Некоторое время они молчали. Пила визжала, Карлссон разглядывал свои сожженные руки.
— Бедный мой… — проговорила Лейка. Тихо, но Карлссон услышал.
— Ничего, — сказал он. — Мне уже не больно. Скоро всё зарастет. Одно плохо: руки нужны мне сейчас. С такими руками мне не одолеть сида.
— Он не один, — напомнил Дима.
— Остальные не имеют значения, — качнул головой Карлссон. — Только этот.
— Слушай, а чем тебе так досаждают эти сиды, что ты за ними гоняешься? — спросил Дима.
— Не мне, — ответил Карлссон. — Вам. Человечкам. Нас они давно уже не трогают.
— Один есть! — Дима опустил ножовку, встряхнул руками.
— Давай я попилю, — предложила Лейка.
— Обойдусь, — Дима присел на корточки, готовясь сделать второй распил.
— Погоди, — Карлссон зацепился локтем за соседний прут, упер ногу в распиленный, напрягся… И прут начал медленно загибаться в сторону.
Но протиснуться в образовавшуюся щель Карлссон всё равно не смог, так что Диме пришлось распилить еще один прут.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
Катя и сид
— Где эльф должен носить нож?
— В сердце.
Катя проснулась и обнаружила, что лежит на старинной кровати под балдахином. Приятно попахивало дымком. Катя привстала, ощутив ладонью холодный скользкий шелк покрывала.
В зале царил полумрак. Кроме огромной старинной кровати, другой мебели в комнате не было.
Окна прятались за тяжелыми портьерами. В углу, в камине, горел огонь. Единственный источник света.
Преодолевая головокружение, Катя села на кровати. На ней было то самое платье, в котором она была на «празднике». Катины туфли стояли около кровати. Она не стала обуваться. Паркет был гладким и теплым. Катя отодвинула портьеру. За ней обнаружилась оконная ниша. По ту сторону окна было темно.
За Катиной спиной раздался шорох. Она отпустила портьеру, повернулась.
В трех шагах от нее стоял беловолосый эльф.
— Проснулась, — констатировал он. — Быстро.
«Опять… — устало подумала Катя. — Когда же это кончится? »
— Где я? — спросила она.
— Дома.
— У кого дома?
— У тебя, — голос эльфа был ласковым и каким-то… обволакивающим. — Это твой новый дом.
Комната закачалась, Катя пошатнулась и едва не упала. Эльф осторожно подхватил ее…
Придя в себя, Катя обнаружила, что лежит на кровати, а беловолосый сидит рядом и пристально на нее смотрит. Ей показалось, что эльф источает запах можжевельника, но потом она сообразила: пахнет не от эльфа, а от камина: вся комната пропиталась запахом можжевелового дыма. Катя глубоко вздохнула. Встать, открыть окно, глотнуть свежего воздуха… Но сил совсем не было, и голова кружилась. Эльф молча смотрел на нее. Катя никак не могла определить: красив он или безобразен.
— Ну что, закончился ваш праздник? — спросила она.
— Закончился, — ответил беловолосый.
— Значит, я могу уйти? — с надеждой спросила она.
— Куда?
— Домой.
— Твой дом — здесь. — Голос беловолосого был лишен интонаций, отчего казался неживым.
— Мне здесь не нравится.
— Не лги, — спокойно произнес эльф. — Тебе хорошо.
— Нет!
— …А будет еще лучше, — продолжал он, не обратив внимания на Катин возглас. — Сейчас мы начнем ритуал…
— Какой еще ритуал?
— Ритуал Обновления.
Беловолосый протянул руку и погладил Катю по голове.
— Чудесные волосы, — пробормотал он. — Для смертной, конечно. Каких-то десять лет — и прекрасный цветок превратится в сморщенный гриб. Тебе не страшно думать об этом, девица?
Катя напряглась.
«Что это он затевает?»
Рука эльфа скользила по ее волосам, легко погладила щеку, коснулась плеча. У Кати по коже забегали мурашки. Она отстранилась, ухватившись за шест балдахина, села. Похоже, ей стало лучше.
— Что такое, девица? — Эльф был удивлен, лаская ее взглядом. — Тебе неприятны мои прикосновения?
— Эдуард Георгиевич здесь?
— Да, он поблизости.
— Я хочу его видеть!
Да, силы определенно возвращались к Кате.
— Зачем он тебе?
— Хочу, чтобы он подтвердил свое обещание! — сердито сказала Катя.
— Какое еще обещание?
— Он обещал, что ничего подобного… — Катя запнулась. — В смысле, никакого интима…
— Девица, опомнись! — усмехнулся беловолосый. — Эдуард Георгиевич мне тебя подарил. Ты — подарок. Теперь ты принадлежишь мне. Целиком. Твое тело, твое…
— Помогите! — закричала Катя, вскакивая… Эльф ловко поймал ее за руку, швырнул обратно, хлестнул по лицу кончиками пальцев.
Катя вскрикнула — на этот раз от боли.
— Не зли меня, — произнес он с угрозой. — Или тебе будет очень больно, девица!
Катя тяжело дышала, съежившись на кровати. Ей вдруг стало очень холодно в тонком модельном платье.
«Если я буду сопротивляться, он меня просто убьет, — в ужасе подумала она. — Вот влипла… Что же делать? »
Эльф снова протянул руку. Катя сжалась в комок.
— Ты боишься, — с удовольствием констатировал беловолосый.
— Не боюсь я вас, — пробормотала она, подбирая слова, чтобы ненароком не разозлить эльфа. — Но вы мне неприятны… противны. Отпустите меня!
— Ты глупа, девица. Для смертной счастье — разделить ложе с истинным Туат'ха'Данаанн. Тысячи таких, как ты, мечтают об этом. Разумеется, тебе страшно, но страх делает наслаждение острее. Некоторые твои предшественницы умирали от счастья. У смертных такое слабое сердце… — Эльф ласково улыбнулся. — Умереть от наслаждения — разве можешь ты мечтать о большем счастье? Мы, Ши, любим вас больше, чем вы сами способны любить друг друга. И мы заботимся о тех, кого любим. Но строго наказываем ослушниц!
