— Только белый шоколад. И еще фунт фисташек. — В голосе слышалось облегчение.
— И все?
— Да. Только убедись, что шоколад фирмы «Логан», фунтовая плитка. А орешки от «Лэнс бразерс».
— Неужели с этим нельзя было подождать?
— Нет, Лютер, никак нельзя. Я должна приготовить десерт к завтрашнему ленчу. Не хочешь идти, выпусти меня, я сама схожу.
Он раздраженно хлопнул дверцей. И через два шага угодил в глубокую лужу. Холодная вода тут же просочилась в ботинок. На секунду он так и застыл на месте, молча ловя воздух ртом, затем двинулся дальше на цыпочках, увертываясь от машин и отчаянно пытаясь рассмотреть впереди другие лужи.
Политикой «Чипс» были высокие цены и умеренная арендная плата. А потому располагался магазин на боковой улочке, и толком разглядеть его с главных магистралей было попросту невозможно. По соседству находилась винная лавка, владел ею какой-то европеец, по его собственным утверждениям, француз, но по слухам, всего лишь какой-то венгр. По-английски он говорил просто чудовищно, зато языком высоких цен владел в совершенстве. Наверное, перенял опыт ближайшего магазина этой же сети. Вообще все в этом районе было неимоверно дорого.
Но, как ни странно, в них всегда было полно покупателей. Еще один Санта-Клаус бренчал колокольчиком у входа в сырную лавку. У входа в магазин «Мать-Земля» откуда-то из потайного микрофона доносилась песенка «Рудольф, олененок с красным носом». Лютер всей душой ненавидел это заведение, даже ногой ступать туда не желал. Здесь Нора покупала какие-то травы, для чего именно, он так до сих пор толком и не понял. Старик мексиканец, владелец табачной лавки, со счастливым видом глупца развешивал в витрине гирлянду разноцветных лампочек — из угла рта торчит трубка, дым валит чуть ли не из ушей, синтетическая елка уже присыпана искусственным снегом.
Есть шанс, что сегодня вечером пойдет настоящий снег. Покупатели энергично сновали из одного магазина в другой. Сильно похолодало, и промокший носок на ноге Лютера заледенел и прилип к лодыжке.
У входа в «Чипс» никаких корзин и тележек не оказалось — дурной знак. Лютеру и не нужна была корзина, но это означало, что в магазине полно народу. Проходы там узкие, инвентарь размещен самым бестолковым образом. Вне зависимости от того, какие покупки значились в списке, приходилось пересечь это помещение раз десять, чтобы все найти.
Мальчишка с лотком развернул рекламную торговлю рождественскими шоколадками. Вывеска у мясного отдела призывала всех порядочных граждан незамедлительно приобрести рождественскую индейку. Поступили новые вина к Рождеству! И рождественские ветчины и окорока!
Что за дурацкий обычай, думал Лютер. Зачем и почему надо так много есть и пить, отмечая рождение Христа? Фисташки он увидел рядом с хлебом. В этом «Чипс» все не как у людей. Белого шоколада ни в хлебном, ни в кондитерском отделах не оказалось, и Лютер, тихо чертыхаясь, побрел вдоль полок, заваленных разнообразными продуктами. В него врезалась тележка, доверху набитая покупками. Ни извинений, ничего, словно и не заметили. «Пребудет с нами наш Господь, ты веселись и пой», — звучало откуда-то сверху, точно слова эти могли служить Лютеру утешением. Не большим, чем «Грянут холода, тогда придет к нам Новый год». Ага, вот уж спасибо.
И вдруг в двух проходах от себя, в секции, где продавался рис со всего мира, Лютер углядел полку, забитую шоколадом для домашней выпечки. Подошел поближе и — о счастье! — узрел фунтовую плитку «Логана». Еще один шаг, и тут она исчезла с полки, ее молниеносным движением схватила какая-то растрепанная дамочка. Больше белого шоколада «Логан» на полке не было. Все, что угодно: целые горы черного, молочного шоколада в плитках, батончиках и прочее, прочее — только не белый шоколад «Логан» в однофунтовых плитках, к полному своему отчаянию резюмировал Лютер.
