свидетельствовали о том, что он всё ещё целиком находится во власти только что завершившегося урока, разгорячённый пусть учебной, но схваткой. Мальчик, в противоположность Рэйчел, был высок для своего возраста, почти догнав ростом сестру, и далеко не так узок в кости. И, конечно же, куда более резок в движениях и на удивление хорошо сложен для едва начинающего превращаться в мужчину подростка. У него были светлые волосы, светлее, чем у сестры и белая, без следа солнечного загара, кожа. Зато глаза…
Тэдди с удивлением посмотрел на сестру и на Гурьева. И нахмурился. Хмуришься ты похоже, дружочек, подумал Гурьев, и этот отблеск света в лице. Он улыбнулся, предвидя, что мальчик его улыбку сходу, вот так, не оценит. Так и случилось.
- Познакомься, Тэдди, – преувеличенно бодро сказала Рэйчел. – Это мистер Гур, Джейкоб Гур. Он приехал в Лондон из… Венесуэлы. Он ищет одну вещь, которая принадлежит его семье, отнятую бандитами и проданную кому-то здесь, в Англии. Я пытаюсь ему немного помочь.
Рэйчел умолкла и беспомощно посмотрела на Гурьева. Ну-ну, Рэйчел, не всё сразу, подумал он. Не тревожься, Рэйчел. Я справлюсь. Он снова улыбнулся:
- Весьма польщён знакомством с вами, милорд, – Гурьев поклонился.
Мальчик шагнул к нему. И, перебросив эспадрон из правой руки в левую и обратно, сделал совсем неплохой угрожающий выпад и крикнул звонко:
- Защищайтесь, мистер Гур!
Рэйчел в ужасе прижала ладони к лицу, а Гурьев, не переставая улыбаться, внезапно – так показалось Рэйчел – как будто размазался в воздухе. В следующее мгновение Тэдди лежал на полу, Гурьев нависал над ним, а эспадрон торчал буквально в сантиметре от головы мальчика, едва ли не на ладонь войдя между досками паркета.
- Что… это?! – прошептал Тэдди.
- Это – искусство рукопашного боя, с оружием и без, против которого нет спасения, – совершенно серьёзно сказал Гурьев, не мигая, глядя в глаза мальчика. – И единственный человек, владеющий им в совершенстве, – это я. Если хочешь, я тебя научу. Не всему и не сразу, но этого будет достаточно, чтобы ты мог в любом случае защитить честь сестры и свою честь, если придётся. Лучше, чем кто бы то ни было. Хочешь?
- Хочу, – нахмурился мальчик. – Ещё бы!
- Отлично, – ослепительно улыбнулся Гурьев и, сев на колени, протянул Тэдди руку. – Мир?
- Мир, – проворчал мальчик, и, ухватившись за его ладонь, поднялся.
Гурьев услышал шумный облегчённый вздох Рэйчел. Ну, вот, подумал он. Получилось. Видишь, Рэйчел, как всё у нас с тобой получается. Он повернулся к ней и проговорил по-русски:
- Увольте учителя фехтования. Он шарлатан. Я заплачу неустойку, чтобы не было пересудов.
- Сумасшедший, – тихо ответила после паузы Рэйчел, тоже по-русски. – Сумасшедший, опасный. Чудовище. Кто его заменит? Вы? Ах, ну, конечно. Мне следовало сразу же догадаться.
Лондон. Апрель 1934 г .
Гурьев знал и умел просто чёртову уйму вещей, способных навеки покорить сердце мальчишки, – и пользовался этим без тени стеснения. Не прошло и недели, как он стал для мальчика иконой и образцом для подражания. От прежней угрюмости и отчуждённости, возникшей с тех пор, как Тэдди – не без помощи кое-кого из прислуги и добрых знакомых – разобрался в способах Рэйчел зарабатывать на жизнь и его образование и расходы на воспитателей, не осталось и следа. Немыслимо, думала Рэйчел. Этот сумасшедший… Как ему удалось? Не иначе, как потому только, что он настоящий сумасшедший!
