- Так ведь… Оттого, что… Грешница…
- Что ещё за грешница, Бог с вами, Вадим Викентьевич. В оригинале написано не 'грешница', а 'нечистая'. Нечистая – это 'нида', означает женщину, которая не прошла очищения после периодов в миквэ, ритуальном бассейне, или носящую ребёнка.
- Яков… Кириллович…
- Сколько лет уже 'Яков Кириллович'. Вы ещё поинтересуйтесь, откуда я это знаю. Слушайте, господа русские люди, очухаетесь вы когда-нибудь от этого мистико-магического угара или нет?! Невозможно с вами дела иметь просто. Давайте сейчас ещё примемся обсуждать пакибытийную церковь Грааля, она же Иосифа Сладчайшего, благо и апостол у нас имеется – небезызвестный вам, Вадим Викентьевич, мистер Брукс. Те же яйца, вид сбоку. Первоисточники надо читать, первоисточники, понимаете?! Там всё написано. Написано, что так фамильярничать с мужчиной имела право единственно и только законная супруга. О чём и сказано в трактате 'Нашим', точную цитату приводить не буду, поскольку… Всё равно проверить не сможете, придётся на слово поверить. Это не относится к следуемой вами традиции.
- А к какой относится? – осторожно спросил Матюшин.
- К раввинистической, – усмехнулся Гурьев, отметив, как подпрыгнул на стуле генерал и как встопорщились его начинающие седеть усы. – И не смотрите на меня так, потому что без этого знания я бы сейчас тут не находился. Вернёмся к этому чуть позже. А есть ещё апокрифическое Евангелие от Филиппа, где прямо сказано, что ученики ревновали Иисуса к его жене, на что он им отвечал – велико таинство супружества, и без него не было бы мира. Вы что же, думаете, что только четверо из апостолов оставили записи и воспоминания? А остальные восемь чем занимались? Или вы верите, что злоба дня не довлела над участниками Первого собора, решавшего, только в пятом веке, кстати, какие тексты войдут в Новый Завет? Ну, так вы, Вадим Викентьевич, повоевав и повидав с Ваше, должны были бы уже и повзрослеть хотя бы немного!
- Царская Кровь… – пробормотал дрожащим голосом Осоргин и снова перекрестился. – Вот оно что. Царская Кровь!
- Похоже на то, – снова усмехнулся Гурьев. – Именно это важно, Вадим Викентьевич. Только это, на самом-то деле, и важно. Династия с настоящими правами.
- А ведь и не случайно, выходит, не гонялись Рюриковичи за невестами европейскими… На своих женились…
- Вы правы, Вадим Викентьевич. Абсолютно правы. Именно так. Потому что священнее этой крови нет ничего. И любому, кому достаётся хоть капля её, достаётся и силы. Наоборот всё происходило! Взять хотя бы Анну Ярославну[69]. Капеты ведь хотели непременно легитимность своего престолонаследия утвердить. И для того взять в жёны ту, в чьих жилах – кровь истинно Царская.
- Что же получается? Получается, что Рюрик – это?!. И Рюриковичи… Господи Боже, да это же и произнести-то вслух невозможно!!!
- Что же вас так невероятно пугает, господа? – прищурился Гурьев.
- Меня кое-что на самом деле пугает, – тихо проговорил Матюшин. – И не генеалогические истоки Рюриковичей, как вам, Яков Кириллович, могло бы показаться. Простите, если я что-то странное вас сейчас спрошу.
- А я вам прежде вашего вопроса отвечу. Да, моя мать – еврейка. Собственно, нового тут ничего нет, если только Вадим Викентьевич об этом факте каким-нибудь образом не умолчал, посчитав его незначительным. А, господин капитан?
- М-м-м-м-м…
- Ну, чисто дети малые, право слово.
- Вы напрасно иронизируете, Яков Кириллович, – всё таким же странным голосом возразил Матюшин. – Когда я вам причину своих вопросов приоткрою, вам, клянусь, сделается совершенно не до иронии.
- Ну, так давайте, ваше превосходительство, – Гурьев подпёр щёку ладонью и подался всем корпусом к генералу. – Сгораю от любопытства.
- А подождите, не торопите старика. Я ведь не всё ещё выспросил.
Осоргин, судя по выражению его лица, пребывал в состоянии полнейшей выключенности из разговора Гурьева с генералом:
- Кровь Царская. Кровь Истинная. Что же это выходит… Подождите. Не потому ли… И санкюлоты, и большевики… Цареубийцы. Вот и вся революция. Господи Иисусе…
- Возможно, – чуть наклонил голову Гурьев. – Очень даже вероятно, потому что первое и самое успешное мероприятие обеих, с позволения сказать, революций, заключалось в физическом истреблении тех, кто носил – или мог носить – эту кровь в своих жилах. Что-то в этом есть от того самого нарушения законов, о чём мы тогда с батюшкой говорили. Помните, Вадим Викентьевич? А вот ещё что интересно. Стяги русских князей – и Рюриковичей, и Даниловичей – малиновые. Красные. Как и знамёна Меровингов.
- А это при чём тут?!
- Узурпация, государи мои. И большевики, и ранее – санкюлоты, якобинцы, – просто изворотливые узурпаторы, присвоившие себе Царские знамёна, использующие древние, архаические движения народной души, отзывающиеся на эти символы.
- В каком интереснейшем ракурсе предстаёт тогда история, Яков Кириллович.
- Только не надо мне Протоколы Сионских Мудрецов пересказывать, Николай Саулович. Увольте.
- Нет-нет, – почему-то улыбнулся генерал. – Не имею намерений. Да вы их, похоже, наизусть знаете.
- И не только их.
- Вы ведь в заговоры не верите, Яков Кириллович?
- Что за чепуха – 'верю – не верю'?! Все эти заговоры и тайные общества – просто клубы по интересам, мне ли вам такое рассказывать? – изумился Гурьев.
- Нет, разумеется, – Матюшин погладил усы и снова улыбнулся. – Заговор только тогда осуществим, когда ложится органично и организованно на некую мировую историческую линию, то есть, по сути, концентрацией такой исторической линии и является. А по-другому – разумеется, никак.
Кавторанг вдруг взвился, как ужаленный:
- Яков Кириллович! Да ведь это же всё объясняет!!!
- Что – 'это'? И что – 'всё'?
- Яков Кириллович… Я…
Гурьев, посмотрев на Осоргина, сердито поджал губы, быстро налил и протянул кавторангу рюмку водки:
- Залпом. Ну?!
Послушно опрокинув в себя спиртное, Осоргин схватил с блюдца засахаренный лимон и, мгновенно размолотив его челюстями, проглотил, после чего снова опустился на стул и, моргнув, уставился на Гурьева:
- Леди Рэйчел и Тэдди – Рюриковичи. Настоящие. Последние. Их поэтому пытаются уничтожить, Яков Кириллович. Понимаете?!
- А кто пытается, вы случайно не знаете, Вадим Викентьевич? – преувеличенно ласково спросил Гурьев.
- Как кто?! Большевики, разумеется!!!
- Хотите ещё водки, Вадим Викентьевич?
- Нет!!!
- Напрасно, – Гурьев покачал головой. – Большевикам не следует бояться Рюриковичей, Вадим Викентьевич. И Романовых тоже не следует. Романовы – вообще отработанный исторический материал, пустая порода. А последние и настоящие, как вы изволили выразиться, Рюриковичи, вовсе не помышляют о русском престоле. Поверьте мне, я этих обоих последних настоящих Рюриковичей знаю вдоль и поперёк,
