— Ты что, действительно здесь живешь? — Катя невольно содрогнулась.
— Не здесь, — сказал Карлссон. — Пошли, покажу где.
Высоко держа лампу, он направился дальше по коридору. Катя, глядя в основном под ноги, пошла за ним. Коридор был чудовищно длинный и еще более чудовищно захламленный. Двери, большей частью закрытые, какие-то закутки, из которых несло гнилью и затхлостью… Жилище Карлссона было огромно и невероятно запущенно. А занимало, наверное, целый этаж. Пока они шли, у Кати возникло такое чувство, что они странствуют по каким-то подземельям. Или по канализации. Если бы Катя точно не знала, что квартира располагается на уровне ее мансарды, решила бы, что ее завели в подвал. «А я-то думала, что моя мансарда — заброшенный чердак! — размышляла она. — И дохлятиной какой-то здесь воняет…»
— Чем тут пахнет? — спросила она. — Как будто крыса сдохла.
— Не крысы, мыши, — пояснил Карлссон. — Их тут полно. Но не дохлые, дохлых я в окно выбрасываю, живые. Грызут всё подряд.
— А кота ты завести не пробовал?
— Кота? — Похоже, эта мысль Карлссону в голову не приходила. — Я с котами как-то… не очень. Но идея хорошая.
Слева из темноты показалась приоткрытая дверь, из-за которой брезжил свет.
— Не туда, — остановил Катю хозяин. — Нам дальше.
— А там что?
— Не знаю. Ни разу туда не заглядывал.
Свет лампы вдруг пропал — это Карлссон свернул за угол и вошел в следующую дверь. Катя последовала за ним и оказалась в большой, не меньше сорока квадратных метров, комнате.
— Ну вот, — Карлссон остановился и обвел рукой комнату. — Я живу здесь. Вернее, там, — уточнил он, указав в дальний угол.
Если бы Катя зашла сюда сама, она могла бы поклясться, что в этой комнате никто не живет. Она была не просто заброшенной, она имела такой вид, будто в нее никто не заходил лет тридцать, если не все пятьдесят. Должно быть, когда-то здесь была гостиная. Карнизы вместе с гардинами были сорваны и стояли, прислоненные к стенам. Стекла в окнах тоже отсутствовали. Их заменяла фанера. А в одном окне далее рамы не было — проем закрывал деревянный щит.
Карлссон, поднатужившись, снял его. В комнату проник свежий воздух. И лунный свет.
Катя осматривалась, дивясь. Возле стен угадывались очертания мебели в чехлах — высокие шкафы, кресла, стол на изогнутых ножках. Осьминогом нависала люстра, завернутая в тюль. Приглядевшись, Катя поняла, что на мебели не чехлы, а густой слой многолетней пыли.
— Это и есть твой дом? — почему-то шепотом спросила Катя.
— Нет, я тут просто живу.
— Давно?
Карлссон немного подумал и сказал:
— Нет, не очень.
— Но почему тут всё так… заброшено?
— Меня устраивает. Я неприхотлив.
— Да уж… — пробормотала Катя, глядя, как оборванная гардина шевелится под сквозняком, словно одеяние призрака.
— А почему в окне нет рамы? — спросила она.
— Я ее вынул, — ответил Карлссон.
— Зачем?
— Чтобы на звезды смотреть, — в голосе Карлссона появились незнакомые, мягкие нотки. Вон, видишь — Лосиха? — Карлссон ткнул пальцем куда-то в небо. — Когда небо безоблачное, я смотрю на Лосиху, дом вспоминаю…
— Какая лосиха? — не поняла Катя.
— Созвездие. Лосиха. Еще его Серп называют! Неужели не знаешь? — в свою очередь удивился Карлссон. — Вон он, прямо над той крышей…
— Ковш, что ли? Созвездие Медведицы?
— Какая еще медведица? Мировую Ось[5] найти можешь? Проведи от нее мысленно линию на две пяди вниз и налево…
— Какую ось?
Карлссон покосился на Катю и промолчал. Катя отвернулась от окна, случайно перевела взгляд на потолок и вздрогнула — громоздкая люстра о двенадцати рожках, оказывается, была закутана вовсе не в тюль, а в многослойную паутину.
— Неужели тебе не противно жить в такой грязи? — морщась, спросила Катя.
Карлссон пожал плечами.
Непостижимо, подумала Катя. Такая грязная нора, особенно после Швеции, где чуть ли не самый высокий уровень жизни в мире…
— Я тут живу временно, — сказал он уже обычным голосом. — Мне надо выполнить одно… дело. Потом я уеду. На родину. И больше сюда не вернусь.
«А не шпион ли он?» — промелькнула у Кати совсем уж бредовая мысль.
Еще ей вдруг вспомнилось, как лет десять назад ее отца послали в долгую командировку в Питер и он месяца два прожил на съемной квартире, которую предоставлял командированным завод. Катя приезжала к нему в гости, и папино временное жилье ей сразу ужасно не понравилось. Конечно, там не было такой помойки, квартира была чистая, прилично обставленная… но какая-то нежилая. И папа тоже говорил: «Вот кровать, вот плита, а больше я тут ничего не трогаю…»
«Это, наверно, тоже казенная квартира», — решила Катя.
— А где ты спишь? — спросила Катя, подходя к дивану. В полутьме диван выглядел вытесанным из камня. Катя украдкой прикоснулась к сиденью — твердая ткань захрустела и провалилась внутрь, подняв фонтанчик пыли.
— На полу. Я предпочитаю спать на твердом. — Это Катя понимала. Ее дедушка тоже доску на кровать кладет. У дедушки — радикулит.
Наверное, Карлссон еще старше, чем она думала. Очень может быть — по его лицу трудно определить возраст.
Спальное место Карлссона располагалось на полу, в темном углу у внешней стенки. Пыли там не было. И вообще больше ничего не было, даже одеяла. Зато запах тухлятины чувствовался гораздо сильнее. Катя подошла поближе, обнаружила под окном ворох птичьих перьев и разных мелких костей. Катю слегка замутило, но из вежливости она сделала вид, что ничего не замечает. Карлссон, однако, слегка встревожился.
— Если тебе что-то не нравится, я уберу, — с готовностью предложил он.
— Здесь вообще прибраться не помешало бы, — сказала Катя, поспешно отходя от окна. — Хочешь, я наведу тут порядок?
Катя представила, как тут прибирается… Кошмар! Но… сколько здесь может быть всего интересного!
Карлссон пожал плечами:
— Если хочешь. Мне всё равно. Это неплохое жилище. И о нем никто не знает. Кроме нас.
— Как это?
— В этой норе никто не живет лет пятьдесят, если не больше. Похоже, о ней просто забыли. Я ее случайно нашел.
«Значит, не казенная», — подумала Катя.
— Ну да, удобно, — сказала Катя, — коммунальные платежи платить не надо.
— Здесь отличное укрытие, — сказал Карлссон. — За все те годы, которые я тут прожил, ни один человек меня не беспокоил.
Катя отметила слово «укрытие» и опять подумала о киллере.
Некоторое время они оба молчали. Катя заметила, что Карлссон как вошел, так и стоит посреди комнаты.