Да, он знает просто чёртову уйму вещей, и я сама готова слушать его, раскрыв рот, думала Рэйчел. Как Тэдди. Мой мир был так узок до его появления, – несмотря на всю его яркость и мельтешение, узок. И, наверное, скучен. Во всяком случае, он слушает меня лишь затем, чтобы не обижать меня. Ему всё это не нужно. Как только он войдёт, они все застынут. Ну, конечно же, он варвар. Настоящий варвар. Гунн или скиф. Словно и не слыхал никогда о хороших манерах. А что он у себя в студии устроил, – это же просто немыслимо! Стол, кресло это странное… Какие-то тренировочные снаряды, я даже не слышала, что такое бывает… И спит к тому же на полу! Соломенные коврики, бумажные шторы… Немыслимо. Как он обходится вообще без прислуги, интересно? И дело ведь не в деньгах, он просто не нуждается в этом. Он как зверь. Огромный, жуткий и ласковый зверь, которому всё равно, что думают о его повадках люди. Пусть людям не нравится – ему это не мешает. Ведь он же зверь. И я не должна ничего выдумывать и поддаваться. Зверю – ему всё равно.
Гурьев не мог – или притворялся, что не мог? Если да, то удивительно правдоподобно, – слушать её сидя. Рэйчел пришлось согласиться на уроки в виде прогулок. В конце концов, зверей, даже вполне ручных и домашних, необходимо выгуливать, подумала она, улыбаясь украдкой. Пускай, пускай.
Остановившись возле какой-то витрины на Пикадилли, она тронула Гурьева за локоть:
- Посмотрите, какая прелесть, Джейк! Вам нравится эта шляпка?
Даже это меня умиляет в ней, подумал с удивлением Гурьев. Я даже это готов ей простить. Другую я убил бы за это. Крысиный король, да и только. Да, я и в самом деле тяжело болен. И я не хочу выздоравливать. Прости меня, Рэйчел.
- Что? – он улыбнулся. – А вам?
- Мне – очень, – мечтательно вздохнула Рэйчел. – Вот, посмотрите, это совсем свежая форма, а вот эта ленточка вот здесь…
Бросив на Гурьева взгляд, она осеклась. И сказала сердито:
- Вы что же, вообразили, что я выпрашиваю у вас шляпку?! Нет, вы всё-таки действительно сумасшедший. Это немыслимо. Вы просто должны научиться говорить комплименты, Джейк. Это важно!
Хочешь, я куплю тебе все шляпки на свете, с тоской подумал Гурьев. Все, даже те, которые ещё не нарисованы. Или убью всех, кто когда-нибудь посмел неодобрительно отозваться о твоих шляпках, Рэйчел. Если бы это могло сделать тебя счастливой, Рэйчел. Я ненавижу шляпки. Они мне мешают видеть тебя, Рэйчел.
- Хвалить шляпки и ленточки?
- И это тоже, Джейк. Вы же не можете постоянно повторять, как попугай, 'какие у вас чудесные глаза'. Кроме того, это невежливо, с первой минуты знакомства. Это часть этикета, Джейк!
- Я знаю. И, поскольку мы с вами знакомы несколько дольше… Мне нравятся ваши волосы, Рэйчел. Безо всяких шляпок. Я нахожу, что без этих глупых и никчемных шляпок вы выглядите куда лучше, леди Рэйчел, потому что шляпки мешают мне получать удовольствие от вида и запаха ваших волос.
- Мо… Может… Может, вам ещё и моё платье не нравится, потому что мешает вам видеть то, что вы хотите?! – заикаясь от гнева, спросила Рэйчел.
- Ага, – утвердительно кивнул Гурьев и просиял. – Как вы догадались?! Это просто немыслимо. Леди Рэйчел.
- Сейчас же перестаньте дразниться, вы, несносный дикарь, – нахмурилась Рэйчел, заливаясь краской с головы до ног и невероятным усилием воли удерживаясь от того, чтобы не броситься Гурьеву на шею немедленно. Да что это такое творится со мной, в ужасе подумала она. – Нет, это на самом деле немыслимо. Таких трудных учеников у меня ещё не было!
Ох, да что же это творится такое со мной, в ужасе подумал Гурьев. Я просто сволочь. Для чего я всё это ей говорю?! Я просто болен, Рэйчел. Это горячечный бред. Только видеть, как сияет твоё лицо… Прости меня, Рэйчел.
- Этого тоже нельзя говорить? – Гурьев вздохнул.
- Разумеется, нельзя. Приберегите подобные образцы красноречия для вашей будущей невесты, Джейк. Её, в отличие от меня, это точно порадует.
- А я алеут, – он сделал вид, что ему опять ужасно весело.
- Кто?! – опешила Рэйчел.
