Лай-Це играет на песке, Но ей недостает чего-то, Она в тревоге и тоске Поглядывает на ворота. — «Скажите, господин дракон, Вы не знакомы с крокодилом? Меня сегодня ночью он Катал в краю чужом, но милом». — Дракон ворчит; «Шалунья ты Вот глупое тебе и снится; Видала б ты во сне цветы, Как благонравная девица…» — Лай-Це, наморщив круглый лоб, Идет домой, стоит средь зала И кормит рыбу-телескоп В аквариуме из кристалла. Ее отец среди стола Кольцом с печатью на мизинце Скрепляет важные дела Ему доверенных провинций. — «Скажите, господин отец, Есть в Индию от нас дороги, И кто живет в ней, наконец, Простые смертные иль боги?» — Он поднял узкие глаза, Взглянул на дочь в недоуменьи И наставительно сказал, Сдержать стараясь нетерпенье: — «Там боги есть и мудрецы, Глядящие во мрак столетий, Есть и счастливые отцы, Которым не мешают дети». — Вздохнула бедная Лай-Це, Идет, сама себя жалея, А шум и хохот на крыльце И хлопанье ладош Тен-Вея. Чеканный щит из-за плеча Его виднеется, сверкая, И два за поясом меча, Чтоб походил на самурая. Кричит: «Лай-Це, поздравь меня, Учиться больше я не стану, Пусть оседлают мне коня, И я поеду к богдыхану». — Лай-Це не страшно — вот опушка, Квадраты рисовых полей, Вот тростниковая избушка, С заснувшим аистом на ней. И прислонился у порога Чернобородый человек; Он смотрит пристально и строго В тревожный мрак лесных просек. Пока он смотрит — тихи звери, Им на людей нельзя напасть. Лай-Це могучей верой верит В его таинственную власть. Чу! Голос нежный и негромкий, То девочка поет в кустах: Лай-Це глядит — у незнакомки Такая ж ветка в волосах, И тот же стан и плечи те же, Что у нее, что у Лай-Це, И рот чуть-чуть большой, но свежий На смугло-розовом лице. Она скользит среди растений:
