В конце концов, почему, действительно, не сейчас, подумал он. Какая разница, когда?
Рэйчел вошла в студию и, сделав несколько шагов, замерла, увидев сидящую на столе величественную птицу. Беркут тоже посмотрел на неё с изумлением.
Глаза беркута, огромные, яркие, с большим круглым чёрным зрачком, смотревшие на Рэйчел абсолютно осмысленно, совершенно не по-птичьи, были неописуемо, непередаваемо золотого цвета. Света, подумала Рэйчел. Боже мой. Боже мой, это же орёл. Настоящий, живой орёл. Просто исполинский орлище. А глаза?!? Немыслимо… Я сплю?!
- Это… Кто?! – прошептала Рэйчел.
- Это беркут, – Гурьев вздохнул. – Он отзывается на имя Рранкар. С двумя 'р' впереди.
- Почему… он так… на меня… смотрит?!
- Вы кажетесь ему очень маленькой, – снова вздохнул Гурьев. – У беркутов, изволите ли видеть, дамы, как правило, крупнее кавалеров. Иногда очень значительно. Хотя встретить такую – Рранкару – будет не слишком-то легко. Полпуда орлиного веса – это серьёзно. Леди Рэйчел.
- Это шутка, – дрожащим голосом предположила Рэйчел. – Шутка, и, между прочим, совершенно не остроумная.
- Это не шутка, – Гурьев провёл рукой по волосам. – Мне сейчас совсем не до шуток. Вы посидите, Рэйчел. Мне нужно настроиться.
- Джейк. Животные… не разумны.
- Разумны. Просто иначе. У них есть понятие времени. Их поведение тоже в каком-то смысле разумно. Животные не обладают развитым абстрактным мышлением, но вполне способны понять взаимосвязь событий и явлений, с которыми сталкиваются. У них есть психика, они общаются друг с другом. У них много лучше, чем у нас, развит аппарат всевозможных ощущений. И они не знают того, что люди называют добром и злом. То, что хорошо для Рранкара – добро. То, что плохо – зло. Всё просто.
- А кто… Кто для него вы?
- Наверное, что-то вроде орлиного бога, – пожал плечами Гурьев. – Я его подобрал, когда он буквально выпал из скорлупы. Неважно. Я его ругаю, лечу, учу выживать в условиях, в которых его собратья не выживают. Ну, не такой, конечно, бог, как Иисус для христиан или Аллах для магометан. На меня каркнуть можно, и за руку цапнуть. Ну, как у язычников.
- Это… немыслимо… – едва слышно прошептала Рэйчел.
- У животных другой механизм памяти. Они помнят всё, что было с их предками. В отличие от людей. То, что буддисты называют посмертным перевоплощением, есть не что иное, как память, живущая в крови, в клетках. Человек просто вспоминает, что было с теми, кто жил до него. Если бы научиться читать эту память… Ведь человек очень стар. Но беркуты старше. Рранкар помнит, что его предки умели разговаривать с людьми. Так что для него не происходит ничего необычного.
- Но… Это… это ведь просто птица. Пожалуйста, Джейк. Птица, понимаете?
- Понимаю. Это не просто птица. Это хищник. Не такой страшный, как человек, разумеется, но весьма внушительный. Я подозреваю, что хищники разумнее остальных животных, ибо только у них есть время, свободное от процесса постоянного набивания желудка. Время для того, чтобы мыслить. Не будь мы, люди, хищниками, мы не были бы людьми. Наши тела – тела хищников. Мускулы, зубы, зрение… Это очевидно.
Да, подумала Рэйчел, да. Очевидно. Что касается всех остальных, я не стала бы утверждать. Но ты… Твоё тело… Без всякого сомнения. Хищник, и какой… Она поёжилась. Гурьев чуть заметно повёл головой, мысленно обругав себя за то, что ударился в философские изыски отнюдь не в самый подходящий для этого момент:
- А насчёт развитого абстрактного мышления, – когда-нибудь Рранкар найдёт себе подругу, от которой у него будет потомство. И я не знаю, как далеко это нас заведёт. Но что случилось – случилось.
