ударил.
— Да ничего, — отмахнулся Шили с небольшим смешком. — Всего-навсего удар по носу.
Полин наклонилась к Кэссиди:
— А как насчет Милдред? Ты слышал, что он делал с Милдред?
Кэссиди опустил взгляд на свои руки:
— К черту Милдред.
— Она твоя жена, — напомнила Полин.
Дорис улыбнулась Кэссиди и спросила:
— Можно мне еще выпить?
Он налил Дорис еще. Немного пролилось на стол, и он услышал голос Полин:
— Ты меня слышишь, Кэссиди? Я с тобой разговариваю. Она твоя жена.
— Вопрос не в этом, — сказал Кэссиди. — Это значения не имеет. — Поднял стакан, сделал большой глоток, потом другой, допил до дна, снова налил.
Потом на время воцарилась тишина, все сосредоточились на выпивке. Эти мгновения тишины походили на странное затишье на палубе медленно тонущего корабля, где удивительно спокойные люди карабкаются в спасательные шлюпки. Они забыли друг о друге, спокойно погрузившись в выпивку.
Наконец Полин провозгласила:
— Я заявляю, что Шили настоящий джентльмен.
— Сомневаюсь, — сказал Шили.
— Это правда, — со слезами в голосе твердила Полин. — Правда, ты очень славный.
Спан улыбнулся в пустое пространство.
— А я? — полюбопытствовал он. — Я кто?
— Ты ящерица, — объявила Полин. И взглянула на Дорис: — Ради Христа, скажи что-нибудь.
Дорис подняла стакан, сделала медленный долгий глоток, как будто пила холодную воду.
Кэссиди встал. Он стоял твердо, сохраняя равновесие, слыша слова Шили:
— Полегче, Джим. Пожалуйста, ну, потише.
— Я в полном порядке, — сказал Кэссиди.
— Нет, — возразил Шили. — Прошу тебя, Джим. Пожалуйста, сядь.
— Все в порядке.
— Нет, Джим.
— Он тебя ударил. Ведь так?
— Пожалуйста. — Шили дернул его за рукав.
— Ты что, не понимаешь? — мягко спросил Кэссиди. — Ты мой друг. Шили. Ты иногда говоришь как по книжке и действуешь мне на нервы, но ты мой друг. Ты дрянная пьяная развалина, но ты мой друг, и он не имел права тебя ударить.
Он оторвал руку Шили от своего рукава и зашагал через зал прямо к столику, за которым они сидели. Кенрик, видя его приближение, широко, очень широко улыбался. Милдред взглянула, чему улыбается Кенрик, увидела Кэссиди, секунду посмотрела и отвернулась.
Кэссиди подошел к столику, Кенрик приподнялся, потянулся за стулом и проговорил:
— Чего ты так долго? Мы тебя ждем. Давай, садись. Выпей.
— Ладно, — сказал Кэссиди.
Кенрик кликнул Ланди, чтобы тот принес бутылку и еще один стакан, потом похлопал Кэссиди по плечу и спросил:
— Ну, Джим, старина, как дела?
— Отлично.
— Как бегает старый автобус?
— Отлично.
Кэссиди смотрел на Милдред, а она на него.
— Как жизнь в Истоне? — продолжал Кенрик, снова хлопая Кэссиди по плечу.
— Хороший городок.
— Так я и слышал. — Кенрик вертел в толстых пальцах зажигалку. — Я слышал, что Истон замечательный старый город. Говорят, там неплохо сбывать товар партиями.
— Не знаю, — сказал Кэссиди.
— Ну, так я тебе расскажу. — Кенрик откинулся на спинку стула. — Все дело, на мой взгляд, в количестве улиц. Население с низким доходом. Фабричные рабочие. Много детей. Вот в чем дело. Сложи вместе все факты, прикинь площадь района, иди и торгуй.
— Я про это ничего не знаю.
— Стоит узнать, — утверждал Кенрик. — Это очень интересно.
— Не для меня, — сказал Кэссиди. — Я просто вожу автобус.
— Тоже доброе, трудное, честное дело. — Кенрик опять стукнул Кэссиди по плечу. — Стыдиться нечего. Добрый, честный и простой тяжкий труд.
Ланди подошел к столику с бутылкой и стаканом, Кенрик налил три стакана. Поднял свой, открыл рот, чтобы что-то сказать, быстро передумал и стал поднимать стакан дальше. Кэссиди остановил его, придержав за руку:
— Скажи, Хейни.
— Что?
— Тост. — Кэссиди улыбнулся Милдред. — Тост, который ты собирался сказать.
— Какой тост?
— За Милдред. За день рождения Милдред.
Губы Кенрика зашевелились, словно он старался затолкнуть под нижнюю жевательную резинку.
— День рождения? — быстро и нервно переспросил он.
— Конечно. Ты разве не знаешь, что у нее день рождения?
— Ах да. Разумеется. — Кенрик с бульканьем засмеялся. Церемонно поднял стакан и провозгласил: — За день рождения Милдред.
— И за руки Милдред, — добавил Кэссиди. Кенрик уставился на него.
— За мягкие белые руки Милдред, — продолжал Кэссиди. — За приятные, мягкие, сладкие руки.
Кенрик снова попробовал засмеяться, но не издал ни звука.
— И за роскошный вид Милдред спереди. Только взгляни на него. Смотри, Хейни.
— Ну, уж ты в самом деле, Джим...
— Взгляни. Посмотри. Потрясающе, правда?
Кенрик с трудом сглотнул.
— Смотри, как у нее выгнуты бедра. Рассмотри их с обеих сторон. Большие, полные, круглые. Смотри на всю эту пышную плоть. Видел когда-нибудь что-то подобное?
На лице Кенрика выступил пот.
— Давай, Хейни, смотри. Не спускай глаз. Вот она. Можешь на нее смотреть. Можешь ее потрогать. Дотянись и дотронься. Обхвати ее руками. Я тебя не останавливаю. Обхвати ее всю руками. Давай, Хейни.
Кенрик снова сглотнул, сумел принять серьезное, даже суровое выражение и сказал:
— Ну прекрати, Джим. Эта женщина твоя жена.
— Когда ты об этом узнал? — поинтересовался Кэссиди. — Нынче днем ты уже знал об этом?
Милдред встала:
— Хватит, Кэссиди.
— А ты сядь, — велел он. — И молчи.
— Кэссиди, ты мертвецки пьян и лучше убирайся отсюда, пока не начал буянить.
— Он в полном порядке, — вставил Кенрик.
— Он мертвецки, до одурения пьян, — повторила Милдред. — И наделает дел.
— Конечно, — с шипением сорвалось с губ Кэссиди. — Ни на что не годный пьяный бездельник. Недостаточно для тебя хорош. Зарабатывает маловато. Не может покупать нужные тебе вещи. Знаешь, мне
