- Он боится причинить вам боль.
- Скажите ему, что я… ваш друг. Значит, и его друг тоже.
- Скажите ему сами.
- Как?!
- Я вас научу, – Гурьев подошёл и встал у Рэйчел за спиной. Она непонимающе обернулась, но Гурьев, осторожно взяв ладонями её голову, повернул от себя, сказал по-русски: – Нет. Не так. Смотрите на беркута. А теперь закройте глаза. И слушайте.
Рэйчел, покорно смежив веки, молча внимала голосу Гурьева, звучавшему тихо, размеренно и непривычно. Вслушиваясь в этот голос, погружаясь в его глубину, она в какой-то момент ощутила – всем телом – странную, но ничуть не пугающую её, вибрацию. И почти сразу перед её внутренним взором соткался из прозрачных сияющих нитей образ юноши, почти мальчика, сидящего на корточках, нахохлившегося, укрытого невесомым, тоже светящимся, не то плащом, не то…
Гурьев умолк. Беркут, не мигая, смотрел на Рэйчел своими немыслимыми золотыми глазами. И Рэйчел, повинуясь неведомому ей до этой минуты чувству, протянула к птаху тонкую руку. И голос её зазвенел так, что Гурьев сжал кулаки:
- Солнечный Воин. Прими мою помощь…
У меня получилось, в ужасе подумал Гурьев. Как она узнала?!? Получилось. У нас получилось, Рэйчел. Видишь, как у нас с тобой всё получается? Не может быть! Нет, нет. Не сейчас. Потом.
У Рэйчел и в самом деле оказалась лёгкая рука. Беркут иногда едва слышно шипел и часто моргал, но ни разу не выдернул крыла. Наконец, всё закончилось. Гурьев перевёл дух и собрал инструмент в кювету для кипячения, а Рэйчел отправилась 'смываться'. И в этот миг Рранкар, сложивший крылья и усевшийся так, что длинных лап с устрашающими серпами когтей не стало видно, издал горлом длинный клокочущий звук. Гурьев едва удержался, чтобы не расхохотаться и не грохнуть посудину.
- Что он сказал? – живо откликнулась Рэйчел. Как она услышала, вода же шумит, подумал Гурьев.
- Сказал… – Гурьев напустил на физиономию подобающую моменту серьёзность. – Он сказал мне… нет. Не так. Сказал, что если бы вы были… его крови, он доверил бы вам своё потомство. Не знаю, что вы подумали, леди Рэйчел. Заслужить такое… такие слова… от беркута – это доблесть. Не сомневайтесь.
- О, Боже, – Рэйчел вернулась в студию и без сил опустилась на кушетку. – А меня… меня он тоже… способен понять?
- Не больше, чем остальных людей. По интонации, по тембру голоса, по жестам. Для беркута у него просто невероятный опыт общения с человеком. Но так общаться, как со мной, с другими людьми он не в состоянии. Увы. Зато он способен на другое. Люди, которых он воспринимает, как моих друзей, как часть моего собственного мира, становятся такими и для него. И если им одиноко, он, в общем-то, способен это почувствовать. И если не спит или не охотится, может прилететь. За десятки миль. Просто так – и приласкаться, как котёнок. Это очень трогательно выглядит, несмотря на его довольно устрашающий вид, когти и клюв. А если кто-то причиняет им… моим друзьям зло – то, что Рранкар воспринимает, как зло, а именно – боль или сильную обиду, то… лучше, чтобы обидчики не попадались Рранкару. Он способен – не знаю, просто ума не приложу, как – отслеживать эти эмоциональные связи. И он может…
- Напасть?! – прошептала Рэйчел.
- Я научил его не делать этого по-настоящему, как позволяет то оружие, которое позаботилась вручить ему Природа. Поверьте, это оружие, особенно для того, кто не готов к встрече с ним – настоящий кошмар. И, как правило, смертельный. Но вот пугать врагов моих друзей – от этого я так и не смог его отучить. Понимаете, он ведь мыслит не словами, как люди – образами, иногда – довольно сложными. И он – личность, я не могу ему приказать, повелеть. Могу лишь просить.
- Но он никогда не отказывает вам.
