкских королей, а он пришел ко мне в простой одежде и не стал раздуваться от тщеславия за свой род, как сделали бы другие франки, – размышлял Саладин. – Он не лжет – слишком умен. И потому опасен. Как Конрад…' Саладин вдруг ощутил, что не может преодолеть симпатию к гостю. Это чувство не походило на то, которое он испытывал к Конраду. Под Тиром он восхищался доблестью врага, признавая его достойным противником, но симпатии к нему не было. 'Козма не враг, – понял свое чувство Саладин. – Он тоже не видит во мне врага. Ему не по нраву мои распри с франками, и он действительно стремится домой. Это хорошо…'
– Не думал, что среди знатных франков есть искусные лекари, – сказал Саладин вслух. – Рыцари обычно наносят раны, а не врачуют их.
– Мне нравится лечить.
– У тебя много земель в твоем краю?