Беркут зашевелился и раскрыл клюв, издав глухой, кашляющий звук.
- Сейчас, малыш. Потерпи, – Гурьев шагнул к столу.
- Вы… вы… понимаете… Что… он… говорит?!
- Скорее, что думает, – вздох Гурьева на этот раз был уж вовсе страдальческим.
Что-то я развздыхался сегодня, решил он. Ну да, ну да. Раз лёгким требуется такая усиленная вентиляция – видимо, мои мозги крутятся, как сумасшедшие, потребность в кислороде растёт прямо на глазах. Может быть, я всё же до чего-нибудь додумаюсь? Нет, не сегодня, понял Гурьев, встретившись взглядом с Рэйчел. И вздохнул опять.
- Что с вами?
- Это… невозможно.
- Не только возможно, но так и есть. Я вам сейчас легко докажу это. Для того, чтобы вы не подумали, будто это какой-то фокус, я выскажу свою просьбу, мешая русские слова с английскими.
- Я…
- Пожалуйста, помолчите.
Рэйчел, не в силах пошевелиться, смотрела, как Гурьев, повернувшись к птице, сложил ладонь лодочкой и проговорил, действительно мешая русские и английские слова:
- Рранкар. Дай мне, пожалуйста, несколько старых перьев, которые тебе не очень нужны. – И, после того, как беркут посмотрел ему в глаза, кивнул: – Да. Это подойдёт.
Рэйчел, отчаянно желая, чтобы увиденное оказалось сном, смотрела, как орёл, приподняв крыло, осторожно доставал клювом перья и складывал их по одному Гурьеву в руку. Поведение птицы не могло быть истолковано иначе, как выполнение прозвучавшей просьбы. Оба – и птица, и человек – вели себя слишком обыденно и спокойно для циркового трюка. Нет, нет, конечно же, это не фокус, с ужасом поняла Рэйчел. Не фокус. Не фокус.
- Ну, достаточно, – Гурьев завернул перья в платок и выпрямился.
Беркут снова посмотрел ему в глаза и перевёл взгляд на Рэйчел. Ей показалось, что птица смеётся над её потрясением. Сделав над собой невероятное усилие, как можно более спокойным голосом она произнесла:
- Как это может быть? Должно существовать какое-то объяснение… Какое-то… рациональное… Вообще, хоть какое-нибудь, – должно?!
- Послушайте, Рэйчел. Сейчас не время. Нужно заняться его раной. Ему больно.
- Что произошло? – кажется, Рэйчел взяла себя в руки.
Сейчас начнёт командовать, подумал Гурьев. Ладно, пускай. Лишь бы не боялась.
- Какой-то идиот решил, что Рранкар – куропатка. Рранкар позвал меня на помощь. Пришлось вытаскивать его оттуда. Чуть позже я проведу с господином снайпером душеспасительную беседу.
- Он… Он ранен?
- Не очень опасно. Да.
- Я должна взглянуть.
- Рэйчел…
- Я умею обрабатывать раны.
- Рранкар… Не человек.
- Вот ещё, – она сердито и нетерпеливо повела плечами. – После всего, что вы вдвоём тут проделали… Не вижу никакого принципиального отличия. Всё равно, вам, мужчинам, нельзя доверять такое.
- У меня лёгкая рука.
- У меня тоже.
- Откуда вы знаете?
- Знаю, – сердито сдвинула брови Рэйчел. – Знаю. А вы, мужчины, слишком… безжалостны. Вы делаете работу. Вот именно. А женщины… Они… – Рэйчел решительно шагнула вперёд. – Ну-ка, подайте мне лучше вату! Эфира, конечно же, нет?
- Эфир есть, но он его не переносит. Есть виски, и довольно неплохой.
- Значит, только дезинфекция. Что ж…
- Погодите, Рэйчел. Всё не так просто.
- Он ведь меня не боится?