- Нет, – лукавить Гурьев не стал. – А ещё – я могу через него общаться с теми, кого Рранкар числит моими друзьями. Люди слышат меня через него, как 'голос в голове'. Я это проверял, но вот механизм этого процесса остаётся для меня совершеннейшей загадкой. Хотите попробовать?
- Нет, нет, только не теперь! Умоляю… Боже мой, Боже мой… Какое счастье, что всего этого не видит и не слышит Тэдди… вы… Джейк, поклянитесь мне, что ничего не станете ему рассказывать!
- Он рассудительный мальчик. Даже если не я, а вы ему расскажете, он не поверит.
- Поверит, Джейк, – вздохнула Рэйчел. – Я знаю. Ещё как поверит… Что это было? Гипноз? Ну, хоть как-то же вы это объясняете, хотя бы самому себе?!?
- Нет, – Гурьев едва заметно улыбнулся. – Я называю это резонансом. Хотя научного объяснения, как вы догадываетесь, не существует.
- Ни минуты в этом не сомневалась.
Он мог бы заставить меня сделать всё, что ему требуется, без всякого страха подумала Рэйчел. Мог бы – но не стал. И никогда не станет. Потому что… О, Боже. Я просто схожу с ума…
Снова прозвенел дверной колокольчик.
- А это кто?
- Осоргин. Сейчас будет второе действие. Держитесь.
Кавторанг вошёл в студию, поздоровался с Рэйчел, почти безупречно притворившись, что ничуть не удивлён её присутствием. И увидел орла. Инстинктивно попятившись, кавторанг перекрестился и вытаращился на Гурьева. Потом перевёл потерянный взгляд на Рэйчел. Она первая сжалилась над моряком, сказала по-русски:
- Не волнуйтесь, Вадим Викентьевич. Это наш домашний попугайчик.
Гурьев едва не подпрыгнул от того, как легко и непринуждённо вырвалось у Рэйчел это – 'наш'. Наш, подумал он. Наш, Рэйчел. Конечно, Рэйчел. Наш. Всё будет именно так, как ты говоришь.
Упреждая реакцию Осоргина на это смелое заявление, он протянул моряку банкноту:
- Вадим Викентьевич, голубчик. Тут недалеко мясная лавка. Четыре фунта баранины, пожалуйста.
Рранкар, поняв, что сейчас принесут еду, оживился и поднял голову. Осоргин, постояв секунду, будто раздумывая и, кивнув, очень быстро вышел. Можно было даже принять это за бегство.
Когда за Осоргиным тихо затворилась дверь, Рэйчел вдруг звонко рассмеялась. И Гурьев, и Рранкар, как по команде, повернулись к ней.
- Рассказывайте, – скомандовала Рэйчел. – Ну же?!
Хоккайдо. Апрель 1930 г .
Когда он подошёл к воротам дзёкаку[19] , носившего название 'Начало Пути', была опять весна. Он постучался, и, посмотрев на него, слуга – или не слуга? – кивнул Гурьеву, словно старому знакомому, и впустил его внутрь.
Подойдя к крыльцу, Гурьев остановился. Несколько секунд спустя на ступеньки вышел старик с гладко выбритым лицом и традиционной причёской самурая, облачённый в простое тёмное кимоно. Гурьев поклонился, назвался и протянул хозяину медальон Мишимы. Тот взял его, мельком взглянул, словно бы и не нуждался ни в каких верительных грамотах, и вернул медальон Гурьеву:
- Где ты был так долго? – проворчал Накадзима. – Ясито-сан видел тебя в Маньчжоу ещё прошлой весной.
Это ворчание тоже было проверкой. Сэнсэй не разговаривает с чужаком. Даже если этот чужак какое-то время отирался вокруг его любимого ученика.
- Простите, Хироёси-сама, – Гурьев поклонился, постаравшись сохранить как можно более бесстрастное выражение на лице. – Я не мог прийти раньше. А, главное, я вовсе не был уверен, что это так уж необходимо.
- Ох, уж эти женщины, – Накадзима покачал головой. – Тебе придётся научиться любить, не привязываясь так сильно.
- А такое возможно? – Гурьев усмехнулся.