И очередь в его кассу, разумеется, двигалась куда медленнее, чем в две другие. Бешеные цены, установленные в «Чипс», вынуждали людей покупать в меньшем количестве, но это ничуть не отражалось на скорости обслуживания в кассах. Там каждую покупку взвешивали, придирчиво осматривали и пробивали цену неприветливые кассирши. Особой любезности от них никто и не требовал, хотя в преддверии Рождества эти дамочки оживали, начинали улыбаться, так и лучились энтузиазмом и даже вспоминали имена постоянных клиентов. То просто был сезон предпраздничного ажиотажа, еще один неприятный и столь ненавистный Лютеру аспект Рождества.
Шесть баксов и пригоршня мелких монет — сдача за фунт фисташек. Лютер оттеснил стремившегося услужить молодого помощника, долю секунды казалось, что он вот-вот ударит паренька за то, что тот положил его драгоценные фисташки в чужой пакет. Лютер сунул упаковку в карман пальто и быстро вышел из магазина.
Возле витрины, которую украшал старый мексиканец с трубкой, собралась кучка зевак. Сейчас он устанавливал в ней маленьких роботов, которым предстояло с трудом пробиваться через сугробы искусственного снега, и это почему-то приводило зевак в полный и ничем не объяснимый восторг. Лютер с трудом протолкнулся к краю тротуара, при этом он шагнул вправо, а не влево. Как и следовало ожидать, левый ботинок тут же дюймов на пять увяз в жидкой снежной кашице. Он снова застыл как вкопанный, сквозь зубы втягивая ледяной воздух и на чем свет кляня старика мексиканца, его роботов, зевак и чертовы фисташки. Потом приподнял ногу, начал стряхивать грязь с манжет брюк, потом отчаялся и просто замер у обочины, а издали из микрофона доносились перезвон колокольчиков и песенка «Санта-Клаус идет к нам в город», и на тротуаре было не протолкнуться от веселых зевак, прохожих и покупателей, но с каждой секундой Лютер все больше ненавидел Рождество.
Ко времени когда он добрался до машины, грязная вода просочилась сквозь носки до самых кончиков пальцев.
— Белого шоколада не было, — прошипел он Норе, усаживаясь за руль.
Жена вытирала глаза.
— Ну, что такое? — осведомился он.
— Только что говорила с Блэр.
— Что? Как это? Она в порядке?
— Она звонила из самолета. Она в порядке. — Нора прикусила губу, пытаясь побороть слезы.
Интересно, подумал Лютер, сколько же это стоит — позвонить домой с высоты тридцати тысяч футов? Ему доводилось видеть в самолетах телефоны. Впрочем, если при тебе кредитная карта... Он сам подарил Блэр кредитку из того разряда, с которой все расходы должны были переадресовываться мамочке с папочкой. Если звонить оттуда с мобильного на мобильный, наверняка обойдется не меньше чем долларов в десять.
И все ради чего? Чтобы сказать «я в порядке, мамочка»? Они не виделись вот уже почти час. «Мы так любим друг друга. Мы так скучаем. Ну ладно, мамулечка, мне пора».
Мотор работал, но Лютер, похоже, не имел намерения трогаться с места.
— Ты забыл белый шоколад, — заметила Нора. По всей видимости, она полностью успокоилась.
— Ничего я не забыл. Не было там белого шоколада.
— А ты спрашивал у Рекса?
— Кто такой Рекс?
— Мясник.
— Нет, Нора. По целому ряду причин я не стал спрашивать у мясника, не завалялась ли у него случайно между отбивными и печенкой плитка белого шоколада.
Она раздраженным рывком распахнула дверцу.
— Придется сходить самой. Большое тебе спасибо. — И не успел Лютер и рта раскрыть, как жена скрылась в темноте.
— От души надеюсь, что ты провалишься в ту же лужу с мерзлой водой, — проворчал он тихо. А потом пробормотал еще несколько нелестных отзывов в адрес Норы. Затем нажал на кнопку и привел в действие обогреватель нижнего уровня, чтобы промокшие ноги хоть немного согрелись. После этого ему оставалось лишь сидеть и наблюдать за тем, как люди входят и выходят из заведения, где торговали бургерами.
